Робин Хобб - Королевский убийца

• Название: Королевский убийца
• Автор: Робин Хобб
• Жанр: Фэнтези

Возмужавший Фитц, незаконнорожденный сын наследного принца, ведет охоту на «скованных» — людей, которых пираты превратили в бесчеловечных марионеток. В этой опасной миссии ему помогает волк, воспитанный им и ставший для королевского убийцы настоящим другом. Но интриги и дворцовый переворот превращают Фитца в преследуемого, заставляют его покинуть свое тело и переселиться в тело волка.

Способность к магии, называемой Скиллом, чаще всего передается по наследству в королевской династии Видящих.

Но существует еще более древняя магия, ныне повсеместно презираемая. Она известна под названием Уит. Некогда это было естественной способностью живущих на нынешней территории Шести Герцогств охотников, тех, кто чувствовал родство с дикими лесными животными. Уит, по слухам, давал человеку способность говорить на языке животных. Наиболее активно практикующих Уит предупреждали, что они могут превратиться в животное, с которым были связаны. Но, возможно, это только легенды…

---

8 КОРОЛЕВА ПРОСЫПАЕТСЯ

Один оленя встретит на льду,
И лося найдет другой,
А я за сердцем своим пойду,
За королевой Лисой.

Она не за славой пустилась в путь,
Не лить понапрасну кровь —
Сердцам усталым покой вернуть,
И с нею моя любовь.

Охота королевы Лисицы

На следующий день весь замок бурлил. Во дворе царила лихорадочная, почти праздничная атмосфера: личная стража Верити и все воины, у которых не было других дел, собирались на охоту. Ищейки возбужденно лаяли, бойцовые собаки пыхтели и рвались с поводков. Уже заключались пари о том, кому больше повезет. Лошади били копытами землю. Тетивы были проверены, а пажи носились повсюду очертя голову. На кухне слуги упаковывали еду, которую охотники должны были взять с собой. Солдаты — молодые и старые, мужчины и женщины — громко смеялись, болтая о прошлых стычках, сравнивая оружие, настроение у них было приподнятое. Я сотни раз видел это перед зимней охотой на лося или медведя. Но теперь во всем чувствовалось нетерпение, воздух был наполнен грубым запахом жажды крови. Я слышал обрывки разговоров, слова, которые вызывали во мне тошноту. «… Никакой жалости для этого дерьма», «… трусы и предатели. Посметь атаковать королеву!», «… дорого заплатят. Они не заслуживают быстрой смерти». Я поспешно нырнул обратно в кухню, пробираясь через толпу людей, снующих, как встревоженные муравьи. Но здесь я услышал о тех же чувствах и той же жажде отмщения.

Я нашел Верити в его кабинете. Я видел, что он вымылся и надел свежую одежду, но заботы прошлой ночи оставались с ним, как грязное белье. Он был одет по-домашнему и явно собирался провести день среди своих бумаг. Я слегка постучал в дверь, хотя она была открыта. Принц сидел в кресле перед огнем спиной ко мне. Он кивнул, но не оглянулся, когда я вошел. В его неподвижной фигуре чувствовалось напряжение. Поднос с завтраком, нетронутый, стоял на столе у его кресла. Я приблизился к Верити и тихо встал рядом, уверенный, что был вызван при помощи Скилла. Молчание затянулось, и я подумал, знает ли сам Верити, зачем я был ему нужен. Наконец я решил заговорить:

— Мой принц, вы не поедете сегодня с вашими гвардейцами?

Казалось, что я резко открыл шлюзы. Он повернулся ко мне; морщины на его лице стали глубже за эту ночь. Он выглядел изможденным.

— Нет. Я не могу. Как я могу поддерживать такое, эту охоту за нашими людьми, которые были чьими-то родственниками! А с другой стороны, есть ли у меня выбор? Спрятаться за стенами замка, когда остальные поедут мстить за оскорбление, нанесенное моей королеве? Я не смею запретить моим людям защищать мою честь, поэтому я должен вести себя так, как будто не знаю о том, что происходит при дворе. Как будто я слабоумный или трус. Об этом дне будут написаны баллады, я не сомневаюсь. Как они будут называться? «Верити кромсает безумных»? Или «Жизнь „перекованных“ приносится в жертву королеве Кетриккен»?

Его голос с каждым словом становился громче, и не успел он дойти даже до половины фразы, как я подошел к двери и крепко закрыл ее. Пока он произносил свою речь, я оглядел комнату, думая, кто еще, кроме меня, мог слышать эти слова.

— Вы хоть немного спали, мой принц? — спросил я, когда он замолчал.

Он мрачно улыбнулся:

— Ну, ты знаешь, чем кончилась моя первая попытка отдохнуть. Второе пробуждение было менее… приятным. Моя леди пришла ко мне в комнату.

Я почувствовал, что мои уши начинают гореть. Что бы он ни собирался рассказать, я не хотел этого слышать. У меня не было никакого желания узнать, что произошло между ними прошлой ночью. Ссора или примирение. Я ничего не хотел об этом знать. Верити был неумолим:

— Никаких рыданий, как ты мог бы подумать. И не за утешением. Не для того, чтобы избавиться от ночных страхов или помириться со мной. Как получивший выволочку сержант, она стояла в ногах моей постели и умоляла о прощении, белая как мел и твердая как камень… — Он замолчал как будто понял, что выдает себя. — Она предвидела, что собирается толпа охотников. Она пришла ко мне посреди ночи спросить, что нам делать. У меня не нашлось для нее никакого ответа, так же как и сейчас…

— По крайней мере, она предугадала это. — Я надеялся, что он хоть немного смягчится и умерит свой гнев.

— А я нет, — сказал он мрачно, — она предвидела ход событий. И Чивэл бы предвидел. О, Чивэл знал бы, что это произойдет, с того мгновения, как она пропала, и у него был бы готов план действий, учитывающий любую случайность. А я нет. Я думал только о том, чтобы поскорее привести ее домой, и надеялся, что не слишком многие услышат об этом. Как будто это возможно! И поэтому теперь я думаю про себя, что если когда-нибудь корона действительно окажется на моей голове, это будет самое неподходящее для нее место.

Это был принц Верити, какого я никогда раньше не видел. Человек, чья вера в себя была подорвана. Я наконец понял, какой неподходящей женой была для него Кетриккен. Это была не ее вина. Она была сильной и воспитывалась, чтобы править. Верити сам часто говорил, что его не готовили стать королем. Ему нужна была женщина, которая могла бы вселить в него уверенность, что он способен быть повелителем. Женщина, которая приходила бы, рыдая, в его постель, чтобы ее приласкали и успокоили. Это дало бы ему возможность почувствовать, что он может быть настоящим королем. Строгость и сдержанность Кетриккен заставляли его сомневаться в собственных силах. Мой принц был человеком, внезапно понял я. Это не успокаивало.

— Вы должны, по крайней мере, выйти и поговорить с ними, — рискнул предложить я.

— И что сказать? Доброй охоты? Нет. Но ты иди, мальчик. Иди и смотри, и потом расскажешь мне о том, что происходит. Иди прямо сейчас. И закрой мою дверь. У меня нет желания никого видеть, пока ты не вернешься с подробным докладом.

Я повернулся и подчинился его приказу. Когда я вышел из Большого зала и направился по переходу во двор, я встретил Регала. Он редко вставал так рано и выглядел так, словно этим утром тоже поднялся не по своей воле. Его одежда и волосы были в порядке, но все мелкие нарядные детали туалета отсутствовали: ни серьги, ни тщательно сложенного шелкового платка, приколотого у горла; единственной драгоценностью было кольцо с печатью. Его волосы были расчесаны, но не надушены и не завиты. Глаза покраснели. Он был разъярен. Когда я попытался пройти мимо него, он схватил меня и рванул за ворот, чтобы взглянуть мне в лицо. Таково, по крайней мере, было его намерение. Я не сопротивлялся, а просто напряг мускулы. К своему удивлению и восторгу, я обнаружил, что он не может сдвинуть меня. Он повернулся, сверкая глазами, и оказалось, что принц должен немного поднять голову, чтобы посмотреть прямо мне в глаза. Я вырос и прибавил в весе. Я знал это, но никогда не думал о таком восхитительном неожиданном эффекте. Я сдержал улыбку, прежде чем она коснулась моих губ, но, по-видимому, она промелькнула в моих глазах. Принц сильно тряхнул меня, и я позволил ему сдвинуть меня с места. Слегка.

— Где Верити? — зарычал он.

— Мой принц? — спросил я, как будто не понял, чего он хочет.

— Где мой брат? Эта его проклятая жена… — Он замолчал, задыхаясь от ярости. — Где мой брат обычно бывает в это время?

Я не стал лгать.

— Иногда он рано утром отправляется в свою башню. Или, возможно, он завтракает. Или в купальнях, — предположил я.

— Никчемный ублюдок! — Регал выпустил меня, развернулся и побежал в сторону башни. Я надеялся, что подъем развлечет его. И как только он скрылся из вида, я тоже бросился бежать, чтобы не терять драгоценного времени, которое я выиграл.

В то мгновение, когда я вошел во двор, причина ярости Регала стала ясна. Кетриккен стояла на сиденье в повозке, и все головы были повернуты к ней. На ней была та же одежда, что и предыдущей ночью. При дневном свете я увидел пятно крови на рукаве ее белой меховой куртки. Ее пурпурные штаны тоже были в крови. Она была в сапогах и шапке, готовая к охоте. Меч висел у нее на бедре. Страх поднимался во мне. Как она может? Я огляделся, желая понять, что она говорит. Все лица были повернуты к ней, все глаза широко раскрыты. Я пришел в мгновение полной тишины. Мужчины и женщины, казалось, задержали дыхание в ожидании ее следующих слов. Она заговорила спокойно, но толпа была настолько безмолвна, что чистый голос будущей королевы легко разносился в холодном воздухе.

— Я говорю вам, что это не охота, — серьезно продолжала Кетриккен. — Оставьте ваше веселье и хвастовство. Уберите с вашей одежды все драгоценности. Пусть ваши сердца осознают, что мы делаем.

В ее речи все еще слышался горский акцент, но я заметил, как тщательно было выбрано каждое слово, как выверена каждая фраза.

— Мы идем не на охоту, — повторила она. — Мы идем, чтобы избавить от страданий наших людей. Красные корабли украли их у нас. Они забрали сердца «перекованных» и оставили их тела, которые преследуют нас. Тем не менее те, кого мы навеки успокоим сегодня, дети Шести Герцогств. Наши родные. Мои солдаты, я прошу вас, чтобы каждая выпущенная сегодня стрела и каждый нанесенный удар убивали мгновенно. Я знаю, что вы достаточно искусны для этого. Хватит страданий. Пусть каждая смерть сегодня будет, насколько возможно, быстрой и милосердной — ради нас самих. Давайте сожмем зубы и уничтожим угрозу с такой же решимостью и сожалением, с какими мы отрубаем искалеченную руку. Потому что именно это мы делаем. Никакой мести, мои воины. Но лечение, за которым должно последовать исцеление. Теперь делайте, как я сказала.