Юрий Вронский - Странствие Кукши. За тридевять морей

• Название: Странствие Кукши. За тридевять морей
• Автор: Юрий Вронский
• Издательство: Православное издательство «Лепта Книга»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-911730-03-0

Книга нашего современника Ю. П. Вронского в увлекательном, захватывающем повествовании открывает перед нами страницы истории. Норвежские викинги недалеко от Ладожского озера похищают словенского отрока. Это похищение становится началом его необычайных приключений и странствий. Морским путем мальчик огибает Западную Европу и по рекам Восточной Европы возвращается домой. Путешествие приносит ему много испытаний и необыкновенных приключений. Удивительная встреча с Андреем юродивым переворачивает жизнь юного язычника, показывая величие и красоту Христианства. Кукша становится участником важного исторического события – Крещения Киева святыми братьями Кириллом (Константином) и Мефодием при князьях Оскольде и Дире. Этот факт был описан в «Очерках по истории Русской Церкви» профессора А. В. Карташева и в книге протоиерея Льва Лебедева «Крещение Руси»…

---

Вокруг Марцианполя-Переяславца тучные земли, на которых превосходно растут любые злаки, тиверцы держат огороды, бахчи, сады и виноградники, разводят скот, промышляют охотой и рыбной ловлей – словом, не от скудости пускаются они в грабительские походы.

Если воспользоваться гостеприимством тиверцев и других людей, живущих по берегам Русского моря и по рекам, впадающим в него, не скоро попадешь домой, и остальные корабельщики с сожалением отказываются. Отделившись от вереницы судов, тиверцы поднимают весла подобно тому, как птицы поднимают крылья, и так застывают на несколько мгновений – это прощальное приветствие. Остальные отвечают им таким же приветствием.

Мало погодя, ватагу покидают и тиверцы, живущие в северном гирле Дунайского устья. В пятидесяти поприщах от моря у них крепость, которая называется Тиверский городок. Эти тиверцы тоже не бедствуют и, конечно, зазывают в гости, но и их приглашение приходится отклонить.

От северного гирла Дуная до устья Днестра примерно такое же расстояние, как от южного Дунайского гирла до северного. В устье Днестра с ватагой расстаются последние тиверцы – днестровские. Прямо в устье реки днестровские тиверцы построили добрую твердь – на высоком валу воздвигнут частокол из толстых кряжей[101], а вал окружен широким и глубоким рвом. К единственным крепостным воротам ведет через ров подъемный мост.

Твердь свою тиверцы назвали гордым именем Белгород – белый цвет для людей словеньского языка священный. Но большая часть людей живет за пределами крепостных стен в деревянных домах, наполовину зарывшихся в землю. В случае нашествия врага, тиверцы уводят в крепость семьи, угоняют скот, увозят скарб и хлеб, а дома сжигают, чтобы не оставлять врагу пристанища.

И здесь ни на день не пожелал задерживаться князь Оскольд, хотя город вот он, рукой подать. Многие здешние тиверцы не вернулись из похода, будет тризна, не участвовать в ней нельзя, раз уж ты оказался среди родичей и друзей погибших, а тризна длится три дня. Кукше кажется, однако, что дело не только в трех днях: Оскольд не хочет глядеть в глаза родственникам павших, ведь он сулил людям не смерть, а богатую добычу.

Днестровское устье, тоже изобилующее птицей, проплывает мимо. Кукша с легким сожалением глядит на удаляющийся Белгород – неплохо бы размяться как следует на твердой земле.

Но вот начинают доноситься вопли – женщины, ставшие во время злополучного похода вдовами, наконец узнают об этом. У Кукши сразу пропадает желание побывать здесь на берегу, подтверждается его догадка, отчего Оскольд поспешил миновать Белгород. Гребцы молча налегают на весла, корабли плывут быстрее, не одному Оскольду хочется поскорее уплыть от этих душераздирающих звуков.

Мало-помалу вопли стихают, пропадают из глаз и все рукава-гирла Днестровского устья, опять по правую руку от гребцов пустынный берег, по левую – пустынное морс, резкие крики чаек над головой да уханье прибоя на прибрежной гальке. И неизменный мерный скрип уключин.

Но вот кто-то из отдыхающих, которым, в отличие от гребцов, нет нужды смотреть только назад, кричит:

– Днепровское лукоморье!

Это означает конец путешествия по морю. Отныне нечего опасаться неожиданных морских бурь. Кукша сидит на веслах, его подмывает обернуться, но этого делать нельзя – он может сбиться с общего лада и помешать другим гребцам.

Когда приходит его черед отдыхать, он вертит головой во все стороны, но не видит ничего особенного – с севера все тот же берег, с юга все то же море… Однако гребцы скоро бросают весла, и порядок, которым шли корабли, нарушается. Несколько кораблей отваливают направо из вереницы, которую строго блюли от самого Царьграда, гребцы на них застывают на несколько мгновений с поднятыми веслами. Это прощаются с ватагой русы из Таврии и Таматархи, половцы из Кубанской долины и бродники с Дона. Остальные отвечают им тем же.

– Им незачем входить в Днепровское лукоморье, – откликается Шульга на вопросительный Кукшин взгляд, – теперь они пойдут вдоль косы со стороны моря.

– А где коса? – спрашивает Кукша.

– Да вон она! – Шульга куда-то показывает рукой.

И тут только Кукша замечает, что впереди, чуть правее, на ровном месте вспыхивает седина прибоя, а немного погодя – снова. Вскоре Кукша видит и самоё песчаную косу. Она такая низкая и плоская, что ее с непривычки трудно разглядеть. Те, кто плавает здесь не впервые, еще издалека определяют ее местоположение по косматой гриве прибоя.

Суда восстанавливают нарушенный строй и одно за другим входят в лукоморье. Справа от плывущих тянется коса, к которой они стараются не приближаться, чтобы не сесть на мель. Коса вдоль лукоморья поросла пресноводным камышом, за которым иногда виднеются холмы из сыпучего песка и редкие рощицы или заросли кустарника. Слева тянутся красноватые глинистые обрывы, кое-где прорезанные логами.

В лукоморье вода тихая, как в лесном озере. Лишь теперь можно уверенно сказать, что путешествие по морю завершилось благополучно. Неуемный морской прибой разбивается о косу, не попадая в Лукоморье. За годы, века и тысячелетия он разрушает крепкие скалы, а с песчаной косой ничего поделать не может. Только в сильную бурю самым высоким волнам почти удается одолеть плоскую полосу песка, но на это у них уходят все силы, они в изнеможении падают на песок и расползаются по нему с яростным и бессильным шипением.

Глава вторая ОСТРОВ БЕРЕЗАНЬ

С приближением к острову Березаню, лежащему при впадении Днепра в Днепровское лукоморье, Оскольдова и Дирова ватага снова уменьшается – один за другим ее покидают корабли уличей, чье племя обитает по нижнему Бугу и высокому северному берегу лукоморья.

Вблизи Березаня последние уличи застывают с поднятыми веслами в прощальном приветствии и гребут к родному берегу. Остальные суда причаливают к острову. Люди сходят с кораблей, разуваются, с удовольствием ступают босыми ногами по нагретым камням. Княжьи отроки, как обычно, ставят большой шатер для князей Оскольда и Дира.

Остров каменист и необитаем. В стороне от берега на взлобке стоит черный от времени и жертвенной крови идол. Это Волос, бог скота и плодородия, удачи и богатства, покровитель песнотворцев. Позади Волоса в землю врыто несколько шестов, на некоторых из них белеют бычьи и бараньи черепа.

Шульга говорит, что люди всех племен, даже принявшие христианство купцы, приносят Волосу жертвы на этом острове – и перед тем, как выйти в морс, и после благополучного завершения морского плавания. По словам Шульги, некоторые купцы-христиане пробовали обойтись без жертвы Волосу – им ведь вера запрещает приносить жертвы идолам, – но ничего из этого не получалось. Либо разбойники нападут на торговый караван, либо внезапная буря разобьет суда, погубит товары, иной раз и с людьми. Убедившись, что нет пользы ссориться с Волосом, купцы уж больше не рискуют.

Ватага, утомленная долгим морским переходом, лениво разбредается по берегу. Вдруг, словно порыв ветра, проносится молва: князья Оскольд и Дир отказываются приносить положенную жертву Волосу – они, мол, уверовали в Христа и Волос для них больше не бог! Эта весть – гром с ясного неба. Ведь жертва Волосу на Березане, как и жертва Перуну в Киеве, – прямая обязанность князей, князья – не только вожди дружин, но одновременно и первые жрецы!

Многим трудно вместить такую новость, хотя каждый помнит, конечно, что князья Оскольд и Дир, а с ними и некоторые дружинники, прошли оглашение в главном христианском храме Царьграда, оглашение же – первая ступень к Крещению, и, само собой, князья уже не могут оставаться такими, как прежде.

Находятся мудрецы, уж без этого не обходится, которые и раньше замечали, что с князьями неладно: как видно, они давно уже надумали сменить веру – недаром последние два года в стране неурожай. И то ли еще будет!

Но, так или иначе, люди приплыли на Березань живы и невредимы и должны возблагодарить за это заботливого Волоса, а попутно заручиться его поддержкой на будущее. Как поступают в таких случаях люди, оказавшиеся без князя, известно – складываются сами на общую жертву.

Один из ильменьских словен, старый воин с пышной бородой, обходит ватагу со шлемом в руках. Кукша помнит, что его зовут Туча, он старшина словеньской дружины. Каждый бросает в шлем, сколько может – иной несколько оболов, а иной и милиарисий. За тех, у кого нет ничего, бросают другие.

Пышнобородый воин подходит к Диру. Дир вопросительно глядит на Оскольда, но тот никак не отзывается на его взгляд, он стоит недвижно и безмолвно, как идол Волоса. Не дождавшись никакого ответа, Дир бросает в шлем несколько милиарисиев. Кукше, однако, померещилось, будто Оскольд в это мгновенье скосил глаза в его, Кукшину, сторону.

Пышнобородый со шлемом в руках задерживается возле Оскольда. Старый словен мешкает, словно испытывает князя. Оскольд опять взглядывает на Кукшу. У Кукши есть несколько оболов, но, когда пышнобородый подходит к нему, Кукша преодолевает естественное желание дать просящему, он отрицательно качает головой и ничего не бросает в шлем.