Эдуард Геворкян - Деревянные облака

• Название: Деревянные облака
• Автор: Эдуард Геворкян
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083758-8

В сборнике представлены повести и рассказы мэтра отечественной фантастики, выходившие ранее только в журналах и альманахах.

---

– Вы можете построить машину времени?

– Нет. Не уверен, что такая в принципе возможна.

– Как же вы могли обещать?!

– Во-первых, не я лично обещал, во-вторых, как бы вы повели себя, если на вас вдруг, извините, валятся люди, не являющиеся сотрудниками Института, и вообще непонятно откуда?

– А Лыков парень крепкий, – вмешался в разговор Карамышев, – когда, говорит, возвращать будете, оружия подкиньте.

– Да-да! – подхватил Миронов. – Оружие, то-се, парадоксы со временем, хронопетли, расслоение пространства и прочие красоты воспаленного ума. Темпоральная шизофрения – вот что это такое! Никаких перемещений времени не было и быть не могло!

– А как же они? – спросил Глеб и выпятил нижнюю губу.

– Кто? Ах да… не знаю, не знаю, – пробормотал мотиватор. – Думать надо, надо думать.

– Я их успокоить хотел, – сказал Карамышев. – Поэтому и сказал, что вернем… Только вот как возвращать? Убьют их там!

– Фантастика! – донесся сердитый голос Миронова.

– Лыков просил их сразу в Клинцы закинуть – это город рядом, у них там свои люди есть. – Карамышев виновато посмотрел на директора. – Может, действительно…

– Глеб Николаевич, – устало произнес директор, – я абсолютно не разбираюсь в темпоральной физике. При всем моем уважении к вам, полагаю, что вы разбираетесь не больше моего. Да и сама темпоральная физика существует всего три дня. Я не знаю специалистов. И академик Покровский, выпустивший, кстати, из бутылки этот термин – «темпоральная физика», не уверен, можно ли считать его специалистом в этой более чем новорожденной сфере научных интересов.

Карамышев почтительно выслушал тираду директора, а потом негромко спросил у наладчика: «При чем тут бутылка?»

Мотиватор засопел, а я с интересом наблюдал за ним. Может быть, прямо сейчас хлоп – и ответит на все вопросы! Помню, смотрел года два назад передачу о мотиваторах. Парень моих лет гулял себе, щепки в воду сыпал, а потом – рраз! – и готово. Новый принцип самоконтроля транспьютеров. Правда, у него было шесть специальностей в семнадцать лет. Вот тебе и прогулочка у воды!

– Так я только чтобы успокоить их, – сказал Глеб. – С Клинцами ничего бы не вышло. Парнишка сказал, что там партизаны состав взорвали на станции. А в составе – бомбы. Полгорода снесло, и все вокруг заражено. Пока радиация спадет…

Карамышев запнулся, потому что рядом с ним оказался мотиватор Миронов.

– Что, что здесь происходит?! – вскричал он фальцетом. – Почему об этом я узнаю между прочим, случайно?

– Мы только начинаем работать, – сказал Прокеш извиняющимся голосом. – Вся информация будет проверяться и перепроверяться. Нам еще много предстоит узнать о деталях той войны. Стоит ли сейчас так волноваться из-за каждой партизанской акции?

– Вы полагаете, не стоит, Вацлав? – спросил Миронов.

– Я думаю, у нас еще будут поводы для волнения.

– Вы тоже так считаете? – обратился мотиватор к директору.

– Я не историк, я биолог. Но не вижу причин для эмоций.

– Прекрасно! – Миронов вперил взгляд во второго эксперта. Эксперт молчал.

– Следовательно, вы все здесь считаете, – вкрадчиво сказал Миронов, – что атомная бомба у фашистской Германии в 1943 году – событие, недостойное эмоций?

– Что вы имеете в виду? – безмятежно спросил директор. – Я вообще-то не историк…

Глава вторая

С утра начались неполадки у проходчиков; сцепка развернулась не тем боком и срезала два метра силового кабеля, потом на четвертом горизонте просела порода, а почти весь крепеж забрал Гуртан на проходку. Пока стыковались со складом, пока дергали туда-сюда платформы, убился час.

Второй месяц всех монтажников держали на шахте – людей не хватало. Нас сняли с монтажа на месяц, не больше. Месяц перешел во второй, теперь поговаривают о третьем.

Я краем глаза поглядывал на терминал, следя за перемещениями сцепки. Головная доползла до штрека, развернулась, встала. Связался с Гуртаном. Он сказал, что все в порядке, но течет гидравлика, немного, но течет. «Ara!» – вмешался Марченко, и начался большой разговор.

К концу смены я ошалел от вежливой ругани и криков. Был момент, когда сам чуть не сорвался и не наговорил ерунды, но вовремя сообразил, что уже третий день, как начался сезон теплых ветров. Народ слегка шалеет, когда с гор тугие струи воздуха несут запахи джунглей. Дышать одно удовольствие, но возбудимость повышается, молчуны становятся говорунами, а говоруны-то, говоруны!..

Мы приехали сюда в тихий сезон. Месяца через три я уже чувствовал себя матерым освоенцем. Предупреждали меня о теплых пряных ветрах, не раз и не два предупреждали – к новичкам отношение здесь внимательное, бережное. Я выслушал и забыл. А когда задуло, не обратил внимания и надышался. Потом я обнаружил, что распеваю во все горло, а меня тащит за руку Миша Танеев. Мы пришли в жилсектор, я несколько угомонился, только время от времени с идиотским смехом тыкал Мише в грудь пальцем, вопрошая, что он здесь делает. А Миша в свою очередь удивлялся, как я сюда попал и почему до сих пор мы не встретились – он-то четвертый год тут работает. Пришла жена. К этому времени, кажется, я был в норме. Правда, несколько раз подробно рассказал ей, как неожиданно мы встретились и как это здорово, что встретились школьные друзья, не видевшие друг друга столько лет, а вот встретились, и здорово! Валентина долго разглядывала меня, присматривалась к Мише, а когда я попытался в шестой или девятый раз пересказать все сначала, ущипнула за руку, и я замолчал. Мише сказала, что таким веселым видит меня впервые.

Танееву я был рад до невозможности. Мы учились с ним в одной группе почти три года, до очередного переезда отца. Толстый, добродушный и фантастически спокойный Миша был для меня воплощенной стабильностью, надежностью – частая смена учебных групп давалась мне нелегко, каждый раз надо было врастать, вернее, каждый раз по-новому отстаивать свое право не врастать.

С Мишей было проще. Мы сдружились мгновенно, и через день нам уже давали прокрут за срыв занятий. Моя идея и Мишино исполнение привели к тому, что в школе неделю заниматься было невозможно – несколько безобидных реактивов, смешанных в должной последовательности, дали такой вонючий выхлоп, что слабый тошнотворный запах ощущался еще почти месяц.

Отец сердился, а мать откровенно возликовала: она была уверена, что срабатывают гены предка-химика. Ну а Мише домашний вздрюк надолго отбил охоту к химии.

Сперва я его не узнал: круглый мягкий увалень вырос в огромного парня, вполне способного завязать длинный шарнирный болт на два узла. Он на Марсе обжился плотно и стал большим знатоком местных традиций, забавных и не очень.

Мой жилсектор на втором ярусе. По пути зашел в душевые. Вода была чуть теплой. В соседней кабине кто-то громко клял жмотов и скопидомов. Я уже обсыхал, когда из кабины вылез Марченко, прошлепал под раструб сушилки и сказал:

– Каково, а? Мы уголек колупаем, а на нас тепла жалеют!

Разговора я не поддержал. Во-первых, я с детства не люблю горячей воды. Во-вторых, начни сейчас разговор, не остановишься. Третье – какой же это уголек? Неорганика структурированная. Невыясненного происхождения. Прекрасный катализатор для пищевых синтезаторов. И насчет того, что тепла жалеют, он погорячился. Энергии хватает с избытком, но с трубами вечно происшествия – то протекают, то засоряются.

Так, оживленно беседуя сам с собой, я вышел к своему сектору. На повороте, у блока внутренней связи, остановился. В это время, когда после смены народ расходится по ярусам и секторам, и на этом месте Арчи Драйден ждет своего отца. Он из группы Лены Рычковой, в прошлом году Валентина у них вела историю и риторику. Обычно он стоял под «почтовым ящиком» – маленький, веснушчатый, совершенно разбойного вида ребенок. Мы с ним большие приятели.

С монтажа я приносил ему всякую блестящую мелочь, а однажды приволок дефектный шарнирный болт. Арчи в восторге ухватил его, взвалил на плечо и ускакал домой, не дождавшись отца.

Мне нравилось с ним беседовать, я узнавал иногда поразительные вещи. Например, из сердцевины расщепленного местного репейника после недолгой сушки получается вкуснейшая тянучка, а вот если растереть сухие листья полосатика да подсыпать кому-нибудь в компот, то этот кто-нибудь весь день будет ходить в зеленых пятнах. Я рассказал об этом Валентине, она отмахнулась, ей хватало забот в группе. Через полгода случайно услышал в новостях, что из клетчатки полосатика выделили новый биопигмент, очень стойкий.

Сегодня Арчи на месте не было, наверно, уже встретил отца. Ну и ладно. Я не сентиментален. Приятно, конечно, когда тебя дожидается сын, ты осторожно подхватываешь его на руки: осторожно, так как потолки здесь невысокие, потом вы идете рядом – себе на радость, другим на умиление. Что характерно – на Земле редко встретишь детей или подростков вне школьных городков. Там без взрослых он или заблудился, или сбежал из детской зоны. Здесь проще. Никому не возбраняется лезть куда попало, путаться под ногами, встревать в дела взрослых.