Александр Сидоров - Песнь о моей Мурке

• Название: Песнь о моей Мурке
• Автор: Александр Сидоров
• Издательство: ПРОЗАиК
• Жанр: Публицистика
• Год: 2010

Внимание! Присутствует ненормативная лексика.

В издательстве «ПРОЗАиК» вышло первое и единственное в своем роде историко-филологическое исследование феномена воровской, арестантской и уличной песни.

Книга появилась в продаже 29 сентября 2010 г.

Много нового, любопытного, веселого, трагического, страшного, нелепого, героического о, казалось бы, давно знакомых и нехитрых по содержанию образчиках блатной лирики.

---

Но и это не все! «Дипломатический Гоп» живет и поныне. Причем шагнул он за пределы России: сегодня ее исполняет польская группа «Культ» (под названием «Песенка дипломата», с некоторыми изменениями в тексте и пометкой «слова и музыка народные»). Не секрет, что с Польшей у нас нынче отношения, мягко говоря, натянутые. А вот «Гоп» служит по прямому назначению — «народным дипломатом», объединяя нас, несмотря на все обиды и непонимание.

Гоп со Смыком (фронтовая переделка)
Жил-был на Украине парнишка,
 Обожал он темные делишки,
 В драке всех ножом он тыкал,
 По чужим карманам смыкал,
 И за то прозвали его Cмыком.

 А в Берлине жил барон фон Гоп,
 Он противным был, к тому же жлоб,
 И фон Гоп, чтоб вы все знали,
 Был мошенник и каналья,
 И за то имел он три медали.

 Вот пошли фашисты на войну
 Прямо на Советскую страну,
 На Украине фашисты
 Власть организуют быстро,
 Стал фон Гоп полтавским бургомистром.

 Но помощник нужен был ему,
 И фон Гоп направился в тюрьму:
 «Эй, бандиты, арестанты,
 Вы на этот счет таланты,
 Кто ко мне желает в адьютанты?»

 И тогда вперед выходит Смык:
 «Я работать с немцем не привык,
 Но вы фашисты, мы бандиты,
 Мы одною ниткой шиты,
 Будем мы работать знаменито».

 Фон Гоп со Смыком спаяны навек,
 Но вдруг приходит к ним наш человек,
 А в руке его граната.
 Гоп спросил: «А что вам надо?»
 Тот ответил: «Смерть принес для вас я, гадов».

 Вот теперь и кончилась баллада,
 На осине два повисших гада,
 Гоп налево, Смык направо,
 Кто послушал, скажет: «Так и надо!»

Достаточно широко известная фронтовая версия «Гопа», отрывок из которой прозвучал в художественном фильме «На войне как на войне» режиссера Виктора Трегубовича. Любопытно, что действие песни, как и оригинала, происходит на Украине — хотя не в Киеве, а на Полтавщине. Причем Гоп со смыком «раздваивается», превращаясь в парочку несимпатичных персонажей, один из которых — губернатор фон Гоп, а другой — уркаган Смык.

Автор переделки явно не принадлежал к преступному миру, поэтому уравнивает уголовника и фашиста. Но вообще профессиональные уголовники «советского розлива» не слишком охотно шли на сотрудничество с оккупантами. Не столько из-за патриотизма, сколько «по понятиям»: «воровской закон» запрещал им сотрудничество с любой властью. Конечно, исключать фактов «уголовного коллаборационизма» нельзя, но в основном с гитлеровцами сотрудничали как раз крестьяне, советские чиновники, даже оппозиционные священники (так называемая «катакомбная церковь»). Блатные же оставались собой и в оккупации.

Но вот какие любопытные сюжеты подбрасывает жизнь! Евгений Ростиков в статье «По кому стреляют Куропаты» рассказывает эпизод, когда фашисты выпустили преступников из оршанской тюрьмы: «В советское время в ней находились уголовники, но при отступлении их выпустили на все четыре стороны. Кстати, часть из них организовала партизанский отряд с понятным названием «Гоп со смыком», который в 1942 году был расформирован».

Так что фронтовая песенка не во всем права…

Заметим, что мы не рассматриваем в этом сборнике десятки других интересных и по-своему замечательных переделок и вариантов знаменитой блатной баллады, в том числе популярный в свое время «Драп со смыком», известный также как «Песня немецкого танкиста»:

Грабь-драп — это буду я,
 Воровство — профессия моя,
 Я в Берлине научился,
 А в Париже наловчился,
 И попал я в русские края.

…Налетели мы на крайний дом.
 Жили в нем старуха с стариком.
 В ноги бросилась старуха,
 Я ее прикладом в ухо,
 Старика прикончил сапогом.

Или полную «черного юмора» переделку «Граждане, воздушная тревога»:

Граждане, воздушная тревога,
 Граждане, спасайтесь, ради Бога:
 Майки, трусики берите
 И на кладбище бегите —
 Занимайте лучшие места!

Но все это увело бы нас далеко от уголовного фольклора.

Как две еврейские сестрички прославили две уличные песни

(«Купите бублички» и «Купите папиросы»)

В конце лета 1959 года в Москве открылась американская промышленная выставка, на открытие которой прибыл вице-президент США Ричард Никсон. Это знаменательное событие сопровождалось культурной программой, в рамках которой состоялись концерты дуэта «Сестры Берри» — Мины (Мерны) и Клары (Клэр).

Это было нечто незабываемое! Широкая советская публика фактически впервые познакомилась с еврейской песенной культурой на идиш (впрочем, некоторые песни дублировались на английском и русском языках). После концертов сестер Берри особую популярность приобрели два шлягера — «Купите бублички» («Койфт майне бейгелах») и «Купите папиросы» («Койфт жэ папиросн»).

Впрочем, «Бублички», впервые появившись в первой половине 20-х годов прошлого века, и без того были достаточно известны. Что касается «Папирос», здесь мнения исследователей расходятся. Одни считают, что они появились в СССР еще до Второй мировой войны, другие (Дмитрий Якиревич) утверждают, что песня утвердилась в среде советских евреев после 1959 года и лишь позднее обросла мифологией.

Попробуем разобраться во всех деталях этих историй.

Купите бублички Ночь надвигается,
 Фонарь качается,
 Свет проливается
 В ночную мглу.
 Я неумытая,
 Тряпьем прикрытая
 И вся разбитая,
 Стою дрожу.

 Припев:
 Купите бублички,
 Горячи бублички,
 Гоните рублички
 Сюда скорей!
 И в ночь ненастную
 Меня, несчастную,
 Торговку частную
 Ты пожалей.

 Отец мой — пьяница,
 Он этим чванится,
 Он к гробу тянется,
 И все же пьет;
 А мать гулящая,
 Сестра — пропащая,
 И я — курящая,
 Глядите — вот!

 Припев.
 Инспектор с папкою
 И с толстой палкою
 Грозит на бублики
 Забрать патент.
 Но я — одесская,
 Я всем известная,
 И без патента все
 Продам в момент!

 Припев.
 «Не плачь ты, Фенечка, —
 Сказал мне Сенечка, —
 Пожди маленечко,
 Мы запоем!»
 И жду я с мукою,
 С тоской и скукою,
 Когда с разлукою
 Навек порвем.

 Припев:
 Купите бублики,
 Горячи бублики,
 Купите бублики —
 Да поскорей!
 За эти бублики
 Платите рублики,
 Что для республики
 Всего милей!

Песня «Купите бублички» родилась во времена нэпа и приобрела необычайную популярность — в том числе в босяцкой и уголовной среде. В тексте есть абсолютно недвусмысленные указания на время создания песни. Так, в нем упоминается «инспектор с папкою», который «грозит на бублики забрать патент». В период «новой экономической политики» для ведения частной торговли требовался патент, который выдавался лицам, достигшим 16 лет. Разумеется, значительная часть торговцев предпочитала обходиться без патента. Вот что пишет Евгений Петров в воспоминаниях об Ильфе:

«В 1923 году Москва была грязным, запущенным и беспорядочным городом. В конце сентября прошел первый осенний дождь, и на булыжных мостовых грязь держалась до заморозков. В Охотном ряду и в Обжорном ряду торговали частники… Иногда раздавался милицейский свисток, и беспатентные торговцы, толкая пешеходов корзинами и лотками, медленно и нахально разбегались по переулкам. Москвичи смотрели на них с отвращением. Противно, когда по улице бежит взрослый, бородатый человек с красным лицом и вытаращенными глазами».

При этом торговлей вразнос занимались не только представители простонародья, у которых отец — пьяница, а мать — уборщица. Торговать бубличками, пирожками, овощами и прочим приходилось и представителям некогда имущих классов.

Г.Андреевский в книге «Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1920—1930-е» пишет: «Как-то в 1923 году в народный суд милиционер привел девочку. Судья Иванова обратила внимание на ее опрятность, белый бант в светлых, немного вьющихся волосах и на книксен, который она сделала, войдя в кабинет. Из милицейского протокола следовало, что девочка занималась спекуляцией и оказала неповиновение работникам милиции. Вины своей она не отрицала. Судья стала разбираться, и выяснилось, что Нина, так звали девочку, старший ребенок в семье. Семья живет в подвале. Мать ходит на биржу труда, но устроиться на работу не может. Есть дома нечего. Все надежды семья возлагает на то, что Нина заработает на торговле яблоками — 50–70 рублей в день — и что-нибудь купит, чтобы не умереть с голоду. Патента на торговлю у Нины нет и быть не может, так как ей нет еще шестнадцати лет. А нет патента — торговля незаконная. Попала девочка в милицию. Продержали ее там до ночи, а потом отпустили, только она идти домой отказалась: страшно. В милиции посчитали такое поведение дерзостью и на следующее утро привели девочку в суд для наказания. Только судья оказалась не формалисткой. Взглянула с тоской на милиционера, вздохнула и девочку выпустила».