Манес Шпербер - Как слеза в океане

• Название: Как слеза в океане
• Автор: Манес Шпербер
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1992
• ISBN: 5-280-01421-4

«Всегда, если я боролся с какой-нибудь несправедливостью, я оказывался прав. Собственно, я никогда не ошибался в определении зла, которое я побеждал и побеждаю. Но я часто ошибался, когда верил, что борюсь за правое дело. Это история моей жизни, это и есть „Как слеза в океане“». Эти слова принадлежат австрийскому писателю Манесу Шперберу (1905–1984), автору широко известной во всем мире трилогии «Как слеза в океане», необычайно богатого событиями, увлекательного романа.

---

— Да поможет тебе Бог!

Порой ему казалось, что он слышит позади себя шаги, но он не оборачивался. Он часто спотыкался, один раз даже упал, но не обращал на это внимания. Он был уже без сил, когда добрался до начала подъема по кипарисовой аллее. Но он не имел права отдыхать, небо быстро светлело и стремительно ширилось над ним, ночь была на исходе. Наконец он взобрался наверх. Он не сразу сориентировался и был в отчаянии. Но вдруг вспомнил, что только от часовни открывался вид на все дороги, одна из которых вела от Зеленой бухты в город, а другая, налево, наверх к кладбищу. Он тут же увидел боевые машины, но не сразу смог различить их, столь велико было его нетерпение. Но тут они пришли в движение. И он точно определил: два танка и одна бронемашина. На дороге находился только один-единственный человек. Он бежал рядом с бронемашиной, очевидно, после своего разговора с водителем. Потом повернулся и пошел в направлении бухты, где на якоре стоял большой баркас.

Джура побежал по холму вниз, к тому самому месту, которое указал ему Сарайак. При свете карманного фонарика он нашел нужный код. Потом выстрелил из ракетницы, Сарайак подал ему ответный сигнал.

Теперь Джура мог бы немножко передохнуть. Но это было опасно, ему надо было немедленно бежать отсюда, он выдал свое местонахождение. Он бросился в глубь острова, обогнул руины домов, из которых их выкурил Гркич. И наконец добрался до густых зарослей кустарника. Черная скала у моря была недалеко отсюда, он мог добраться до нее за десять минут. А у него было чуть больше времени, и он мог позволить себе передохнуть. Он вытянулся среди агав, земля была влажной. Вытер пот с лица. И почувствовал, как поднимается горечь. Он посмотрел на часы. Да, наступил тот самый час. Вот уже больше двух лет привкус горечи во рту будил его каждую ночь в одно и то же время. Ему приходилось обязательно вставать, чтобы пойти помочиться. В эту рань заканчивались для него ночи, десятью черными минутами приступа жгучей боли, когда он чувствовал себя несказанно беспомощным и когда его охваченное отчаянием тело вырывало душу из безмятежного сна, на длительные мгновения погружая ее в сплошной кошмар. Задержаться ему пока здесь или пойти к Черной скале? Он колебался. Судороги в икрах не отпускали, ступни горели от боли. Он сел, но потом все же опять поднялся и медленно побрел к месту встречи. Заблудиться он не мог, отчетливо были слышны удары волн.

Он думал о Хинко, о Драги и об учителе Бугате, предавшем его. Никто из них по-настоящему не знал его, все трое бурно восторгались им, наподобие юношей, парящих в высотах любви, тогда как возлюбленная опускается с небес все ниже и ниже, пока не погрузится в пучину жизни, куда заказан путь любому возвышенному чувству. Опасные почитатели, однако же не лишенные соблазна.

Но Хинко мертв, а Драги — под крылышком Владко, один только Бугат неизвестно где. И лишь через двадцать лет, через столько лет после его покрытой позором смерти, дозволено будет испытать к нему сострадание. Должно быть, ужасно жить в шкуре предателя.

Сначала ему почудилось, будто это отдельные удары хлыста, следовавшие все чаще один за другим. Потом у него появилось ощущение, что пришла в движение каменная осыпь всей горы, а в промежутках между обвалами раздавался свист, словно отчаявшиеся птицы исступленно кричали металлическими глотками.

Он оглянулся, но ничего не увидел. Ветви деревьев мерно раскачивались на слабом ветру. Он опять помедлил в мучительной нерешительности. Наконец он побежал к берегу, от скалы должен быть виден редюит. Он заблудился, опасно близко подошел к Зеленой бухте, побежал назад, в глубь острова и, наконец, увидел возвышавшуюся слева от него скалу. Он споткнулся, упал, не сразу выпрямился, пополз на четвереньках, но понял вдруг бессмысленность своих действий, сел и перевел дыхание. В ушах у него стоял оглушительный гул. Он не был больше уверен, что слышит еще непрерывную стрельбу. Вскоре он опять сумел встать и пойти, на сей раз он следил, куда ступает его нога. Наконец он взобрался наверх, на скалу. Нет, он не мог точно разобрать, что там происходило. Он видел, как взметывались языки пламени и дым заволакивал все вокруг. Шум стоял ужасный. Вдруг над дымом поднялась крыша. Она была похожа на плот, подброшенный вверх штормовой волной. Мне все снится, промелькнуло у него в голове. Я вижу дурной сон. Но вдруг он тут же отчетливо понял, что там убивают Мару, Мару и Сарайака, которых он не должен был покидать.

Он побежал вниз. Он почувствовал слезы, они, как капли с листьев деревьев, падали ему на лицо. Двое мужчин остановили его, схватили за руки.

— Что вы все время кричите? Даже усташам в Зеленой бухте слышно, — сказал один из них с упреком. — Нас послал сюда Сарайак, мы должны спустить вас отсюда в лодку, — он распахнул пальто, вокруг его тела был обмотан канат, — и, если понадобится, устроить здесь маленький отвлекающий маневр. Будем надеяться, до этого не дойдет.

— Я хочу назад, на редюит. Там убивают наших людей, — ответил Джура, все еще тяжело дыша.

Один из них протянул ему кожаный кисет и сказал по-дружески:

— Скрутите себе цигарку. Мы здесь посидим, выкурим спокойно по одной и отправимся в путь. Ну а то, что происходит наверху, оно конечно!.. Как в народе говорится, кто высоко взлетел, тому и падать низко. Вот когда американцы пришлют нам танки, мы усташам отплатим. Это я вам гарантирую лично. Я, между прочим, по профессии, если хотите знать, токарь…

А я — дурак, сижу и слушаю его болтовню, словно этот пожилой токарь вдруг произнесет что-нибудь такое, что изменит весь ход событий, сказал сам себе Джура с большим удивлением. Ничего он не может сделать, Сарайак все предусмотрел.

— О таком, как я, что сидит тут перед вами, вы, господин Джура, могли бы целую книгу написать. И вы преспокойно можете назвать меня там моим полным именем, я никого не боюсь, потому что такой человек, как я… Я всегда был против политики, против любой политики, вы понимаете меня? И вот мне пришлось бросить свою мастерскую и своих клиентов — пойдите спросите в Шибенике, там меня каждый знает. У меня там двухэтажный дом, с ванной комнатой, а кто женится на моей единственной дочке, тот может поздравить себя. И вот я вынужден был уехать из Шибеника, болтаться неизвестно где и опять на старости лет стать солдатом, даже еще нерегулярных частей, а почему? Я спрашиваю вас, почему? Если я против политики, вообще против всякой политики! А потому что моя сестра вышла замуж за одного человека, за одного бездельника. Я всегда не мог его терпеть, и вот, представьте себе, именно он и стал большим человеком у этих усташей — это вот они сейчас стреляют там наверху! Ну да! А что оставалось делать?.. И тут этот зятек заявляется ко мне в мою собственную мастерскую и начинает мне угрожать, а сам так и пыжится: он желает вот так, а эдак ему не нравится, ну я и вышвырнул его, и тут началась драка. А потом они ввалились ко мне, хотели меня арестовать, я, видите ли, враг хорватского государства, а за это полагаются такие кары, что волосы встают дыбом; вот мне и пришлось дать деру и болтаться где попало, пока не прибился к «зеленоборцам», а все потому, что моя сестрица влюбилась в блондина с усиками. Пропишите мою историю в книжке, потому что это великая несправедливость, и я обещаю вам, господин Джура, я куплю ее и всё кафе «Корсо» купит тоже, я там, собственно, свой человек.

Второй молодой мужчина прервал его:

— Хватит болтать, токарь! Вставай, товарищ Джура, нам пора идти. Я рад, что увидел тебя, прежде чем ты отправишься в свой дальний путь. Я делал доклады по твоим книгам в студенческом кружке, в Сараево. Я говорил не только одно хорошее, но сейчас не время спорить об этом, может, как-нибудь потом. И, пожалуйста, береги себя, твоя миссия очень важная. Канат слишком короткий, мы не сможем обвязать тебя кругом. Тебе придется двумя руками крепко держаться за него, пока мы будем медленно разматывать его, и все время отталкиваться ногами от скалы. Понимаешь? А, смотри-ка, танк горит. И павильон тоже, но главное, что танк горит.

Они бросились на землю. Иначе их было бы видно со стороны Зеленой бухты. Было уже совсем светло. Взрывы еще продолжались какое-то время.

— Вон, вон, смотри, лодка идет! — крикнул токарь. Они уставились на море. Одинокий парус приближался к бухте, рыбак что-то крикнул. С берега ему ответили. Раздался громкий смех.

— Пора, — прошептал юноша. Канат уже лежал наготове. Джура схватил конец обеими руками и повис в воздухе, поискал в скале ногой уступ, нога соскользнула, и он ударился коленом, но каната из рук не выпустил.

— Не бойся! Не паникуй! Желаю тебе удачно добраться до места, Джура, и целым и невредимым вернуться назад! Мы будем ждать тебя, — сказал сараевец, вместе с токарем медленно разматывая канат.

— «Ах, какая красная феска — о матушка моя! Красная феска у моего милого — о матушка моя!» — пел рыбак.