Сборник статей - Российская империя в сравнительной перспективе

• Название: Российская империя в сравнительной перспективе
• Автор: Сборник статей
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-98379-011-0

Насколько мы осознаем сегодня имперское измерение российской истории, его характерные особенности и черты, общие с другими империями? Сборник новых статей ведущих российских и зарубежных исследователей демонстрирует новые возможности сравнительного изучения истории Российской империи XVIII – начала XX века.

---

В настоящий момент меня больше волнуют стратегические различия между сухопутной и морской империями. До развития железных дорог быстрее и легче было проецировать власть на большие расстояния через море, нежели через сушу. Это делало для Англии покорение Индии более простым делом, чем для России – столкновение с Маньчжурской армией в Северо-Восточной Азии. Напротив, морские внутренние коммуникации империи более подвержены запрету, чем в случае укрепленной сухопутной империи. Это перестает быть справедливым, только если морская империя обладает полной гегемонией на море и неуязвима для guerre-decorse. А это – редкая ситуация, которая зависит, отчасти, от поворотов в морской технологии, например от создания подводной лодки.

Для морской империи последствия прерывания морских путей сообщения могут быть скорыми и опустошающими. К 1780 году Испания очень сильно зависела от доходов, получаемых в американских колониях. Без них она не смогла бы содержать свою армию и должна была бы посягнуть на размещенные внутри Испании капиталы, чтобы хотя бы частично компенсировать эту потерю. Способность Британии в 1790 г. отрезать морские пути к Америке, и последующая зависимость Испании от Британии в 1808–1814 годах, внесли огромный вклад в потерю испанцами американской империи. В результате Испания перестала быть великой державой и на протяжении жизни целого поколения страдала от крайней внутренней нестабильности, приведшей к банкротству государства и вынудившей принять отчаянные меры, с помощью которых государство пыталось избежать фискального кризиса13.

В течение века после 1815 года Британию не волновала реальная угроза катастрофы в стиле Испанской империи. Однако в XX веке ей дважды приходилось опасаться, что германские подводные лодки перережут ее морские пути сообщения и торговли. Во Вторую мировую войну эта угроза была сильней, потому что к тому времени Британская империя столкнулась с последствиями усиления неевропейских держав, поколебавшими ее положение на мировой арене. Растущая зависимость от Соединенных Штатов, а также разрыв англо-японского союза и развал британской системы имперской безопасности на Дальнем Востоке, существовавшей до 1914 года, обошлись дорого14.

Последствия этой политики стали очевидны в 1941 году. Столкновение с растущей силой Японии было для России и для Британии похожим ударом, хотя одна была сухопутной, а другая – морской империей. Обе они были, прежде всего, европейскими политическими системами, население, политические капиталы и экономические центры которых находились в Европе. Однако, обе они имели ценные территории и интересы в Восточной Азии, расположенные гораздо ближе к японскому, а не к своим собственным центрам силы. При одновременном нападении Японии на Восточную Азию и Европу существование обеих империй подверглось бы риску. Лидеры России, как до 1914 года, так и в 1930-е годы, признавали этот факт. То же можно сказать и о британских лидерах в 1930-е годы. В то время было еще совершенно неясно, решит ли Япония атаковать с севера Россию или с юга Британию15.

Это лишь один пример того, как Британия и Россия сталкивались со многими общими имперскими стратегическими опасностями, несмотря на то, что первая была морской, а вторая – сухопутной империей. Однако, все затмевал один, уже отмеченный, факт: безопасность ядра обеих империй была под вопросом в случае способности Франции или Германии контролировать целиком Западную и Центральную Европу. Почти столь же значимо то, что с середины 1750-х годов до 1917 года Британия не могла себе позволить оставаться исключительно морской империей, а Россия – исключительно сухопутной.

В случае Британии это достаточно очевидно. Владение Канадой и Индией заставляло ее заботиться об огромных сухопутных границах. Дилемма России менее известна, во всяком случае для англоязычной аудитории. Главное то, что царская Россия являлась частью европейской и мировой экономики в течение последних 150 лет своего существования. Изоляция от мировой экономики грозила плачевными последствиями для ее финансовой и внутренней политики. Это было так, и когда Александр I принял континентальную систему Наполеона после Тильзита, и когда союзники блокировали Россию в Крымской войне, и когда пролив Зунд, а также Босфор и Дарданеллы находились под контролем центральных держав во время Первой мировой войны. К тому же, в результате экспансии Российской империи ключевые города, в том числе столица, оказались на уязвимых побережьях. В случае Черного моря и Тихого океана нужно было строить флоты, базы и поддерживающие инфраструктуры на огромных расстояниях от центра российской власти до конечных пунктов очень несовершенных путей сообщения. Это увеличило и без того большие расходы на содержание флота, всегда требовавшего самых сложных и дорогих технологий. К тому же, эти базы оказались крайне уязвимы для контрударов врага. В Крымской и Японской войнах были, в результате, потеряны и флоты, и базы.

Однако, царская Россия не имела средств, чтобы разрешить эти проблемы морской и имперской безопасности. В течение всего периода с 1789 до 1914 года проливы и Константинополь оставались главной и постоянной проблемой. Любая значительная сила, обосновавшаяся в Константинополе, могла при желании прервать важнейшие каналы российского экспорта и угрожать всему ее Черноморскому побережью. Это был российский эквивалент ситуации, в которой иностранная власть контролирует Бельгию и Ла-Манш. Но даже если бы русским удалось захватить Константинополь, их проблемы не были бы решены. Они бы оказались в «счастливом» положении итальянских морских стратегов, которые были заперты в Средиземном море, все выходы из которого контролировала Англия, и чья торговля зависела от доброй воли Британии16.

Разница между сухопутной и морской империями охватывает не только военные вопросы, как бы важны они ни были. Общим ключевым элементом для многих империй (а для России и Британии решающим) является колонизация. Создание путем колонизации новых Англий и новых Россий трансформировало глобальную геополитику. В целом, западные историки империи больше всего интересуются ролью морских империй в создании современной мировой экономики. Основная причина такого интереса кроется в марксистской критике империи, построенной на экономическом анализе и идущей к самому сердцу идеологических разногласий не только во время холодной войны, но и в сегодняшних дебатах о бедноте и зависимости «третьего мира». Однако, в создании современного мира роль европейской колонизации не менее важна, чем интеграция империй в мировую экономику. Русские колонизировали, в основном, прилегающие территории. Британские колонисты чаще всего путешествовали за море. Почти все бывшие колонии Британии теперь – независимые государства. Многие земли, колонизированные русскими, до сих пор являются частью Российской Федерации. В своем обзоре колониализма Юрген Остерхаммель утверждает, что это – типичное различие между морской и сухопутной колонизацией17.

Нетрудно понять, почему так происходит. Океанские пути сообщения длинны и уязвимы. У метрополии вполне может не хватить сил, чтобы оградить заморские колонии от внешней угрозы или остановить внутренних врагов. У колонистов долгое и опасное морское путешествие создает впечатление, что они находятся в новой чужой земле. Такое же ощущение может возникнуть и при столкновении с естественной окружающей средой в чужой земле. На окраине империи существуют свои собственные нравы и общество, которое неизбежно отличается от иерархической системы метрополии. Все правда, но этого недостаточно, чтобы объяснить различие траекторий русской, британской и испанской колонизации. Огромная пропасть лежала между казаком и царской элитой XVII века, еще больше был политический и культурный разрыв между лондонскими и виргинскими джентльменами. Сознательное регионалистское движение и особая идентичность возникли в Сибири в XIX веке как результат отчасти пограничных условий, отчасти смешения с местным населением18 (ни один британец не считал для себя возможной общую с местным населением и отличную от британской идентичность). В ином политическом контексте вполне можно было бы себе представить возникновение отдельной казацкой и сибирской государственности. Царское правительство следило за тем, чтобы такого не произошло.

Ключевым фактором в искоренении политически значимых казацкой или сибирской идентичностей являлся отказ царского правительства разрешить что-либо похожее на колониальные собрания или другие политические институты, вокруг которых создавались, политизировались и защищались отдельные идентичности в Британской империи. В Испанской империи не было ничего сравнимого по масштабу, но провинциальные институты, заполненные креольскими элитами, которые часто покупали свои должности, также способствовали укреплению отдельных идентичностей и определению границ будущих независимых государств. Здесь можно провести очень приблизительную параллель с федеративной структурой Советского Союза и ее решающим воздействием на формирование отдельных государств; царская Россия была безоговорочно более однородной и централизованной, особенно в славянских провинциях.