Георгий Ушаков - По нехоженной земле

• Название: По нехоженной земле
• Автор: Георгий Ушаков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1953

Из предисловия:

«Остров еще не имел названия. Его нельзя было найти ни на одной карте в мире. И необитаем он был настолько, насколько может быть необитаемым маленький клочок земли, только что открытый среди полярных льдов на половине восьмидесятого градуса северной широты. На нем не было ни гор, ни рек, ни озер, да они просто не могли бы здесь поместиться. Это был всего лишь гребень известняковой складки, выступавший из моря. Он поднимался узенькой взгорбленной полоской и напоминал высунувшуюся из воды спину кита. Впервые вступив на его обледеневшую, скользкую поверхность, мы невольно шли осторожной походкой, будто под ногами и в самом деле лежал кит, готовый каждую минуту погрузиться в холодную пучину».

А на север и на восток от этого островка лежала огромная, неведомая земля. Нехоженая, незнаемая. Ее тоже не было на карте, — было только белое пятно, кое-где оконтуренное неуверенным, робким пунктиром.

Здесь все было тайной — территория земли, ее строение, ее почва, ее флора и фауна. Разгадать эти тайны, открыть эти земли, положить их на карту, дать имена островам, горам, заливам и озерам и должны были люди, оставшиеся на берегу.

Что и говорить, нелегкая задача выпала на долю пионеров Северной Земли! Но это были советские люди. Они знали, на какое дело послала их родина, они гордились ее доверием и смело смотрели вперед.

«Ни я, ни мои спутники не собирались разыгрывать роль робинзонов или изображать из себя ходульных героев; мы не мечтали, как о блаженстве, о трудностях и лишениях, так как прекрасно знали, что их будет достаточно на нашем пути и что нам не миновать их. Поэтому на морозы Арктики мы смотрели так же, как кочегары на жару у котельных топок; на полярные метели — как моряк на бури; а на льды — как шофер на трудную дорогу. Условия тяжелые, но нормальные и естественные для Арктики. В тех случаях, когда возможно, мы должны были избежать трудностей, а там, где этого сделать нельзя, бороться с ними».

Люди сдержали свое слово. Два года провели они на Северной Земле и исходили ее вдоль и поперек. Они прошли семь тысяч километров на собаках и пешком. Они шли в метель и морозы, в полярную ночь и в весеннюю распутицу, через хаос айсбергов и неразбериху торосов, по ледяной воде и по гололедице, преодолевая сугробы рыхлого снега и снежную кашу, с боя беря скалы и каждую минуту рискуя жизнью. Они положили на карту 37 тысяч квадратных километров нехоженой земли, выяснили ее простирание и конфигурацию, очертили ее границы, узнали ее рельеф, геологическое строение, климатические условия, животный и растительный мир, характер ледового режима окружающих морей. Этим они завершили открытие русских моряков и вновь прославили советскую науку — самую передовую в мире.

Об этом славном подвиге советских полярников и рассказывает в своей книге Г. А. Ушаков, бывший начальником первой экспедиции на Северной Земле.

---

Мне довелось побывать на острове Врангеля в 1936 году, в праздник десятилетия со дня советизации острова. Ушакова уже давно не было здесь, но благодарная память о нем жила среди эскимосов. Таян, Кивьян, Нноко, Паля — все, кто вместе с Ушаковым приплыли сюда в 1926 году, говорили о нем, как о своем большом друге и учителе, который по слову Сталина пришел к ним, в их бедные, дымные яранги, и увел за собою на Остров счастья.

Советское правительство высоко оценило подвиг Ушакова: за работу на острове Врангеля он был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Вернувшись из экспедиции, Г. А. Ушаков стал немедленно готовиться к следующей. Неведомая, нехоженая Северная Земля давно тянула его к себе. В 1930 году Ушаков отплыл на Северную Землю. Об этой экспедиции, которую виднейшие советские ученые считают «выдающимся географическим подвигом» и «самым крупным достижением XX века по исследованию полярных стран», и написана предлагаемая читателю книга. За исследование Северной Земли Георгий Алексеевич Ушаков был награжден орденом Ленина.

В 1934 году Г. А. Ушаков, в качестве уполномоченного правительственной комиссии по спасению челюскинцев, руководит работами в Ванкареме, в 1935 году он возглавляет первую высокоширотную Арктическую экспедицию на ледоколе «Садко», поставившую мировой рекорд достижения высоких широт на корабле. Во время этой экспедиции в северной части Карского моря был открыт новый остров, по справедливости названный именем Ушакова. Несколько лет Г. А. Ушаков работает заместителем начальника Главного управления Северного морского пути, затем начальником Главного управления гидрометслужбы и, наконец, в 1940 году переходит на работу в Академию наук СССР.

Так сбылась мечта мальчика из тайги: он стал выдающимся путешественником, исследователем и ученым. А сейчас мы узнали его и как писателя.

Предлагаемая читателю книга Г. А. Ушакова — его первое художественное произведение. По своему жанру она очень близка известным произведениям В. К. Арсеньева. Книга написана мастерски: точно, достоверно, увлекательно, красочно.

Г. А. Ушаков умеет тонко чувствовать, прекрасно, как подлинный художник, рисовать природу. Особенно поэтичны картины северного сияния. Читая книгу Ушакова, нельзя не полюбить суровую природу Арктики, ее неповторимый пейзаж, ее необъятные романтические просторы.

С большим знанием дела описаны в книге условия работы в Арктике, охота, промысел морского зверя; тут читатель найдет много познавательно-ценного для себя, а будущие полярники — и прямо полезного. Трудности Арктики (а на долю экспедиции Ушакова их выпало больше чем достаточно!) показаны без ложной аффектации, просто и мужественно. В книге вообще много теплоты, добродушия и юмора. Очень трогательно и интересно повествует Ушаков о своих четвероногих друзьях и помощниках — о ездовых собаках. Ему удается показать их «характеры», причем разные, их привычки, их преданную службу человеку.

Но, разумеется, главное в книге Ушакова не льды, не пейзажи, даже не результаты исследований, а люди. Как живые, встают они со страниц книги: скромный, молчаливый, работящий радист Василий Ходов, мужественный, бывалый, находчивый помор-охотник Сергей Журавлев, сам Георгий Алексеевич Ушаков. Всех их отличает высокий патриотический порыв, серьезное понимание своего долга перед родиной. Все они любят Арктику, смело смотрят в глаза опасности, готовы на любые лишения. Узы крепкой мужской дружбы объединяют их в единый коллектив.

Об этом братстве мужественных людей в книге рассказано особенно тепло. Однажды в самую глухомань полярной ночи радист Ходов принял страшную радиограмму для Журавлева: умерли его дети. Ходов показал радиограмму Ушакову. Что делать? Они оба переживала горе товарища, как свое. Ушаков решил не говорить Журавлеву о постигшем его несчастье сейчас, а сообщить только в очередном походе. В походе, в борьбе горе переживается легче.

Эти страницы книги, написанные сурово и просто, нельзя читать без волнения.

«Начинался снежный шторм… Вернувшись в палатку, я рассказал Журавлеву о постигшем его несчастье… Кто любит детей, тот поймет его горе, а кто знает настоящую дружбу, почувствует мою боль за товарища…

Ветер усиливался. Его свист уже переходил в сплошной печальный вой. В другое время я бы не снялся с бивуака. Сейчас же надо было итти… Журавлев неподвижно сидел над примусом. По суровому лицу охотника одна за другой катились слезы. Широкие плечи сгорбились, словно придавленные горем. Казалось, не позови его, он так здесь и останется.

— Пойдем, Сергей!

— Как пойдем? Куда? — очнувшись, переопросил Журавлев.

— Пойдем вперед. Всегда надо итти вперед. Это наш долг!

Я потушил примус, собрал постели и снял палатку. Журавлев машинально надел поданный мной совик. Моя упряжка тронулась навстречу шторму. Следом рванулись собаки охотника. Вместе с нами пошло и горе».

Скупо, сдержанно, словно боясь лишним словом оскорбить высокие чувства, рассказывает Ушаков историю этого похода вдвоем, в пургу, с горем за плечами. Мучительной была дорога, свирепой метель, каждую минуту путешественников подстерегала гибель, каждый метр приходилось брать с бою. И в этом отчаянном напряжении физических и душевных сил один советский человек побеждал свое личное горе, а другой, добровольно взявший на свои плечи полгоря товарища, беззаветно помогал ему в этом. Я не знаю в литературе об Арктике страниц, благороднее и человечнее этих!

Книга Г. А. Ушакова принадлежит к тем патриотическим произведениям нашей литературы, которые всем своим строем воспитывают в читателе высокие моральные качества: святое сознание долга, мужество, стойкость, умение побеждать любые препятствия.

От всей души хочется рекомендовать эту замечательную книгу советскому читателю, особенно — молодому.

Борис Горбатов

Нехоженая земля

На безымянном острове

Остров еще не имел названия. Его нельзя было найти ни на одной карте в мире. И необитаем он был настолько, насколько может быть необитаемым маленький клочок земли, только что открытый среди полярных льдов на половине восьмидесятого градуса северной широты. На нем не было ни гор, ни рек, ни озер, да они просто не могли бы здесь поместиться. Это был всего лишь гребень известняковой складки, выступавший из моря. Он поднимался узенькой взгорбленной полоской и напоминал высунувшуюся из воды спину кита. Впервые вступив на его обледеневшую, скользкую поверхность, мы невольно шли осторожной походкой, будто под ногами и в самом деле лежал кит, готовый каждую минуту погрузиться в холодную пучину.

Потом завыл ветер, небо покрылось серо-свинцовыми облаками, повалил снег — над клочком земли заметалась полярная метель…

Над Москвой в этот день по-летнему сияло солнце, и в цветочных киосках яркие соцветия гладиолусов и флоксов соперничали с только что появившимися цветами осени — георгинами и астрами. А островок был уже покрыт пышным ковром свежего снега. Местами нога погружалась в него по колено.

Только кое-где небольшие бугорки щетинились буро-рыжими обломками камня. И, конечно, вокруг ни кустика, ни цветочка, ни былинки. Лишь тонкая пленка лишайников, точно сыпью, покрывала некоторые камни, да изредка под снегом можно было найти жесткие пучки полярных мхов.

С юго-запада к островку примыкал ледяной припай, а с северо-востока лежали невзломанные льды. В этом направлении, километрах в полутора, виднелась другая узенькая полоска земли, а за ней опять шли льды — белые, строгие, неподвижные, без единого разводья вплоть до горизонта.

Только на маленьком участке у юго-восточной оконечности нашего островка к берегу подходила открытая вода. Еле заметная зыбь, катившаяся из. Карского моря, медленно покачивала редкие обломки торосов. Зеленовато-серые воды казались живыми и резко контрастировали с застывшей картиной острова и окружавших его льдов.

Так выглядел безымянный островок 30 августа, когда мы прощались с людьми.

Открыт он был за неделю до описываемых событий.

Перед этим мы посетили Новую Землю, побывали на Земле Франца-Иосифа, снова зашли на Новую Землю, запаслись здесь углем, потом пересекли Карское море и надеялись подойти к Северной Земле. Но Арктика крепко защищала этот, тогда еще таинственный уголок нашей планеты. Тяжелые льды не один раз останавливали «Седова» уже в центральной части Карского моря. А при подходе к району предполагаемых западных берегов Северной Земли льды встали на пути ледокола непреодолимой преградой. Наша попытка пробиться к берегам, еще не знавшим человека, не увенчалась успехом.

Мы даже не были уверены, что вошли в пределы их видимости. 22 августа, в яркий солнечный день, при очень сильной рефракции1], мы заметили на востоке что-то похожее на землю. Это «что-то» напоминало высокую ледяную стену. Мираж изменял ее ежеминутно; то поднимал на сотни метров, то совершенно скрывал из вида. Желание увидеть берега, еще неизвестные человеку, держало в напряжении весь состав экспедиции. Все, начиная от кочегаров и машинистов, то и дело выскакивавших из недр корабля, и кончая руководителями экспедиции, толпились на палубе. Особенно нетерпеливые поднимались на ванты, лезли, вопреки судовым правилам, на капитанский мостик, хватались за бинокли и, не отрываясь, следили за причудливой игрой рефракции, спорили, но в конце концов все же никто не был уверен, что действительно видит землю. Неподвижные, мощные льды преградили путь к этому видению. Да и само оно словно растаяло, как только исчезли условия, благоприятствующие необычной рефракции.