Ариадна Эфрон - История жизни, история души. Том 1

• Название: История жизни, история души. Том 1
• Автор: Ариадна Эфрон
• Издательство: Возвращение
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7157-0166-4

Трехтомник наиболее полно представляет эпистолярное и литературное наследие Ариадны Сергеевны Эфрон: письма, воспоминания, прозу, устные рассказы, стихотворения и стихотворные переводы. Издание иллюстрировано фотографиями и авторскими работами.

---

Потом мама увезла меня в Москву. Мы жили сперва не на Борисоглебском, а, по-моему, у Веры, в большой, чужой, но тёплой комнате7. Мама работала «на службе» и каждый день приносила что-то съедобное, а ведь достать тогда что-нибудь было так невероятно трудно! Но Вы ведь помните, какая я была подлая, я ничего не ела и всё выбрасывала под кровать. Целыми днями сидела и лежала одна, обложенная книжками, потом начала вставать и сама всюду лазить. И так однажды набрела на мамину записную книжку, вроде дневника. Читала-читала, и, наконец, число (не помню какое) и французская фраза, где поняла только одно слово «Ирина», написанное латинскими буквами. Значит, что-то про Ирину, а по-французски — чтобы я не поняла, если я начну лазить по маминым тетрадям. Сразу догадалась. Латинские буквы знала. Слово до Ирины — запомнила. Потом, не сразу, постепенно, начала выспрашивать: «Марина, а как по-французски “лето”? а “зима”? а “ночь”? а “день”? а “жизнь”? а “смерть”?» - ага. То самое слово. Значит - Ирина умерла8. А сама молчу. Только перед самым отъездом мама сказала, что Ирины больше нет, и была поражена моим равнодушием. Она не знала про эту записную книжку. И вот столько лет спустя, положенная на обе лопатки той же или почти малярией, я смотрела в бревенчатый потолок и вспоминала всё на свете. Возвращается ветер на круги своя. А мама всё равно со мной.

И Вы, Асенька родная. «Только живите»9 —это из её стихов. И — только пишите — это уже моя просьба. Думаю о Вас постоянно. Кофта Ваша связана и положена в чемодан - до встречи.

Целую и люблю.

Ваша Аля

' Речь идет о фотографии С.Я. Эфрона и К.Б. Родзевича.

2 В 1937 г. - год ареста А.И. Цветаевой - А.С. Эфрон приезжала к отцу в кис-ловодский санаторий.

3Ирина Эфрон (13.IV. 1917—1920) - младшая дочь М.И. Цветаевой, умерла в кунцевском приюте для сирот, как называет Е.Я. Эфрон в недатированном письме к С.Я. Эфрону это учреждение. Отвезла детей в этот приют М.И. Цветаева 14 ноября 1919 г.

4 В Беловой тетради-2 М.И. Цветаева делает запись: «...Алина болезнь (с 27-го ноября 1919 г. по конец февраля 1920 г.)» (Цветаева М. Неизданное. Записные книжки. М., 2001. Т. II. С. 459).

5 В записи М.И. Цветаевой от 6 декабря 1919 г. она, упоминая о своем приезде к больной Але в госпиталь, пишет: «Ночью просыпаюсь - рядом говор красноармейцев - “Бедные бессонные солдаты!"» (Там же. Т. II. С. 51).

6 Сказки немецкого писателя-романтика Вильгельма Гауфа (1802-1827). Тогда же М.И. привезла дочери исторический роман Гауфа «Лихтенштейн».

7 М.И. Цветаева отвезла больную дочь не в предельно выстуженный дом № 6 в Борисоглебском пер., а к подруге В.Я. Эфрон, Василисе Александровне Жуковской (Мерзляковский пер., д. 16, кв. 29).

3 Е.Б. Коркина приводит запись из Беловой тетради-2: «2-го февраля 1920 г. la mort d'lrina- j’^cris en franqais pourque I’enfant ne puisse pas comprendre» (смерть Ирины - пишу по-французски, чтобы ребенок не смог понять») (Там же. Т. II. С. 459).

9 «Только живите! - Я уронила руки...» - начальная строка первого стихотворения из цикла «Иоанн» (июнь 1917-го) (I, 357).

А. И. Цветаевой 42

Костя сперва был товарищем мужа, потом другом жены, потом опять товарищем мужа. Марина после «Поэмы» с ним почти не встречалась или очень редко - у неё было другое увлечение, меньше, конечно, чем Константином («так - никогда, тысячу раз иначе!»42), - это был Марк4344, немного журналист, немного литератор, довольно обаятельный, остроумный и чуткий собеседник. С обеих сторон это было только увлечение, перешедшее со временем в прочную дружбу.

Увлечение Марком помогло Марине легче перенести разрыв с К<онстантином>, которому посвящено много её стихов. После «Поэмы» идет переезд Марины, Серёжи и их дочки из города в деревню, беременность Марины, рождение сына и через 9 месяцев переезд в гостиницу «Франс»45. Вот после этого промежутка Марина вновь встречается с Костей, приехавшим туда же. К тому времени, по-моему, всё уже переболело и перегорело — оба очень изменились, и обстановка была не та, всё было не то. Казалось, что Костя чувствовал себя немного неловко, Марина была спокойна и далека, - а потом всё вошло в свою колею, Костя женился на очень скучной, очень скупой и немного заикавшейся Муне Булгаковой, у них родилась девочка. Со временем Костя с Муной разошелся, очень увлекся одной из Серёжиных сослуживиц, Верой4, - м. б., Вы её помните? Высокая шатенка с лицом мулатки, умная и грубоватая, пользовавшаяся неизменным успехом у мужчин, подчинявшихся её спокойной воле. С Серёжей у Кости отношения были вполне товарищеские. Марина и Вера -две Костиных любови - были абсолютно, и внешне, и внутренне, непохожи. Общего между ними было лишь то, что обе были женщины с сильной волей, но воля одной ничуть не походила на волю другой. Вера - эгоцентрик, умевшая подчинять себе других, человек ума исключительно практического. Любила общество — любое, успех — любой и умела добиваться любой цели - любой ценой. А Марина -Марину Вы хорошо знаете.

Значит, у Вас есть «Поэма Воздуха» и «Поэма Горы». А «Поэма Конца» есть? И вообще, Вы её читали? помните?

Асенька, рада, что Вы получили весточку от Андрюши. Рада, что он Вас ждёт и что ждёт Вас комната с балконом. И рада, что ждать теперь уже недолго. Мы с Вами скоро встретимся, все, оставшиеся в живых, будем живы. Я живу по-прежнему.

Асенька, простите, что коротко пишу, - но мои письма - сплошные повторы. Пишите больше о себе — проза доходит лучше стихов!

том в Париже, где много печаталась Цветаева. В своих воспоминаниях он пишет: «В течение трех лет - с 1922 по конец 1925 - мы часто встречались с М.И., часами разговаривали, гуляли и быстро сблизились. Общность литературная скоро перешла в личную дружбу. Она продолжалась семнадцать лет... я считал ее большим и исключительным поэтом...» (Слоним М. О Марине Цветаевой // Марина Цветаева в воспоминаниях современников: Годы эмиграции. М., 2002. С. 94). «...Ей нужно было, как она говорила, “дружественное плечо, в которое можно зарыться, уткнуться - и забыться", надо было на кого-то опереться. Ей показалось, что я могу дать ей эту душевную поддержку...» (Там же. С. 112). М. Цветаева же пишет о М. Слониме О.Е. Колбасиной-Черновой 10.V.25 г.: «Из многих людей - за многие годы - он мне самый близкий: по не-мужскому своему, не-женскому, - третьего царства - облику...» (VI, 743).

3 Речь идет о переезде 31 .Х.25 г. семьи Цветаевой во Францию.

4 См. примеч. 11 к письму А.С. Эфрон А.И. Цветаевой от 1 .VIII.45 г..

А. И. Цветаевой 7 апреля 1946, Благовещенье

Дорогая Асенька, сегодня, в Благовещенье, получила от Вас письмо со стихами к Блоку и открытку со стихами «Писала я на аспидной доске». Сегодня у нас чудный весенний день, неделю тому назад прилетели грачи, а вчера - скворцы и устраиваются по скворешням, смешные, носатые. Солнце, проваливающийся под ногами почерневший снег, тысячи сверкающих, грязных, напоминающих детство ручьёв и впервые так явственно в этом году слышный разноголосый щебет птиц — скоро запоют и соловьи. Лес совсем близко, он виден и слышен отсюда. Сегодня я видела во сне, будто кто-то положил на стол множество книг — альманахи, сборники 18-х, 20-х годов, я их просматриваю, и в каждом - иллюстрации, портреты писателей, поэтов, и среди них — мамины фотографии с чёлкой и полудлинными волосами. Я показываю её каким-то присутствующим: «Вот это - моя мама» - и плачу. И слёзы эти — какие-то особенные, не только горе, но и гордость.

Не понимаю, Асенька, почему Вы после моих ноябрьских писем ничего не получали. Пишу Вам постоянно и регулярно. Но я сама ничего от Вас не получала около трёх месяцев и очень-очень беспокоилась. Теперь опять получаю письма с верстными1 стихами и стихами к Блоку и Ахматовой. Не знаю, дошла ли до Вас карточка Константина и Серёжи. Наверное, нет, Вы о ней ничего не пишете.

Вы просите послать Вам телеграмму, но это такая сложная история в нашем захолустье, что, по-моему, письма скорее доходят. Думаю, что за это время Вы получили уже несколько от меня. В одной из открыток Вы спрашиваете меня о моих юных увлечениях и об отношении мамы к ним.

В предыдущем письме кратко ответила, что увлечений было мало, платонические и какие-то бедные. Мама к ним относилась плохо.

А бывали и забавные случаи.

Когда мы приехали с мамой и девятимесячным Муром в город2,

Марина ПОЗНЗКОМИ- Л/ Цветаева с Алей и Муром. Фавьер, 1935 лась с сыном одного

своего, вернее, какого-то общего знакомого, пожилого. Сыну его, Жене, было года 24, он был высокий и светлый, новоиспечённый горный инженер, умница, человек тонкой души и холодного сердца. Жена его, тоже умница и даже красавица, была юристом. У Марины с Женей была короткая лирическая дружба, он сильно ею увлёкся, а потом они как-то разошлись, он уезжал надолго, и потом встречались очень редко, случайно и холодно. Женю я, тогда девчонка, видела в то время всего раз или два, и в памяти остались только общие его черты. И вот прошли годы, мне уже лет 20—21. Марина летом едет на юг с сыном, в полудикое местечко Фавьер, на море, Серёжа - в командировку. Я еду с Серёжей, с которым провожу месяц, а оттуда с попутным автомобилем еду к Марине. Приезжаю под проливным, редким в этой местности, как в Сахаре, дождём. Марина встречает меня необычайно холодно, помещает меня в курятнике с видом, правда, на клумбу с цикадами и с места в карьер предупреждает, что, мол, знаю, зачем ты приехала, берегись! Я в недоумении и в курятнике. Из курятника выхожу на следующий день, а из недоумения - нет. На повороте встречаю Женю, того самого, но не узнаю. Он подходит: «Вы - Аля?» -«Я». - «Я должен с вами поговорить». Идём. Жара, цикады, море. «Аля, я вас совсем не знаю. Помню, видел когда-то давно, девочкой с косичками! Но ведь с тех пор мы никогда не встречались? Правда?» - «Правда». - «Ну вот, я не знаю... не пойму, в чём дело. Вчера, после вашего приезда, М.И. вызвала меня к себе, сказала мне, что знает всё о наших с вами отношениях, потребовала, чтобы они прекратились, — в чём дело?» — «Не знаю и не понимаю сама». Женя приехал в Фавьер, не зная, что там Марина, я — зная, но от этого не легче. Марина нас грызёт, каждого в отдельности. И волей-неволей спасаемся от её гнева вместе, то в горы, а то и в море. Дружим, лирически и платонически, говорим много, а о чём, сейчас уже и не помню, ибо опять прошли годы и от этой дружбы тоже в памяти одни общие черты. Он уже давно разошёлся с женой, есть невеста, о которой он говорит слишком охотно, чтобы это было с горячим сердцем, - потом он уезжает, сперва в столицу, потом в бесконечные командировки, пишет мне часто, коротко и умно. Но летние дружбы -вещь непрочная, впоследствии мы легко теряем друг друга из виду, когда непонятный гнев богини перестаёт тяготеть над нами3. Разгадка? Я её нашла не сразу. Как все девчонки, я вела дневник, как все матери, она его тайком читала. И там и была фраза о том, что мать меня не любит, дома — невыносимо тяжело, — что же делать? Не топиться же, в самом деле, и не выходить же замуж за Женю, сказавшего мне однажды: «Ты милая и тихая - выходи за меня замуж». Это был совсем не тот Женя! Марина его совсем не знала! И фраза его, полушутливая, была случайной и случайно попала в несчастный дневник. Асенька, пока кончаю. Буду писать ещё. Уже теперь скоро мы встретимся, и всё будет хорошо. Ждите терпеливо и спокойно, всё равно доживём.