Франсиско Умбраль - Пешка в воскресенье

• Название: Пешка в воскресенье
• Автор: Франсиско Умбраль
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8243-1084-9

Франсиско Умбраль (1935–2007) входит в число крупнейших современных писателей Испании. Известность пришла к нему еще во второй половине шестидесятых годов прошлого века. Был лауреатом очень многих международных и национальных премий, а на рубеже тысячелетий получил самую престижную для пишущих по-испански литературную премию — Сервантеса. И, тем не менее, на русский язык переведен впервые.

«Пешка в воскресенье» — «черный» городской роман об одиноком «маленьком» человеке, потерявшемся в «пустом» (никчемном) времени своей не состоявшейся (состоявшейся?) жизни.

---

Они закончили свою прогулку по землистому ноябрьскому (ноябрьскому?) цвета морской волны холоду и теперь стоят у дверей одного из уютных клубов с дорогими проститутками (дорогого клуба с уютными проститутками). На тротуаре белокурый гигант, присев на корточки, колдует над мотоциклом с игрушечными колесами. Болеслао узнает гиганта.

— Ханс!

— Болеслао!

Ханс поднимается, распрямляя свое двухметровое тело, и обнимает Болеслао. Старина, дорогой Ханс. Белокурый гигант Ханс — немец, механик, оставшийся и в зрелом возрасте подростком, так же одинок, как и Болеслао (лучше сказать, так же одинок как и множество других немцев). Они много пережили и выпили вместе, несмотря на то, что из них двоих Болеслао принадлежит как бы к старшему поколению. Они познакомились очень давно, в другом дорогом клубе, разумеется, с уютными проститутками, в другом уютном клубе с дорогими проститутками, и с полуслова поняли друг друга. Никто не смог бы объяснить, почему так произошло. Женщины, алкоголь и одиночество — возможно, что это как раз и есть три основных причины, которые здесь объясняли все и ничего.

А. с любопытством рассматривает крошечный красный мотоциклет с изящными маленькими колесами. Присев на корточки, он, оставаясь в таком положении, перемещается вокруг машины, как только что это делал ее хозяин, Ханс. Но А. ниже, и ему все сподручней. Болеслао окликает его и знакомит с обладателем «игрушки». Ханс объясняет ситуацию.

— Ничего серьезного, просто подтекает масло, и я решил взглянуть.

— Дашь мне на нем прокатиться один кружок? — говорит А., его воинственный нос при этом оказывается в самом неподходящем положении из всех возможных положений, свойственных его носу, как и всем прочим носам.

— Давайте. Конечно. А мы пока выпьем по рюмке и подождем тебя внутри.

Ханс, хотя и был немцем, никогда особо не страдал от германской замкнутости. Он очень хорошо освоил кастельяно (с помощью Болеслао) и живет в Испании за счет того, что великолепно разбирается в технике и в моторах.

А. с элегантным потрескиванием, напоминающим звук петарды, отъезжает на крохотном мотоцикле с детскими колесами. К его природному юмору добавляется цирковое очарование необычного транспортного средства.

Болеслао и Ханс входят в клуб. Он называется Шахразада. Ни больше, ни меньше. Так написано. Интерьер стилизован под роскошный железнодорожный вагон. Свет приглушен. Включена едва слышимая музыка. Пространство заполнено густым дымом и клиентами-мачо, демонстрирующими свой мачизм. Молоденькие и умудренные жизнью проститутки снуют по проходу как мальки угрей и угри, играя в кости, или делая вид, что присутствуют на дружеской вечеринке, образуя постоянно перетасовывающиеся стайки, изображая достоинство и «не замечая» клиентов — для придания происходящему большей таинственности и очарования, а также, чтобы набить себе цену.

Ханс и Болеслао садятся на глубокий диван, заказывают выпивку и разговаривают. Ханс — чистокровный ариец. Он приехал в Испанию тридцать лет назад, сам не зная зачем, и остался. Возможно, что открытость отношений среди испанцев компенсирует его природную и мучительную для него замкнутость. Светловолосый Ханс инфантилен как все гиганты. Болеслао замечает, волосы у Ханса начинают выпадать. У него голубые глаза и в лице есть какая-то ущербность, связанная с незавершенностью взросления. От его внешности женщины наверняка приходят в умиление, думает Болеслао. У Ханса было много любовниц в Испании. Но он холостяк. Когда они оба были помоложе, то вместе выходили на охоту за женщинами. Об этом они сейчас и говорят. У Ханса голубые глаза, его рот выглядел бы еще более чувственным, если бы не был таким детским. Ханс, устав от женщин, нашел себя, увлекшись машинами. Болеслао, устав от женщин, нашел убежище в увлечении девочками-подростками, то есть, поставив себе недостижимую цель. В невозможности ее реализации — его алиби.

Они пьют, не обращая внимания на чересчур назойливых и слишком надушенных девиц, время от времени начинающих усиленно вертеться вокруг них. Они разговаривают. Сквозная нить этого разговора, хотя об этом ни слова не сказано напрямик, в том, что они постарели и профукали свои жизни. Причем они даже не осознают, что жизнь надо завоевывать, извлекать из нее пользу, удерживать. Жизнь растрачена, и все.

Встреча доставляет им меньше радости, чем они от нее ждали.

— Надо взглянуть, не вернулся ли этот на твоем мотоцикле. Кажется, он уже злоупотребляет.

— Оставь своего друга, пусть катается.

Одна из девушек садится на подлокотник дивана со стороны Болеслао. Она совсем молодая, похожа на куколку, стройная, смуглая, веселая и наверняка под кайфом.

— Сегодня даже проституткам надо постараться, чтобы вас потискали, — говорит ей Болеслао, чтобы обидеть и таким образом от нее отделаться.

— А мне нравятся кто постарше.

— Сделаешь то, о чем попрошу?

— Конечно. Я здесь как раз для этого.

Болеслао знает, что живет сейчас второй жизнью, разогретой алкоголем. Возможно, это и есть настоящая жизнь. Он смотрит на Ханса, и они без слов понимают друг друга: раньше, когда мы клеили женщин, в основе была любовь, а теперь остаются лишь проститутки или кто-то из нашего возраста; хорошо еще, что молодежь кинулась в этот промысел, и это — как раз наше; кажется, я поднимусь с этой девочкой, а ты подожди моего приятеля, который должен вернуться с мотоциклом.

Ханс понятлив и, как всегда, с нежностью относится к очередной авантюре Болеслао, своего первого учителя испанского языка. Он пьет и улыбается. Совершенно очевидно, что поступок Болеслао его забавляет. Это видно по его светлым глазам. Он рад за своего старого друга, у которого еще хватает пороха, чтобы лечь в постель с проституткой почти подростком.

Здание с отдельными номерами для свиданий, расположено на другой стороне улицы. Болеслао это известно по прошлым визитам. Эти проститутки, молодые и новые, супер-новые и супер-новейшие, не теряют времени даром.

— Как тебя зовут? — спрашивает Болеслао, зная, что в ответ услышит условное имя. Однако реального человека делают условности (принятые среди отбросов общества или аристократов — неважно) и имена нам дает вовсе не приходский священник. Болеслао слепо верит в рабочее имя проституток.

— Клара, меня зовут Клара.

Пока они переходят улицу (автомобили движутся в воскресенье медленнее), Болеслао понимает, почему ввязался в эту историю: случившееся в доме Хосе Лопеса было провалом, унижением, позором для его возраста, оскорблением (невольным) одного поколения другим. Ему нужно почувствовать себя хозяином, диктатором, капризы которого исполняются, королем. И за это нужно заплатить. Он не сможет заснуть, не залечив рану, нанесенную ему (невольно) той юной особой. Раньше он завоевывал женщин, потому что нравился им и доставлял удовольствие (над женщиной можно одержать верх, потому что они способны испытывать удовольствие). Теперь, возможно, ему придется побеждать женщин с помощью денег. Главное, устроить переполох в посудной лавке, привести противоположный пол в смятение. Болеслао вдруг ощущает себя анархистом — в том, что касается секса. И эта мысль вызывает у него улыбку.

Клара оказалась очень чувственной, очень возбудимой. Ее большие и малые срамные губы хорошо разбираются, например, в том, что такое ложные проникновения, прикосновения головки к клитору, лишь время от времени чередующиеся с вторжениями вглубь влагалища. Да, у нее смышленый половой орган. Или наркотик, от которого она зависит (сегодня все употребляют какой-нибудь наркотик), усиливает желание, а не подавляет, как множество других наркотических средств. Наверняка, что-нибудь как раз из разряда других принимает подруга его друга Хосе Лопеса. Болеслао посвятил свою жизнь бухгалтерии двойного счета и женщинам. Так что он знает, когда женщина (неважно проститутка или нет) испытывает оргазм. Клара его действительно испытывает. Болеслао (лишь бы забыть случившееся в доме Хосе Лопеса) думает, что нашел сокровище — проститутку, которая годится.

Смышленый половой орган это то, что человек ищет в жизни. Болеслао считает, что именно поэтому, а не по каким-либо другим причинам, например, из-за его непостоянства или женоненавистничества, он остался холостым. Умные гениталии встречаются редко. Это взаимообразно. Женщины скажут то же самое, то же самое относится и к мужскому члену. Хотя Болеслао предпочитает говорить «писка». Пенис — некрасиво. Фаллос — слишком культурно. X… — слишком вульгарно. «Писка» возвращает его в детство. Тогда мальчишки разрисовывали стены этим словом из пяти букв.

Клара из Мурсии, почти еще подросток Клара, взобравшись на Болеслао, кончает раз за разом, испытывая целую серию оргазмов (а Болеслао, как уже говорилось, не проведешь, он прекрасно знает обо всех уловках проституток). Клара — сплошное сокровище, находка. Это может длиться до бесконечности.