Джон Фаулз - Дневники Фаулз

• Название: Дневники Фаулз
• Автор: Джон Фаулз
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-038781-6 (ООО "Изд-во АСТ") 978-5-9713-6116-9 (ООО "Изд-во "АСТ МОСКВА")

История жизненного и творческого пути Джона Фаулза, рассказанная им самим.

Странствия по Европе и страстная, трудная любовь к замужней женщине…

Ранние стихи, пьесы и рассказы…

Возвращение в Англию — и начало становления Фаулза как писателя…

Вот лишь немногое, о чем повествует первый том «Дневников» Джона Фаулза, книги, которую по достоинству оценили и самые авторитетные критики, и читатели.

---

Обычно мы преувеличиваем ценность каждого жизненного эпизода. Когда ты убежден в относительности всего, вещи начинают обретать особую самостоятельность, неповторимость. И сейчас, когда боль уже тупо шевелится во мне, я чувствую себя почти раздавленным, вспоминая, как она стояла посреди этой самой комнаты — комбинация болтается на талии, упругие груди рвутся вперед. Эта картина — что-то вроде эротического отдыха от настоящего, факт, которым можно заслониться от всех возможных угроз ближайшего и отдаленного будущего. Я искренне благодарен ей за это. Ужасно то, что на чистую любовь я отвечаю лицемерием. Впрочем, иногда меня охватывают сомнения. Она мне ближе, чем кто-либо, кого я когда-нибудь знал. Даже Кайи.

Замолкаю до завтра.

Завтра. Все написанное кажется жутким преувеличением. Я все еще болен, но понемногу иду на поправку. Состояние промежуточное, вроде междуцарствия, — острая тоска, но при этом я не чувствую себя несчастным из-за того, что несчастен. Вчера же в это время все казалось ужасным. Все это из-за чрезмерных плотских забав, ярко-красным цветком распустившихся на сереньком, хилом стебельке последнего года или даже последних двух лет моей целомудренной жизни; и еще из-за сопровождавшей эти забавы боли и расплывчатых, смутных фантасмагорий, хищными птицами преследовавших меня. В основном это чисто физиологическая озабоченность по поводу моей способности к сексу в сочетании с невозможностью проверить ее на практике. Потому что, несмотря ни на что, я не могу быть безнравственным. Пока не могу. Нравственность — моя наследственная черта. Нужно время, чтобы понять, какие конкретно качества ты унаследовал. Стоит это понять, и эти качества побеждены. Они могут остаться, но теперь у них есть хозяин. Чтобы узнать себя, необходимо вынести решение по делу всех твоих предков.

28 февраля

Мы с Дж. иногда пьем кофе в обществе Мари-Терезы Кошар, стройной миниатюрной девушки; у нее свеженькое личико, некрасивый шрам на лбу и озорной, несколько невротичный взгляд. Как все хорошенькие женщины маленького роста, хрупкие, с кукольными мордашками, она сообразительна и умна, у нее красивый, звучный голос и нервные руки.

Мы долго сидели в кафе, много смеялись и серьезно беседовали. Со мной не соглашались, когда я говорил, что платоническая любовь — всего лишь прелюдия, щекотание нервов, игра с огнем. Было бы интересно узнать, сколько раз удавалось остановиться на этой стадии, когда ни одна из сторон не хотела большей близости, не видела эротических снов и не страдала от раздвоения души и тела. Платоническая любовь — время перед началом роскошного пира, время голодного ожидания. Но такое состояние не может длиться вечно. Иногда чувство голода обостряется, но еда уже холодная. Дж. понравилось сравнение. В таких случаях она употребляет слово astuce[172]; ее забавляют сентиментальные и сексуальные двусмысленности.

Они согласились со мной, что иногда иностранец ближе соотечественника или соотечественницы. Для меня пример — наши отношения с Джинеттой. Даже если возникают языковые трудности, они мало что добавляют к обычным сложностям общения. Джинетте я могу сказать все, что хочу, зная, что меня поймут глубже, чем можно передать словами. Во Франции установилась такая традиция — они извлекают удовольствие из подробного анализа чувств, из откровений о себе, при этом всегда говорят искренне, не кичась. Я же со многими англичанками не могу найти общего языка. Констанс Фаррер — практически единственная женщина, с которой я чувствовал себя свободно, хотя она, что интересно, преимущественно молчала, постоянно думала о чем-то своем, не проявляя особого понимания.

Проводив М.-Т., мы с Джинеттой зашли в другое кафе и там продолжили разговор — теперь говорили уже о себе. По ее словам, я всегда стремлюсь обособиться. Даже когда ей кажется, что мы близки, что-то от нее ускользает. Думаю, она интуитивно чувствует мое жесткое и объективное отношение ко всякому жизненному переживанию, хотя я всячески стараюсь скрыть это от нее. Есть люди, сказала она, которые раскрывают перед тобой душу и это сразу понимаешь. На мой взгляд, это означает только одно: такие люди обычно себя не знают. Я не «раскрываюсь» оттого, что сбит с толку собственными комплексами, теми безднами, о существовании которых мне известно, но они не облечены в форму слов. Пусть это звучит нескромно, но я хочу сказать только то, что аппарат, заведующий во мне самоанализом (дневник, возможно, потворствует этому), достаточно восприимчив и доносит до меня представление о моей пространной и запутанной личности. Сам я не могу всего объяснить, и мне претит мысль, что кто-то другой попытается это сделать. Всю жизнь я буду сопротивляться вмешательству извне из-за этой неопределенности. Парадоксальная позиция — горделивая сдержанность. Возможно, самопознание — единственная бесконечность, а невозможность достичь его — единственный абсолют. Джинетту все это пугает и завораживает: ей кажется, будто от нее что-то таят. Но мне ненавистно нравственное раздевание. Оно гораздо постыднее обычного. Даже объяснить это Дж. было саморазоблачением, своего рода стриптизом. Умные люди больше всего ценят в своей интеллектуальной жизни вот такие откровения; а умные люди есть повсюду — там, где ты их находишь. Разум и сострадание — самые космополитические качества, а сам космополитизм — одна из величайших ступеней к вершине человечества. Братство духа и разума — и к дьяволу братство по крови.

Так мы говорили, целиком погрузившись в свои проблемы. Слегка коснулись темы брака. Я сказал, что прежде чем изменить жене, сообщил бы ей об этом. Опасное признание в том случае, если собеседница может стать этой несчастной жертвой. К Дж. я начинаю чувствовать настоящую нежность, она нужна мне. Иногда моментами я вижу ее некрасивой, непропорционально полной, с подчеркнуто еврейской внешностью, в разговоре с другими (со мной никогда!) она проявляет излишнюю горячность и аффектацию, что в сочетании с южным акцентом выглядит вульгарно. В другое время она сама нежность и романтичность, душа ее прекрасна, а тело желанно. Думаю, все по-настоящему прекрасные вещи обладают такой изменчивой природой, что в каком-то смысле и является их настоящей сущностью.

Прекрасный вечер слегка испорчен легкой, но постоянной болью в простате. В сексуальном механизме разболталась деталь. К черту тело!

1 марта

Холодный день, ослепительно солнечный, ясный как хрусталь, такой день бывает в горах; город переполнен людьми, всюду припаркованные автомобили, деревенские жители в темных костюмах — лучших, они надевают их только по воскресеньям. И все из-за la foire de la mi-carême[173]. Я ощущал смутное недовольство оттого, что все эти люди вторглись в мой город, меня раздражали все эти перемещения, голоса, толпы людей на улицах, переполненные кафе. Похоже на летний день — только без жары. А я ненавижу лето. Для меня оно равнозначно сенной лихорадке, дизентерии, другим недомоганиям, вялости, постоянной войне с собственным телом. Мое любимое время года — зима. Мне нравится, когда после обеда мир погружается во тьму. А Дж. сегодня все время повторяет: «Как красиво все вокруг, как будто пришло лето. Как я люблю лето!» Из кафе впервые выставили наружу столики. А я испытал смутное волнение, возмущение в сердце и животе.

2 марта

Джинетта. Этот уик-энд она проводит дома. Я скучаю по ней. До боли — мрачная перспектива. Примечательно, что без десяти шесть (ее поезд отправлялся в шесть) я выглянул из окна и увидел, как она далеко внизу, слева, пересекает сортировочную станцию. Скоро она скрылась из вида, но мой подход к окну не показался мне простым совпадением: ведь еще десять секунд — и я бы ее не увидел. Она ушла, и я почувствовал печаль. Но одновременно и радость, что есть о ком печалиться.

5 марта

Стиль. Вихляние стиля — один из главных моих недостатков. Перечитывая рассказ об Андорре, я вижу постоянную смену стилей, серию стилизаций. Я старался его выровнять, но тени Д. Г. Лоуренса и Джеймса все же маячили в отдалении. Теперь к ним присоединился Фолкнер. Тогда я задумался, такой ли уж это грех и, может, единство стиля совсем не благо. В отдельных эпизодах одинаковая тональность не всегда хороша. Каждое событие претендует на собственный стиль, который точнее всего его передает. Не вижу ничего плохого в том, чтобы писать, чередуя разные стили. Некоторые вещи лучше всего передаются с помощью техники Джойса, другие — Грина. Каждой серии эпизодов — свое выражение. Особенно наглядно это ощущается в искусстве. Я вижу это в живописи — к примеру, в картине, которую только что закончил. Пустынный пейзаж, предгорье, в отдалении город. На заднем плане по диагонали неясно вырисовываются облака. Все это нарисовано в более или менее реалистической манере. На переднем плане две кубистские фигуры в черном, белом и карминном цветах. И никакого диссонанса. В картине есть свои недостатки, но они не связаны с нарушением стилистического единства.