Марина Кимман - Флейта Нимма

• Название: Флейта Нимма
• Автор: Марина Кимман
• Жанр: Фэнтези

Все герои этой книги что-то ищут. Эль Аллегри, художник — инструмент совершенного творчества, Винф Искагинн, представитель северной народности ойгуров — лекарство от сна снежных бабочек, Лемт Рене, из страны Мэф — свое место в жизни.

В какой точке пересекутся их пути, и к чему это приведет: к разрушению мира, или чему-то совершенно новому?

---

"Всего-то?", успел обрадоваться я, но Винф продолжил:

— Не думай, что мне достаточно будет твоего слова.

Ойгур встал, и, сложив руки за спиной, стал прохаживаться по пещере. Голос его как будто стал громче; эхо усиливало впечатление.

— Клятва полуострова Ойгир, или ойгурская клятва. Магия совершенно особого рода — тот, с кого взяли такую клятву, за ее нарушение заплатит жизнями — не только своей, но и тех, кто с ним связан родством, неважно, кровным или духовным, — он посмотрел на меня. — Только если ты согласишься на нее, я позволю тебе следовать за мной.

Я никак не мог определить, серьезен он или нет, и это меня немного злило. Впрочем, что-то подсказывало мне, что молчание почти наверняка гарантирует хороший исход.

Я согласился.

Винф пробормотал что-то подозрительно похожее на слово "болван" и, опустившись на колени возле постели, положил ладонь на мой правый висок. Я почувствовал, как что-то горячее проникло мне в голову, дернулся, но ойгур сказал сидеть спокойно.

— Слушай меня, Лемт Рене, — каждое слово пульсировало в моей голове, как что-то живое. — На полуострове Ойгир много хищников, Лемт. Есть волки, есть уккот — птица-смерть, как ее называют в легендах. Но страшнее всего, — он помолчал немного, словно вглядываясь во что-то в своей памяти, — страшнее всего снежные бабочки. Они появляются к концу первого месяца зимы, когда темнеет. Если в это время выйти на крыльцо, можно их увидеть, но лучше бы, чтобы этого не случилось. Они уводят людей за собой… не всех, но того, кого выбрали, удержать невозможно. И ведь их не убьешь — прикоснешься и станешь ледяной статуей.

Потом этого человека найдут, может, в тот же день, может, через несколько лет, и тогда перенесут в Обитель сна — каменный дом на берегу океана.

Меня всегда удивляло, Лемт, что их не пытались лечить. Они не говорили, их кожа была холодна, но сердце, хоть и редко, билось. Четверть века они проводили в этом подобии сна, и только потом действительно умирали.

Моего деда и прадеда увели, когда мне было семь лет. Тогда я только-только стал учеником нашего шамана, Укшани. Других, отца и двоюродного брата — в тринадцать лет. Мать и сестру — в девятнадцать. Ты догадываешься, почему я ушел, Лемт? В поселке стали говорить, что мы прокляты.

Ванавель, еще один ученик Укшани, стал вместо меня шаманом, а я отправился на поиски лекарства для своих родных… и для себя, если вдруг и мне случится лежать в Обители сна. Однако странствия научили меня, что нельзя никому доверять, особенно если ищешь средство от сонной смерти, — Винф положил ладонь мне на второй висок. — Теперь, Лемт, говори: "Я отдаю свою жизнь за то, что я узнал, если я уйду по своей воле; если другой узнает об этом по моей вине, я умру".

Что-то словно треснуло в голове. Я подумал, что вовсе не хочу отдавать жизнь за такую сомнительную цену, однако губы уже произносили эту формулу.

Затем ойгур начертил на моем затылке треугольник, контуры которого невыносимо горели, и все — вообще все — кончилось. На некоторое время.

Очнулся я уже в лодке.

Первые несколько дней меня почти беспрерывно тошнило. И дело было не только в морской болезни. Ее я как-нибудь пережил бы, но, помимо этого, страшно болела голова. Все из-за того треугольника, который выжег ойгур на моем затылке.

Кроме того, Винф постоянно меня подкалывал. Он очевидным образом наслаждался нежно-зеленым цветом моего лица. Не будь я столь занят рассматриванием океанских глубин, непременно бы ему врезал.

Лошадь ойгур зарезал, и часть туши повялил, пока я болел. Мое возмущение оставило Винфа невозмутимым.

— Это след, — сказал он. — А взять с собой мы ее не можем, по вполне очевидным причинам. Нам не нужны три трупа в лодке вместо одного, — отрезал он, — или три трупа вообще без лодки.

Теперь эта невозмутимая сволочь завтракала, обедала и ужинала мясом, заедая сухарями и запивая чем-то весьма крепким, судя по запаху. В то время как я и кусочка не мог в себя запихнуть.

Земли не появлялась на горизонте несколько дней, и это меня ужасно нервировало. Стыдно признаться, но я, хоть и прожил большую часть жизни на берегу океана, почти никогда не купался. Океан меня пугал.

Как назло, моя семья очень любила морские прогулки. Каждый раз я цеплялся за лодку, боясь, что она перевернется, и старался не двигаться и даже не дышать.

Так что нынешняя морская болезнь была, в какой-то мере, благословением. Я, по крайней мере, отвлекся от своего страха.

Однажды, в очередной раз перегнувшись через бортик, я увидел под водой что-то блестящее. День был удивительно ясный для первых дней зимы, и сначала мне показалось, что это просто блик от солнца.

Однако уже через мгновение пятно стало намного больше.

Я отшатнулся, увидев морду, которая, казалось, состояла из одних клыков.

— Вииинф!

Мы успели только вжаться в дно лодки.

Из воды выскочила рыбка, описала над нами дугу — я успел заметить полупрозрачные крылья — а вслед за ней вылетел гигантский змей с серебристой чешуей и рядами острых, как иглы, наростов на животе. Он был настолько длинным, что, казалось, над нами повисла радуга одного-единственного цвета — цвета ртути.

Задев борт лодки шипастым хвостом и выломав из нее кусок дерева, змей скрылся. Я ждал, что мы перевернемся или на худой конец, нас зальет водой, но этого не произошло.

Винф осторожно выглянул наружу.

— Что там? — спросил я.

— Погляди сам.

Я поднялся. Там, где нырнул змей, медленно расходились круги. Никаких волн и плеска.

— Никогда их раньше не видел, — сказал Винф, — и, судя по всему, нам сегодня повезло дважды.

— Это в чем же?

Он снова принялся штопать свою куртку. Как ни в чем ни бывало.

— Видишь ли, судя по тому, что я знаю, мы сегодня видели детеныша.

Я присвистнул и с опаской оглядел горизонт. Если это детеныш, то представляю себе взрослую особь…

— А в чем еще повезло?

— Рыбка. Змеи считают их чем-то вроде деликатеса. Нам и вправду очень повезло, — сказал он и перекусил нитку зубами.

Я задумался.

— Трижды.

— Что трижды?

— Трижды повезло. Я забыл о тошноте.

Винф ехидно улыбнулся и предложил мне кусочек мяса. Вот жеж зараза какая!

В общем, я предпочел снова рассматривать морские глубины, правда, через борт старался особо не высовывался.

— Ну-ну, — усмехнувшись, подколол он и с превеличайшим аппетитом съел тот кусочек. — Приедем в Лфе, пойдем грабить императорскую сокровищницу. Я думаю, к тому моменту ты сможешь пролезть в щель двери.

В тот самый момент, когда я был готов потерять счет дням и начать сходить с ума, Винф сказал, что наше плавание заканчивается.

Лфе был портовым городом, со всеми вытекающими. В гавани теснились судна самых разных размеров — начиная от лодочек рыбаков и заканчивая кораблями, на которых ввозили специи из Синда, а вывозили — рабов и драгоценные камни, во все уголки континента. Здешние деньги меня удивили — ракушки и треугольники. В дальнем конце верфи кто-то менял кости на ковер. По берегу, вымощенному камнем, проваливаясь в ямы, ходили девушки и женщины, зазывно покачивая бедрами.

Глядя на них, я не знал, то ли жалеть их, то ли рассматривать во все глаза. Но, если честно, меня больше привлекал последний вариант.

Впрочем, Винфу это было знать необязательно, с этими его вечными шуточками.

Впрочем, ойгур очень скоро заметил мой интерес.

— Выучиться не успел, а туда же, — усмехнулся он.

Я поднял бровь, показывая тем самым неуместность его юмора. Винф тоже поднял бровь — странным образом ему удалось преувеличить этот и без того выразительный жест — и вдруг подмигнул мне.

— Можешь поразвлечься. Я пока по делам, по делам…

Я помотал головой, стараясь скрыть так некстати нахлынувший румянец. Ну что это, в самом деле, как девчонка…

— Не до того сейчас, — сказал я, так сурово, как только мог.

Мне к тому же не хотелось отвлекаться — опасался, что ойгур смоется при первой возможности. Несмотря на клятву.

Мы заплатили смотрителю гавани за нашу лодку и отправились на поиски жилища.

Я так вертел головой, что ойгур предположил, что в моих предках где-то затесался флюгер. Но здесь всё — и прежде всего — люди — настолько отличались от Мэфа… Не рассматривать их было невозможно.

Если в порту еще трудно было понять, кто из них коренной ойомеец, то ближе к центру Лфе все прояснилось.

Ойомейцы отличались золотым цветом кожи и каштановыми, почти черными кудрями. Черты лица слегка отличались от наших, мефийских — приплюснутый нос и пухлые губы. Люди из народа носили накидки из серой шерстяной ткани, длиной до колена, в то время как ноги были замотаны тряпками земляных оттенков, судя по всему, из того же материала.

Богачи и аристократы кутались в плащи из роскошной, белой и даже на вид очень теплой ткани, кто-то ходил в мехах. При этом обувь у них больше всего напоминала сандалии, и надевали они ее прямо на голые ноги.