Джон Фаулз - Дневники Фаулз

• Название: Дневники Фаулз
• Автор: Джон Фаулз
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-038781-6 (ООО "Изд-во АСТ") 978-5-9713-6116-9 (ООО "Изд-во "АСТ МОСКВА")

История жизненного и творческого пути Джона Фаулза, рассказанная им самим.

Странствия по Европе и страстная, трудная любовь к замужней женщине…

Ранние стихи, пьесы и рассказы…

Возвращение в Англию — и начало становления Фаулза как писателя…

Вот лишь немногое, о чем повествует первый том «Дневников» Джона Фаулза, книги, которую по достоинству оценили и самые авторитетные критики, и читатели.

---

Она заказала в номер целый набор напитков.

Если завтра провалюсь, закачу прощальную пирушку. А останусь — пирушку в честь продолжения работы.

За весь вечер не издала ни одного истерического смешка. Мы проходили ее роль реплику за репликой, и я все приговаривал:

— У вас такой хриплый, смодулированный, непоставленный голос… — И вдруг у меня вырвалось: — Слышали бы вы, как орали на швейцара в тот день, когда к подъезду не подали машину. Ни дать ни взять избалованная молоденькая стерва из Белгрейвии.

— О Боже! — проговорила она, широко раскрыв глаза, и я увидел, как из-под ее рыжеватой гривы воспарила в пространство мысль. — Правда?

Подчас она выглядит чуть ли не как ученица профессора из «Пигмалиона».

Ирония ситуации заключается в том, что вчера под конец дня Уайлер заставил Терри целый час репетировать с ней, а на протяжении сегодняшнего вечера ее целый час «натаскивал» я. Так что, случись Сам в ходе завтрашнего генерального испытания каким-то невообразимым чудом заиграть по-настоящему, получится, что удержаться на съемочной площадке ей помогли те же люди, которые больше всего ратовали за ее уход с фильма.

День судьбоносных решений. В 12.15 Терри вне себя врывается в офис:

— Черт-те что, он собирается ее оставить!

Общее оцепенение и тревога. Вдвоем отправляемся перекусить, и тут из него выплескиваются подробности того, что происходило утром. На площадке — только он, Сам и Уилли.

— Она была так чертовски напугана, что сыграла едва ли не хорошо, залила слезами хреновый реквизит и все в таком роде.

И на моих глазах старина Уилли это глотает.

Тогда Терри принялся уговаривать Джада и Джона в знак протеста уйти с картины; заявил, что и сам уйдет. Все мы до смерти перепугались, что в обеденный перерыв Уилли объявит, что она остается в съемочной группе.

14.15. Джон, Джад и обезьяний братец Боб Уайлер. Ожесточенный спор, волнующее ощущение, что буквально через час все должно решиться. Обезьяний братец бросается к телефону — переговорить с Талли, женой Уайлера, чтобы склонить ее на нашу сторону.

— Не знаю, что у нее общего с ролью, кроме рыжих волос.

— Сегодня утром она была на шестьдесят процентов лучше, чем обычно, — встревает Боб Суинк.

— Ага, — откликается Джон Кон. — На шестьдесят процентов от абсолютного нуля.

14.30. Появляется Уилли и прямиком подходит ко мне.

— Режиссером этого фильма должны быть вы. Девушка работает лучше, гораздо лучше.

Джон и я опять стоим на своем. Я заявляю, что она безголосая, совершенно не владеет техникой, не вкладывает в роль душу, не имеет ни малейшего представления о своей героине. А на телефоне безостановочно висит Майк Франкович.

— Скажите ему, что меня нет, — огрызается Уайлер. Проходится по комнате. — Что я думаю насчет Йорк? Стоило бы заполучить Йорк…

Тут же я выкладываю кучу аргументов в пользу Иорк, прекрасной, эмоциональной, непорочной, непревзойденной Йорк.

14.45. Через стену слышим, как Терри кричит на Уилли. Это длится около часа. Позже я перезваниваю Терри в номер и узнаю, что он делал то же, что и мы; превозносил Иорк, выпячивал недостатки Эггар.

— Я заявил старине Уилли, что хочу сыграть в фильме, который останется на века. И знаешь что, Джон? То, что фильм должен получиться, волнует его чертовски больше, чем я предполагал.

15.30. Джона и Джада призывают к Франковичу. Эггар придется уйти. Насколько можно судить, Франкович настроен против всех и каждого, не исключая и меня: ваш, мол, писатель лицемер, натаскивал-натаскивал девушку, а потом объявил, что она ни на что не годна.

— Тут уж Джад вышел из себя, — заметил Джон. — Он заявил Майку, что ты один проявлял к ней максимум сочувствия.

16.00. Они спустились объявить Сам, что она выходит из игры. Уилли продинамил эту неприятную церемонию, отказавшись ее видеть. Похоже, на прощание она громко хлопнула дверью.

— Надеюсь, что вам повезет с вашей новой исполнительницей.

* * *

— Хандришь, Джон? — спросил Терри. — Чего нос повесил?

Я изложил ему мою теорию лояльности, каковая на слух дельцов со студии «Коламбиа» прозвучала бы не менее дико, нежели эйнштейновская теория относительности — на слух рядового медика 1920-х годов.

— Ну, так ведь все поступают, разве нет? — сказал он.

— Дело не в том, что происходит вокруг, — ответил я, — дело в том, что происходит в нас самих.

Приятно, что Терри не ответил — и я знал, что не ответит, — заезженной банальностью (у него как раз намечалась полоса спада в череде немыслимых постельных побед), а всего-навсего кивнул. ясное дело, ты псих, но мне понятно, что ты имеешь в виду. Ведь сквозь все его неистовое сквернословие просвечивает свойственная ему обостренная чувствительность — не просто безошибочный выбор непечатных слов и ругательств, но инстинктивная безошибочность эмоционального отклика. Вот почему в свое время он станет поистине великим киноактером.

Ему присуща жестокость гения — гения его профессии, игры. Ирония состоит в том, что он столь же несомненно представитель Меньшинства (то есть того разряда людей, к которому относится Миранда), сколь несомненна принадлежность Сам к Большинству (то есть тем, в числе которых Фредди). Само собой, он сразу же это почувствовал, не облекая в слова.

Сегодня (во вторник) над нами весь день витают имена актрис. Список возглавляет Натали Вуд, за ней следует Мимье, за которую голосуем мы с Джоном. Инге Стивенс, Хоуп Лэндж, Сьюзен Плешетт, досужие разговоры о том, как бы заставить Сару разорвать контракт со студией «МГМ», а также многие другие, о которых я никогда не слышал. Теперь все зависит от Вуд. Книга, говорят, «ей полюбилась», но никто не даст гарантии, что ей понравится сценарий. Если она так умна, как о ней отзываются, то вряд ли. Ее имя произносится с придыханием: система звезд отнюдь не отдала концы.

Сам, по имеющимся данным, вылетела в Палм-Спрингс зализывать раны. Однако в восемь вечера она вдруг звонит мне в номер и просит зайти к ней. Якобы в гостях у нее приятель из Лондона, актер Том Стерн. На самом деле ей хотелось через меня провентилировать ситуацию. Я поцеловал ей руку, похвалил ее за отвагу (отнюдь не греша против истины). Уайлер привел ее в ярость: «Он оказался таким лицемером». Сама же она — воплощенная наивность.

— Терри ненавидит Сару, я точно знаю, он сам мне как-то сказал.

Когда я изложил ей реальное положение дел, она воззрилась на меня с обиженным видом. Что до Тома Стерна, то он явно от нее без ума.

— Сам — великая актриса, — постулировал он. — Такой, как она, им ни в жизнь не найти. Самое здравое, что они могут сделать, — это перезаключить с ней контракт. — И продолжал: — Я прочел сценарий. Эта девушка в подземелье — не кто иная, как Сам. Ей и играть нечего. Это просто ее натура.

Ничто во мне не обнаруживало, что я придерживаюсь другого мнения.

— Сам и я очень близки, — поведал он. — Нас даже сняли вместе на первой странице «Ивнинг ньюс»[796].

Последнее утро. Еще раз проиграли эпизод с тетей Энни. Прощаясь, Уилли сказал:

— Я хочу, чтобы вы были на завтрашней вечеринке, там будут все звезды.

— Увы, не получится, — ответил я. — Сегодня вылетаю.

Последние десять минут потратил на то, чтобы убедить его снять с картины Рида и занять Кеннета Мора, но он был, как всегда, уклончив:

— Посмотрим.

Зашла Робин, и я подписал ей книжку: «Робин Заккарино, живому человеку в городе, где недостает живых». Милая женщина, она тут же заговорила о своем муже и дочери-подростке. Я взял с нее обещание, что она пришлет мне рисунок Лос-Анджелеса.

Мое последнее утро в этом городе. Джад с Сюзанной и Стивеном отвезли меня в «Маринленд». Вниз по бесконечному автобану Сан-Диего через пустыри Редондо, минуя раскинувшиеся повсюду ярмарки автомобилей, над которыми в раскаленном воздухе пылают красные и желтые флажки гадкого неестественного оттенка. Над въездом на каждую красуются объявления. «Крутые (читай: «низкие») цены». И так до самого Палас-Вердес, с поблескивающим сквозь эвкалипты морем и живописными крытыми дранкой домишками, тонущими в бугенвиллеях. «Маринленд» разместился на голом холме; это по-римски роскошное заведение, цирк, учрежденный на потребу жаждущих масс. Такое пришлось бы по вкусу Тиберию и Нерону, только, стремясь сделать зрелище еще «острее», они запустили бы в бассейн не дельфинов, а акул, а в качестве наживки — не мертвых сельдей, а живых рабов. Особенно впечатляет, какие чудеса выучки проявляют здесь дельфины, киты и тюлени. Дрессировка животных — изобретение римлян; любовь к ним — привилегия греков. В глазах древнего грека такого рода подведение несчастных представителей животного мира под «человеческий» знаменатель, когда их обучают играть в бейсбол, целоваться, плавать наперегонки друг с другом, — занятие не менее тошнотворное, нежели занудное комментирование. Речь не о какой-то явной жестокости: дельфины, в частности, проделывая свои номера, демонстрируют видимое удовольствие, радость, которую не объяснишь одним лишь желанием добиться поощрения. Джад склонен объяснять это исходя из павловской теории, а я думаю, что животным так же, как людям, нравится резвиться, нырять и играть.