Евгений Таранцев - Промысел Господень: Летописи крови

• Название: Промысел Господень: Летописи крови
• Автор: Евгений Таранцев
• Издательство: АСТ, ЛЮКС
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-029724-6

Вампиры.

Они ведут свой род от Каина и именуют себя каинитами. Веками, тысячелетиями подчинялись они жесткому порядку и железной власти Совета Патриархов кланов.

Но теперь, в отдаленном будущем, на колонизированном землянами Марсе набирает силу Ян Ватек — вампир-повстанец, одержимый жаждой изменить мир.

Грядет война, которой «ночные охотники» еще не знали!

Поклонники «Блэйда» и «Другого мира»!

Не пропустите!

---

Стеклодув лишь тихо вздохнул. Его глаза постарели на тысячу лет.

— Терцио…

— Ты знаешь, что значит мой звонок, поэтому я буду краток. Тебе надлежит явиться к месту сбора не позднее завтрашней полуночи. Отказ расценивается как предательство.

— Я понял тебя, посланник.

— Мастер надеется на тебя, не подведи.

— Сделаю все, что в моих силах.

— Думаю, этого будет недостаточно.

— Все так скверно?

— Хуже, чем можно подумать. Не стоит доверять истинные слова человеческой машине. Out.

Только сейчас до Терцио дошел реальный груз его возраста. Зачесались десны, готовые разродиться тем, что до поры надлежало скрывать. Это тайное, дозволенное быть явленным только жертве, вряд ли достойное сего зрелища, давно уже прозябало втуне, довольствуясь синтетическим эрзацем. Речь, яснее ясного, идет об истинных клыках.

Среди цеховиков-стеклодувов способность удивляться считалась недостатком. Но они были бы действительно удивлены, узнав, что мастер Терцио употребляет в качестве пищи синтезированный гемоглобин и часами лежит под бдительным оком плазмофорезной установки. Его пища, искусственно обогащенная человеческими лейкоцитами, самого высшего качества. Стоимость такого продукта гораздо больше тех денег, что может он выручить продажей своей продукции.

Но гораздо сильнее удивились бы стеклодувы, узнав, что в минуту особого томления, когда Жажда затмевает разум, Терцио выходит на охоту, чтобы поцеловать рассвет перепачканными живой кровью губами.

2

Шерхан давно забыл вкус вина. Не было надобности освежать память и замутнять рассудок. Не было желания отдавать себя во власть дешевых грез и сомнительного удовольствия. Вообще не было необходимости скрашивать серость бытия. Шерхан давно приучил себя воспринимать жизнь как предначертанную данность. Так легче было избавиться от ненужных соблазнов и сохранить энергию для действительно смысловых деяний. С годами он стал приверженцем Дао, решив что ultima racio состоит в том, что путь пролегает через идущего вразрез с тем, что идущий мнит себе, будто бы властен над путем. Любому, кто держит на своих плечах груз двух тысячелетий, такой образ мысли покажется родственным.

Но сейчас времена изменились. И каждая секунда привносила в ход событий свой собственный фактор случайности. Мозг Шерхана кипел от нагрузки, стараясь проанализировать дальнейшие события. Но изгибов и поворотов на предстоящем пути было столько, что предыдущий опыт пасовал, признавая свою несостоятельность. Шерхан искал помощи вовне. Но натыкался только лишь на слепое повиновение, в роковые мгновения рискующее стать предательством или, в самом худшем случае, смертью.

Нет, конечно же, Шерхан не боялся закончить свой земной путь. Скорее исповедуя принцип «сказавший „а“, пусть скажет „б“», он не мог позволить себе оставаться безынициативным зрителем, дожидаясь первых звуков заупокойной по его душе. Его тело, стряхнувшее с себя пыль векового бездействия, жаждало битвы. Кровавой, жестокой, беспощадной, победной. Телу было плевать на слабость рассудка, его имманентную пораженческую позицию, проистекающую из способности взвешивать, сравнивать, сопоставлять.

В поисках последней опоры Шерхан обратился к Бахусу и его пророку «Johnny Walker». Это была минута необходимой передышки, затишья перед стремниной схватки.

Шерхан поставил себя выше гения эволюции, избавившись от недостатков физиологии. Сейчас он перегонял литры собственной крови через экстракорпоральную капельницу, заменяя ее раствором кровяной плазмы, смешанной со спиртовой эссенцией. Так он мог достичь состояния опьянения. Потом машина сама отфильтровала бы алкоголь, вернув Шерхана в предзапойное состояние. Просто и четко, без излишних телодвижений и назойливых собутыльников.

Но радости опьянения не дано было состояться. Шерхана грубо и настойчиво потревожили.

К Ватеку, не удосужившись пройти ритуал назначения аудиенции, ворвался преподобный отец Гиль. Его лицо было лицом фурии, маской Немезиды, богини праведного возмездия. Он негодовал, и гнев его алым бисером просыпался на лицо.

— Ты, — задохнувшись от ярости, прошипел Гиль, — неблагодарный!

Мутный взгляд Ватека окатил Гиля потоком холодного безразличия.

— Как осмелился, пес, поднять руку на Настоятеля?

— Вы еще живы, Гиль? Я думал, Патриархи уберут вас первым. Или они до сих пор не знают, что вы куплены с потрохами?

— Молчи! Молчи, умоляю тебя.

— Молить вы будете Бога, святой отец. Меня вам стоит просто бояться.

— Что ты возомнил о себе? Хочешь стать выше других? Одумайся!

Шерхан встал. Точнее, вскочил. Микропоральные наклейки капельницы сорвались с руки, зашумел зуммер, диагностический монитор взорвался синкопами предупреждений.

— Одуматься? Прийти с повинной и добровольно положить голову на эшафот? Мне?

— Сумасшедший!

— Быть может! Но я никогда не склонюсь. Даже перед Патриархами. Я буду драться до конца и или умру, или докажу, что прав.

— Чего ты добился, убив Настоятеля? Безумец! Никто не будет говорить с тобой. Охота уже началась.

— Пусть так. Я силой заставлю меня выслушать.

— Тебя сотрут в порошок. Тебя и весь твой клан. От кровных до обращенных.

— Что ж, мы все умрем. Но те, кто останется, так или иначе поймут, зачем сложил голову сильнейший из каинитов.

Гиль упал на колени. Его лицо исказилось до неузнаваемости, почернело. Кожа начала слезать, будто бы чьи-то невидимые когти полоснули по лицу преподобного. Его руки скрючились на груди, сведенные спазмом боли. Живот вздулся и грозился взорваться зловонными внутренностями.

— Отпусти меня, — простонал Гиль, — умоляю.

— Не бойся. Я оставлю тебе твою никчемную жизнь. Но ты пойдешь к Патриархам и передашь им мое послание. Слово в слово!

Скажи им, что времена изменились. Мы не можем больше быть игрушками в руках слепых богов, прикидывающихся внимательными и ласковыми к своим детям. Им наплевать на наши судьбы и души. Мы им так же чужды, как и они нам. Наша связь давно потеряна и таков закон.

Неужели ты думал, что силы, давшие нам жизнь, настолько низки в своих порывах и побуждениях, что только и делают, что наблюдают за нами и следят за ходом наших жизней. О нет! Они сильны и совершенны. Их задача — чистое творчество, акт творения, идеальный в своей неповторимости. Это — суть их гения. Мы же просто программы, фрагменты кода. Когда мы отрабатываем свою задачу, нас стирают, не заботясь о резервном копировании.

Скажи Патриархам, что Шерхан устал быть марионеткой. Не для этого он терпел сам себя две тысячи пустых, полных бессмысленной жестокости лет. Теперь он решил изменить порядок вещей. Теперь его агрессия нашла свой мотив. Он хочет стать единственным, в чьих руках будут вершиться судьбы.

Он не хочет стать богом. Он хочет стать природой. Она не так слепа и озабочена собственным совершенством. Она готова на эксперимент, готова пожертвовать нежизнеспособной ветвью во имя других, более сильных и достойных. Шерхан хочет стать балансом, вселенскими весами. И он ими станет.

А еще расскажи им про свое отступничество. Расскажи, как был куплен мною, стал пособником. Расскажи, как помог натравить Дагота на Настоятеля и его прихвостней. И знай, что если они помилуют тебя, то все равно смерть останется неизбежной. Потому что я найду тебя и избавлю от мучений земной юдоли.

Ты понял, Гиль? Ты запомнил мои слова?

— Да…

Гиль трансмутировал. Оболочка человеческого тела сошла с него фальшивой кожей, словно кто-то взял и поменял одежду — деловой костюм на халат и домашние тапочки. Огромный, ростом с пони, нетопырь корчился на полу, окруженный дымящейся «маскировочной» плотью. Его пока слабые крылья бессильно бились об пол. В глазах застыла боль от перенесенной метаморфозы. Если бы Гиль сохранил слезные железы, он бы плакал.

С обнаженной истинной сущностью он осознал, что живет свои последние минуты. Патриархи выслушают послание Шерхана, задумаются. Но результат их размышлений останется неизвестен посланнику, чья смерть наступит гораздо раньше.

Гиль дополз до окна, головой толкнул стекло наружу. Армированное окно, закрепленное на вращающемся вокруг горизонтальной оси держателе, повернулось на девяносто градусов, и нетопырь выпал наружу через образовавшуюся прореху. Падение тут же увлекло его, но крылья раскрылись, и Гиль взлетел вверх. Он сделал круг над кондо Шерхана и полетел на закат, пронзая воздух горестным стоном в высокочастотном диапазоне.

Шерхан упал на низкий диван, обтянутый имитатом под красную кожу. Он выдохся. Устал. Перед глазами плясали цветные круги. Голова кружилась. Слишком стар он стал, слишком слаб. Мутация Гиля, спровоцированная его волей, была сама по себе простым актом. Но ментальная связь с преподобным, заставляющая его до конца исполнить веление Ватека, была куда более энергоемкой манипуляцией. Она-то и высушила Шерхана практически до дна. Ему нужна была кровь. Настоящая, живая, горячая. А не искусственный эрзац.