Александр Сидоров - Песнь о моей Мурке

• Название: Песнь о моей Мурке
• Автор: Александр Сидоров
• Издательство: ПРОЗАиК
• Жанр: Публицистика
• Год: 2010

Внимание! Присутствует ненормативная лексика.

В издательстве «ПРОЗАиК» вышло первое и единственное в своем роде историко-филологическое исследование феномена воровской, арестантской и уличной песни.

Книга появилась в продаже 29 сентября 2010 г.

Много нового, любопытного, веселого, трагического, страшного, нелепого, героического о, казалось бы, давно знакомых и нехитрых по содержанию образчиках блатной лирики.

---

Место рождения песни

Несомненно, «Гоп со смыком» появился в уголовной среде. И дело не только в том, что в песне достаточно жаргонных выражений: фомка, шпайер, выдра, окалечить (на старом жаргоне — обокрасть, ограбить), шалман… Не менее важно и то, что у «Гопа» есть более ранние источники в уголовном песенном творчестве. Например, песня «Я парень фартовый», действие которой происходит во время Гражданской войны (однако и эта песня, видимо, представляет собой переделку еще более старой, вероятно, дореволюционной, «Я родился быть фартовым» — о грабителе и убийце). Некоторыми биографическими обстоятельствами (рождением на Подоле, грабежами, «шикарной» жизнью на добытые деньги, арестом и заключением) герой очень напоминает Гопа:

Я парень фартовый,
 Родился на Подоле,
 Меня все знали,
 Проходимцем звали.

 Хоть бедным родился,
 Но скоро нажился.
 Буржую в хавиру[10]
 Не раз вломился я.

 Грабил я кассы,
 И других вещей массы;
 Загонял блатному
 Янкелю портному,
 Проживал, ей-богу,
 На широку ногу.

 Меня поймали,
 Двенадцать лет впаяли.
 Просидел в Сибири
 Я четыре года;
 Нас освободили
 В дни переворота…[11]

Достаточно уверенно можно констатировать, что место возникновения баллады о Гопе со смыком — Киев. Об этом свидетельствует не только устойчивый мотив о рождении героя на Подоле (то есть в киевском районе), но и наличие среди самых старых записей украинизированных вариантов песни.

К тому же выводу приходит в автобиографической повести «Паутина (Юность в неволе)» и немец Артур Вейлерт, который провел в ГУЛАГе тринадцать военных и послевоенных лет. Он пишет:

«Пели и грубую, глупую бандитскую песню «Гоп со смыком»:

— Жил-был на Подоле Гоп со смыком, да, да. Славился своим басистым криком, да, да. — И т. д., сто двадцать три куплета.

Эту песню я потом слышал во всех тюрьмах, во всех камерах, в которых я вынужден был находиться. Она была как бы гимном детей подземелья, входила в их обязательную программу. Потом, через много лет я был в Киеве и вдруг узнал, что этот «Подол» — один из киевских городских районов. Вполне возможно, что песня идет из Киева».

Кстати, почему именно Подол выбран местом рождения Гопа? Любопытное пояснение дал мне киевлянин Михаил Абрамов: «У читателя (не киевлянина) может возникнуть вопрос: а почему «Жил-был на Подоле Гоп со смыком»? Почему на Подоле? Вы пишете, что Подол — район в Киеве. Но Подол — это особый район. Само название Подол говорит, что это низ. Это район, примыкающий к Днепру, где со времен Киевской Руси жил люд торговый, ремесленный, «низкий», в отличие от князя и дружины с челядью, живших на горе. Подол всегда считался районом людей ушлых, районом босяцким, бандитским. У меня еще сохранились детские впечатления (середина 50-х) от знаменитого Подольского базара. В силу удобства сообщения на базар съезжались подводы не только из окрестных сел, но и по реке из Черниговских и даже Черкасских. Поэтому туда ездили хозяйки со всего города, чтоб дешевле купить. Возможно, из-за того, что я смотрел снизу, базар казался неимоверных размеров. Шумный, яркий, где смешались языки — украинский, русский, идиш, татарский, рома — что угодно. Именно там и должен был промышлять Гоп со смыком».

В некоторых поздних вариантах (например, у Аркадия Северного) первая строка звучит так: «Родился на форштадте Гоп со смыком». Таким образом, связь с Киевом утрачивается: форштадт — пригород, окраина (нем., также идиш). Одновременно появляется связь с Одессой, где существуют, в частности, Греческий форштадт и Военный форштадт. Впрочем, «форштадтов» на самом деле достаточно и в других городах, где были немецкие поселения; на Украине это, например, Феодосия.

Еще одно свидетельство того, что первые варианты «Гопа» записаны на Украине — наличие в них строки «Первый допр скучает без меня» (в дальнейшем вместо «допр» пели «тюрьма» или «исправдом»). Аббревиатура расшифровывается как «дом принудительных работ», одна из разновидностей советских тюрем 20-х годов.

В «Комментариях к роману “Двенадцать стульев”» Ю.Щеглов пишет: «В соответствии с тогдашним Исправительно-трудовым кодексом РСФСР (ИТК РСФСР) к «местам заключения» относились, в частности, «учреждения для применения мер социальной защиты исправительно-трудового характера»: дома заключения, или домзаки, исправительно-трудовые дома, или исправдома, «трудовые колонии», «изоляторы специального назначения», или специзоляторы и т. д. Терминология порою варьировалась в различных республиках, и учреждения, называемые в российском ИТК «исправительными домами», в украинском ИТК именовались «домами принудительных работ». В допрах содержались находящиеся под следствием граждане, а также отбывали наказание лица, осужденные на срок свыше шести месяцев, но обычно не более двух лет, и при этом не признанные «социально опасными». Осужденные на срок свыше двух, но не более пяти лет отправлялись в трудовые колонии, а лишенные свободы за тяжкие преступления — в специзоляторы». Судя по упоминанию в песне допра, герой изначально не относился к разряду серьезных преступников, а был мелким «шпанюком», совершающим незначительные преступления — то, что сейчас на жаргоне именуется «баклан» (хулиган).

«Попаду я к черту на Луну»

О скорбной земной жизни Гопа сказано было достаточно. Теперь перейдем к его путешествию на Луну.

Первый вопрос: почему именно на Луну?

Казалось бы, очевидное объяснение этого мотива несложно отыскать в уголовном жаргоне, где выражение «послать на Луну», «отправить на Луну» означает «расстрелять». Это объяснение встречается уже в словаре «Блатная музыка» С.М.Потапова (издание НКВД, 1927). Выражение было популярно и позднее, в 30-е годы. Так, в рассказе «Букинист» Варлам Шаламов спрашивает своего собеседника:

«— Где же теперь эти врачи?

— Кто знает? На Луне, вероятно…»

То есть расстреляны.

Однако более ранних свидетельств существования этого выражения в уголовном жаргоне мне найти не удалось. Так что остается открытым вопрос: то ли неведомый автор песни о Гопе развил жаргонный фразеологизм в фантасмагорическую картину, то ли, напротив, — жаргонизм появился под влиянием блатной песни? Мне представляется более вероятным последнее. Скорее всего, сюжет «Гопа» о путешествии на Луну имеет свой собственный источник.

Интересно, однако, что уже в 30-е годы поверье о том, что после смерти воры попадают на Луну, прочно закрепляется в блатном фольклоре. Вот что вспоминает бывший вор Михаил Демин в своем автобиографическом романе «Блатной»:

«Мы стояли возле кабины лифта. Я потрогал дверцу, спросил:

— Работает?

— Что ты, — объяснила она, — какие теперь лифты! Ты что, с Луны свалился?

— Именно — с Луны, — пробормотал я. — По блатным поверьям, если человек умирает, он отправляется на Луну… Я, в сущности, там уже и был. И спасся чудом…».

Здесь мы сталкиваемся с одновременной аллюзией и на песню, и на поговорку.

Кстати, в уголовном жаргоне 20-х годов, помимо выражения «отправить на Луну» как определения расстрела, встречается еще несколько упоминаний этой планеты. В том же словаре Потапова встречаем следующие словарные статьи: «Луна — грабеж. Лунатик — грабитель». То есть Гоп со смыком имеет прямое отношение к Луне, поскольку он и есть грабитель! (Скорее всего, имеется в виду ночной грабеж, отсюда и упоминание ночного светила.) Возможно, именно поэтому герой уголовной баллады направляется на Луну — к чертям в гости. И все же даже это не дает ответа, почему неведомый автор разместил чертей и ад именно на Луне.

Вот тут нам приходится вспомнить уже традиции славянского фольклора. В представлениях славян (как и многих других народов мира) Луна ассоциируется с загробным миром, с областью смерти и противопоставляется Солнцу как божеству дневного света, тепла и жизни. По сербским поверьям, чтобы узнать, жив ли долго отсутствующий родственник, нужно было трижды окунуть человеческий череп в ключевую воду, а затем в полночь во время полнолуния посмотреть сквозь отверстия черепа на месяц. Если человек жив, он возникнет перед смотрящим, а если мертв, то окажется на месяце.

Кроме того, у славян существует богатая традиция сказок о путешествии людей на тот свет — как в рай, так и в ад, с последующим возвращением героев домой. Например, «Скрипач в аду», где скрипач проваливается в преисподнюю и три года играет на скрипке для чертей. Или «Горький пьяница» — у молодого человека умирает отец, и герой вызволяет папашу из пекла, где тот возит дрова и воду в образе старой лошади. Так что путешествие героя в ад, который к тому же находится на Луне, достаточно объяснимо.