Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству

• Название: Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
• Автор: Николай Манвелов
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5602-2

В дальних походах и кровопролитных сражениях зарождались боевые традиции российских офицеров. Под гордым Андреевским флагом они бесстрашно шли навстречу врагу, подставляли свою грудь под вражеские пули и снаряды. В тяжелейших испытаниях они создавали престиж России как Великой морской державы.

Каковы же были морские традиции Российского Императорского флота, как они складывались, как и в каких условиях формировался знаменитый русский морской характер? Какой была повседневная жизнь русских военных моряков? Об этом и многом другом рассказывает очередная книга историка Н. Манвелова.

---

Попробуем проследить церемонию спуска на воду первого мореходного броненосца «Петр Великий» (первоначально он назывался «Крейсер» и был переименован к 200–летию со дня рождения императора), происходившую 15 августа 1872 г. на Галерном островке в Санкт–Петербурге.

Около 11 часов утра у стапеля стал собираться народ, а к полудню на паровой яхте «Голубка» прибыл Генерал–адмирал Великий князь Константин Николаевич, руководивший «флотом и Морским ведомством». В его честь на пяти флагштоках, установленных на новом броненосце, подняли Андреевские флаги, гюйс, Генерал–адмиральский и императорский штандарты. «Оркестр музыки» заиграл старинный Петровский марш.

Сойдя с трапа «Голубки», Великий князь поздоровался с моряками караула Восьмого Балтийского флотского экипажа (из его состава комплектовалась команда «Петра Великого»), обошел строй и поднялся на борт нового корабля. После приветствия команды, стоявшей во фрунт по бортам, Генерал–адмирал осмотрел броненосец, на палубе которого был заранее установлен бюст основателя Русского флота, украшенный цветами. Вслед за этим Константин Николаевич перешел на специальную трибуну–помост, украшенную цветами и флагами.

Теперь дадим слово очевидцам события:

«…Загремели топоры, начали выколачивать блоки, подпоры и задержники, после чего громадный броненосец тронулся плавно, при криках команды, всей публики и громе двух оркестров музыки, и без малейшей задержки сошел первый раз на воду и остановился близ эллинга на двух якорях. Картина спуска была эффектна и торжественна. Его Высочество благодарил генерал–адъютанта Попова[29] и строителя Окунева[30], пробыл после спуска еще с четверть часа, причем по чертежам спущенного монитора[31] изволил объяснить гостям международного конгресса[32] подробности постройки этого крайне замечательного броненосца, после чего в два часа пополудни отправился на своей яхточке вокруг нового монитора и затем направился к Елагину фарватеру на взморье».

В случае если корабль сходил на воду из закрытого эллинга, в церемонию вносились небольшие коррективы – флаги поднимались над ним в момент выхода его корпуса из здания.

Не обходилось и без банкета. К церемонии спуска летом 1845 г. учебного 24–пушечного парусного фрегата «Надежда» было заготовлено 200 бутылок вина, три бочки и «погребец» водки (обычной и «гданской»). Забили должное количество «живности». Руководство кулинарным процессом осуществлял дворцовый кухмистер.

Успешный спуск судна на воду был законным поводом для представления к наградам строителей. Причем не только орденами, но и деньгами. Так, корабельным инженерам, работавшим над крейсером «Очаков», было выдано 5400 рублей – от 2500 рублей до 500 рублей каждому из пяти кораблестроителей.

Если корабль строился на иностранной верфи, то спуск на воду обставлялся достаточно скромно. Дело в том, что судно спускалось не под русским военным знаменем, а под коммерческим флагом страны–строителя. Так, при спуске в Киле (Германия) в 1899 г. крейсера «Аскольд» Морское министерство и Министерство иностранных дел Российской империи предприняли совместные меры и тщательно согласовали свои действия – на церемонии мог появиться германский император Вильгельм Второй, который, согласно германским военно–морским традициям, мог сам присвоить имя русскому кораблю. Инструкция Морведа в этом случае приказывала офицерам корабля быть в парадной форме (естественно, «как можно более чистой»), а на корабле в обязательном порядке поднять Андреевский флаг. Если же кайзера не будет, то быть в вицмундирах, а флаг поднять русский трехцветный, коммерческий.

Крайне редки были случаи, когда спуск корабля на воду не обставлялся различными торжественными церемониями. Например, без помпы спускали на воду подводный минный заградитель «Краб» – по официальным данным, из соображений секретности.

До последней четверти XIX в. существовала традиция установки на носу корабля специального украшения (чаще всего – деревянного), зачастую покрытого позолотой. Фигуры вели свою историю из глубокой древности – изображения мифических чудовищ несли еще древнеримские галеры и дракары викингов – и служили для первичной «психологической обработки» противника.

На парусниках носовая фигура, помимо эстетического и военно–психологического назначения, играла и весьма утилитарную роль. Именно за ним находились командные гальюны (уборные) – офицеры по этой причине издавна жили на корме.

Случалось, что гальюны прикрывались работами выдающихся скульпторов. Для флота творили Бартоломео Растрелли, Николай Пименов, Матвей Чижов, Михаил Микешин и Петр фон Клодт—Югенсбург (более известный нам как просто Клодт). Тем более что работы было много не только в районе гальюнов – на парусных линейных кораблях пышный декор украшал также корму, верхний пояс бортов и галереи.

Последним кораблем, для которого было изготовлено носовое украшение, стал эскадренный броненосец «Император Николай Первый». Причем первоначально на нем собирались установить бюст императора, ранее стоявший на одноименном парусно–винтовом линейном корабле, проданном на слом в начале 1874 г. Скульптура, впрочем, оказалась слишком велика и не подошла к форме форштевня броненосца. Тогда казной был выдан заказ скульптору–любителю капитану 2–го ранга Пущину, однако бюст его работы достаточно быстро демонтировали из–за повреждений, вызванных постоянными ударами волн и брызгами.

Весьма пышно было приняло украшать корму, хотя к началу ХХ в. сохранилась лишь традиция установки вызолоченного орла, да балконы на кораблях 1–го ранга – больших крейсерах и броненосцах. Балкон соединялся с адмиральским (командирским) помещением. Здесь морское начальство могло прогуливаться, либо просто посидеть в кресле в редкую минуту отдыха. Другое дело, что балконы зачастую крайне затрудняли ремонтные работы с винтами, чего в чисто парусную эпоху никто даже и предположить не мог.

Любопытно, что традиция размещения командного состава на корме сохранилась и с приходом века пара. И если в период главенства колесных пароходов она еще имела смысл, то появление винтовых кораблей сразу выказало массу неудобств. Сильнейшая вибрация от работы валов и винтов, необходимость создания специального колодца для подъема движителя (на первых паровых судах винт поднимали, чтобы он не мешал ходу под парусами) заставляли заслуженных марсофлотов[33] грустно вздыхать под закопченными парусами о былых временах.

Важной частью «морской риторики» были прозвища морских офицеров. С некоторыми из них мы постараемся вас познакомить.

Воспитатель Морского корпуса Николай Иванович Берлинский вошел в историю благодаря книге бывшего кадета и гардемарина Корпуса Сергея Адамовича Колбасьева. В повести «Арсен Люпен» фигурирует некий капитан 1–го ранга с прозвищем «ветчина» или «ветчина с горошком».

Вот, что писал в своих воспоминаниях контр–адмирал Советского военно–морского флота Владимир Александрович Белли:

«Последнего не любили за кажущуюся неискренность, даже известное высокомерие. Пожалуй, такое отношение к Берлинскому было несправедливо. Он работал много и много заботился об обучении кадет. А что он как человек был несимпатичен, так это тоже верно. Звали Берлинского «Ветчиной» за его исключительно розовый цвет лица при очень светлых бровях и волосах. Ну ни дать, ни взять – окорок!».

А это мнение известного советского геолога Сергея Сергеевича Шульца:

«Цвет лица у него был как ветчина. Говорили, что, работая в корпусе, он спускался под воду как водолаз. Кто–то из не любивших его матросов наступил на подающий воздух шланг. Однако Берлинского вытащили и откачали. Но следствием «любви матросов» остался цвет лица и перевод для «воспитания кадет в корпус…»».

Другой корпусной офицер – Александр Александрович Гаврилов – носил прозвище «ворса». Его происхождение объясняет уже знакомый нам Владимир Александрович Белли:

«…Человек неумный, но столь же старательный. Зла он никому не делал, но и толку с него было мало. В корпусе его очень не любили за формализм и придирчивость. Звали его «Ворса» по сходству его бороды с ворсой, т. е. с распущенными прядями смоленого троса. Рассказывали, что «Ворса», стоя на вахте на «Воине»[34] на Кронштадтском рейде, проделал весьма некорректный поступок. К левому трапу «Воина» подошла какая–то вольная[35] шлюпка или катер, с которой поднялись на трап какие–то гражданские люди и спросили, где стоит «Генерал–адмирал»[36]. Вместо того чтобы показать стоявший неподалеку корабль, «Ворса» заявил: «Где «Генерал–адмирал» не знаю, а здесь трап», – и указал рукой на трап. А то как–то стоял А. А. Гаврилов на вахте с 8 до 12 часов дня. Подали пробу матросского обеда, как это полагалось. Ее пробует командир, старший офицер и вахтенный начальник. Когда дошло дело до последнего, то «Ворса» приказал рассыльному на вахте матросу: «Кашицы мне, да побольше, да с кают–компанейским маслом». Таков был А. А. Гаврилов. Его не любили и не уважали».