Irene - Эфффект линзы

• Название: Эфффект линзы
• Автор: Irene
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Аннотация:

Молодой парень Кирилл вынужден идти работать по специальности — психологом, в родную школу в маленьком шахтерском городке. В самом начале учебного года происходит страшное событие — застрелился всеобщий любимец, одиннадцатиклассник Леха Литвиненко. Подгоняемый чувством вины, Кирилл намеревается узнать правду о загадочной смерти своего подопечного. Но как вести расследование, если милиция не хочет ничего слышать, а тут еще и строит глазки симпатичная школьница?

---

Я замолчал, обдумывая сказанное. Надеюсь, я не произвел такое же гнетущее впечатление, как речи моей бывшей классной руководительницы…

— У него записку нашли, — прошептал Гуць. — «Прости, если сможешь, у меня не было другого выхода».

— В том-то и дело, что выход есть всегда. Пусть и с потерями, но есть… Поэтому я прошу вас: не молчите. Даже если страшно, даже если стыдно или больно. Не держите в себе. Не молчите. Вы всегда находитесь внутри вашей проблемы. Если кажется, что ничто не может вам помочь, слушающий со стороны человек, возможно, натолкнет вас на решение, лежащее прямо на поверхности. Понимаю, что не всегда находится кто-то, кому можно довериться. Но я, по крайней мере, всегда готов выслушать вас.

Прозвенел звонок. Я удрученно вздохнул, наблюдая, как некоторые спешно выбегают за дверь, лишь бы оказаться поскорей на воле, где-нибудь за пределами душного, нарядного класса, где для этих ребят теперь навсегда останется одна незанятая парта.

Вскоре почти все разбрелись кто куда, и лишь Вика продолжала сидеть на своем месте, задумчиво вертя ручку. Я подошел к ней и присел рядом.

— Тебя что-то беспокоит?

Она подняла глаза и уставилась на меня с прежним насмешливо-презрительным выражением.

— Вам хочется меня полечить? Вы хотите поговорить об этом?!

— Незачем мне тебя лечить. Просто показалось, что ты сегодня выглядишь немного странной.

— Ой, капец… — она собрала с парты тетрадки и запихнула их в сумку скомканным ворохом. — Кирилл Петрович, у нас, вообще-то, ЧП. И если у вас в школе каждый день погибали одноклассники, то я тут ни при чем.

Ольшанская забросила сумку на плечо и быстро зашагала к выходу. Она так заметно торопилась, что, споткнувшись, едва не сломала каблук. Во всей этой ситуации меня напрягало одно: я ни разу не заметил в ней сожаления.

* * *

Меня знобило, держаться на ногах становилось все труднее — действие вчерашних лекарств заканчивалось. Я открыл форточку в кабинете и нервно оглянулся на дверь. Надеюсь, у меня хотя бы есть пара минут покурить.

Две затяжки спустя я понял, что ошибался. В коридоре послышались голоса и тут же на пороге, едва я успел затушить окурок в поддоне цветка, материализовалась наша директриса.

— Кирилл Петрович, вы уже были в 11-А?

Я молча кивнул.

— Хорошо. А то на следующий урок вас хотели бы занять милиционеры.

— Алла Ивановна, вот папка по Литвиненко, — я протянул ей бумаги. — Не волнуйтесь, там все в порядке.

«Если вообще в такой ситуации может быть какой-то порядок…» — мысленно добавил я, наблюдая, как директриса бездумно перебирает листки с тестами и несколько сочинений-размышлений, писанных Лехой за годы учебы.

В этот момент в кабинет постучали и, прежде чем я успел что-то сказать, забрели двое мужчин. Первый, высокий и нескладный, был мне абсолютно незнаком. А вот при виде второго я не смог сдержать улыбку. Впервые за этот долгий трудный день.

— Привет, дружище!

Передо мной, спустя почти десять лет, минувших после окончания девятого класса, стоял мой старинный школьный приятель Вовка Сидоренко. Он поправился и выглядел старше из-за небольших ранних залысин, хотя в остальном практически не изменился, и его круглые серо-зеленые глаза по-прежнему излучали уверенность и любопытство. Мы обнялись, не обращая внимания на недоуменные взгляды.

— А я слышал: Кирилл Сафонов! Думал, тезка. Ты же уезжал отсюда… — он повернулся к директрисе: — Представляете, сразу и не догадался ведь!

Я кивнул, быстро взглянув на Аллу Ивановну. Та улыбнулась одним уголком рта и вышла из кабинета, что-то пробормотав напоследок.

— Уезжал, но теперь снова тут. Присаживайтесь.

Вовка быстро представил мне своего коллегу, и они расселись по креслам напротив стола, с живым интересом уставившись на меня, будто я собирался рассказывать что-то забавное.

— Кир, ох и дела тут у вас… Вернее, и у нас тоже… Господи, сто лет в школе не был — и такой повод проклятый! И парень же здоровый, молодой…

— Я тебе даже больше скажу: парень еще и очень самоуверенный. Лидер. Я пока ничего не понимаю.

Вовка бросил взгляд на пачку сигарет на столе и, получив согласие, задымил.

— А я сам пока ниче не пойму, — он раскрыл на коленях небольшую черную папку. — В общем, вашего мальчика нашли в парке шахтеры, как со смены возвращались. Это недалеко — там еще почти разрушенная танцплощадка рядом. Эксперты пока только прикинули: смерть — где-то между полуночью и двумя часами ночи, точнее позже скажут. Огнестрел. Один выстрел в висок. Обрез держал в руке.

— Обрез?

— Да, такой самопальный, стремный, знаешь… — Сидоренко показал пальцами небольшое расстояние, видимо, означавшее размер ствола. — В общем, мне от тебя нужна характеристика этого паренька, ну и вообще, чем можешь помочь…

Я пожал плечами.

— В классе сказали, у него нашли записку?

— А, да, точно. Но там все стандартно: «Не было другого выхода…» Сейчас ее утащили эксперты, показать не могу…

— Ясно, — я вздохнул. — Ну, с Литвиненко особо не работал, да и вообще — я недавно в этой школе. Но по тестам выходит, что у него не было ни склонности к депрессиям, ни к суициду, уровень тревожности — средний… Вот, смотри, — я протянул ему папку, — эти тесты мы делали буквально на днях. И даже Люшер у него нормальный…

— Кто?

— А-а-а… — я коротко улыбнулся. — Ну, в общем, все хорошо у него с психикой и со стрессоустойчивостью. Коммуникативность тоже не страдает… ла… — я опустил глаза. Как можно за один день научиться говорить о человеке только в прошедшем времени? В комнате на несколько секунд воцарилось молчание.

— Ну, а с барышнями как было? — тихо спросил второй милиционер. — Бывали проблемы?

Его цепкий взгляд заставлял меня нервничать. Я почему-то упрямо не хотел рассказывать им о Вике Ольшанской.

— Я же говорю: работаю всего два месяца. Он сам ко мне не приходил, его друзья, учителя тоже не жаловались. Похоже, что в прошлом к школьному психологу он никогда не обращался. Видите, здесь нет никаких отметок, — я указал на страницу, которую внимательно рассматривал Вовка. — Кстати, недавно я проводил беседу в их классе о будущем. Ну, вот он был одним из тех, кто живо поддерживал разговор. По моему представлению, — я наморщил лоб, пытаясь выглядеть более авторитетным специалистом, — человеку, который задумывается о самоубийстве, вряд ли будет интересна подобная тема… Или же он принял это решение буквально пару дней назад, что мы не успели ничего заметить.

Сидоренко задумчиво прищурился.

— Да, еще, — вспомнил я. — Похоже, что главным авторитетом для него был отец. Возможно, он даже серьезно боялся его.

Я коротко пересказал историю с телефоном.

— Угу, — резюмировал Вовка. — Кто с ним особо общался в школе, не подскажешь?

Я почесал затылок. Было легче назвать того, с кем он не общался.

— Он сидел за одной партой с Димой Гуцем. Курил часто за школой с другими пацанами с параллели. Литвиненко был лидером класса. Причем, не особо заморачивался по поводу вежливости. Так что он мог вызывать далеко не самые положительные чувства.

— Че, ботанов гнобил, да? — Вовка слегка ухмыльнулся.

Я опять вспомнил нашу беседу насчет профориентирования. О, да. Ненавидеть его поводов было предостаточно.

— Не то, что бы гнобил специально… Но не церемонился с ними однозначно.

Мы поговорили еще минут пять, но о конфликте с Викой я так и не сказал. Не знаю, что руководило мной в тот момент — тщеславное стремление самому докопаться до правды или нежелание своими домыслами навести на нее подозрение… Эта девочка вызывала у меня слишком много вопросов, так что я решил сделать вид, что знаю 11-А хуже, чем на самом деле. А уж в ближайшее время постараюсь восполнить некоторые пробелы в знаниях.

Глава 3

Последний и единственный раз я был на похоронах, когда умер отец. И это было одной из самых страшных пыток в моей жизни. С тех пор у меня развилось нечто похожее на фобию — я притворялся больным, сетовал, что не могу приехать, придумывал жизненно важные дела… Некоторые, наверное, думали, что я не скорблю по умершему человеку. Что ж… Горе эгоистично. Поэтому я не пытался никогда доказать обратного родственникам или друзьям. На самом деле каждый раз, видя похоронную процессию, я мгновенно будто возвращался в прошлое и чувствовал себя тем же маленьким испуганным мальчиком, которым был тогда, в семь лет.

Сегодня, в понедельник, было особенно холодно и казалось, что с низких серо-бежевых туч вот-вот сорвется первый снег. Я поднял воротник пальто, чтобы ветер перестал задувать, как говорит мама, «за душу», но от дикого пронизывающего холода это все равно не спасло — я стоял на верхней площадке перед входом, на возвышении, и здесь продувало насквозь. В школьном дворе никогда не бывало так людно, даже на выпускной — люди заполонили весь двор, и скоро перекрыли даже подъездную дорогу. Полуопустив веки, я смотрел, как толпа сгущается, стягивается к центральному входу, туда, куда пару минут назад поднесли Лешу. Странное дело, у многих на лицах было написано явное праздное любопытство. В ту секунду мне стало жутко. Я поежился, пытаясь отогнать мысли о том, что половина этих людей вообще не знала, кто такой Алексей Литвиненко, а теперь, прочитав в местной газете, попросту хотели взглянуть на него. Господи, как в музее… Я мотнул головой, собираясь с духом, и пролетел взглядом по лицам стоявших вокруг коллег и школьников, однако уже решил, что смотреть вниз, туда, куда, слегка наклонившись и вытянув шеи, всматривались зеваки, точно не буду. Увидеть его таким хотя бы мельком — выше моих сил. Увидеть его щеки бледными и безжизненными, вспоминая его яркий задорный румянец, рану на его голове, — мне это просто не под силу. Я отвернулся, мрачно взглянув на пачку сигарет, крепко зажатых в руке, и подумал, что иногда наши самые жгучие желания бывают удивительно простыми — я мечтал о том, как пойду за угол школы, под окна туалета, где постоянно ошивался сам Леха, и выкурю одна за другой полпачки, пока не затошнит и голова не станет кружиться. После этого я уйду домой и буду спать, по крайней мере, постараюсь уснуть. Очень-очень постараюсь.