Фрида Вигдорова - Девочки (дневник матери)

• Название: Девочки (дневник матери)
• Автор: Фрида Вигдорова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011

Фрида Абрамовна Вигдорова (1915–1965) была педагогом, журналистом, писателем, автором книг «Мой класс» (1949) о первых шагах молодой учительницы, трилогии «Дорога в жизнь», «Это мой дом», «Черниговка» (1954–1959) о детском доме и дилогии «Семейное счастье», «Любимая улица» (1962–1964), где с одним из героев она поделилась собственной журналистской судьбой.

Тема воспитания детей, подростков была главной (но не единственной) темой её книг и статей. При жизни Ф. А. вышло несколько сборников её статей, которые, в отличие от книг, никогда потом не переиздавались, так что нынешнее поколение знает Вигдорову-публициста только по её записи 1964 года двух судов над Бродским (на обоих судах она была с начала до конца), которая распространялась в самиздате, попала за границу, побудила к действию целую армию защитников Бродского и в конце концов помогла молодому поэту, приговорённому за «тунеядство» к 5 годам подневольного труда в северной деревне, вернуться в Ленинград через полтора года.

Среди блокнотов с записями Ф. А. особняком стоят её материнские дневники. Они подготовлены к печати дочерью автора А. А. Раскиной и опубликованы в журнале «Семья и школа»: 2010, №№ 8, 9, 10, 11, 12; 2011, №№ 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12.

Кроме того, «Дневник матери» целиком напечатан в сдвоенном номере 9–10 «Семьи и школы» за 2012 год.

---

Утром первыми словами Саши было:

— Мама, я хочу к Паше!

Саше мальчики понравились, она говорит о них подобострастно.

Галя отнеслась к новым знакомым более критически:

— Много кричат, — сказала она. — А до игрушек своих дотронуться не дают.

Однако вчера долго не хотела уходить оттуда. Значит, тоже понравилось.

Рукой Ф. А. написано: Это рисовал Тюша Типот-Соколов. Ему 7 лет. По-моему, очень талантливо.

10 декабря 45.

За первую четверть у Галки были такие отметки: чтение — 5, арифметика, русский язык — 4, чистописание — 3. На днях, сидя за столом, сказала с улыбкой:

— Я умею учиться на «отлично», только мне неохота.

* * *

Галя:

— Мама, твоя Саша довольно скупая дама: делилась со мной шоколадом и дала мне крошечную дольку.

* * *

Мама Соня рассказывает, как у нее едва не стащили сумку. Галя, глубокомысленно:

— Просто тебе попался неопытный вор.

14 декабря 1945.

Саша:

— Папа, как зовут доктора?

— Доктор Гуревич.

— Я лучше буду звать его Гулливер.

* * *

Мы все сидели за столом на Сретенке, и каждый был занят своим делом. Галя перечитывала «Хижину дяди Тома». Вдруг она вскочила и, плача, крикнула:

— Я не могу больше читать!

Все всполошились, стали спрашивать, что случилось. Галя не отвечала и продолжала плакать. Я догадалась заглянуть в книгу: она была открыта на странице, где рассказывалось, как, после смерти Сен-Клера, Том узнает, что его продадут.

Оправившись, она стала мне объяснять, что «Это всё противная Марья виновата», имея в виду жену Сен-Клера — Мари.

Портрет Ф. А. Вигдоровой работы Е. В. Пастернак. Масло. Начало 1940-х.

18 декабря 45.

Некто Б., по профессии литературный критик, с профессиональной жестокостью излагал сегодня свою теорию воспитания малолетних.

— Моему сыну 6 с половиной лет, — говорил он. — Это чудесный парень. Однако я практикую регулярно следующие меры воздействия: малая ушедралка, большая ушедралка, порка обыкновенная, порка большая и порка по высшей категории — ремнем. Все это я практикую регулярно по четным и нечетным числам. Иначе погибнет мой сын, моя жена, я сам и все соседи, а дом наш рухнет.

Все это Саша слышала, но притворилась, что не понимает.

Боюсь, что наш дом рухнет.

21 декабря 45.

Серьезно болен папа Аба. Я много времени провожу на Сретенке. И вижу всякое такое, что очень меня огорчает, мучает и пугает. Вот, например, слышу из соседней комнаты:

— Галочка, — говорит папа, — принеси мне, пожалуйста, из кухни мою чашку.

— Я читаю, — отвечает Галя.

Я была готова побить ее за это. Бить не била, однако, сказала все, что думала по этому поводу. Но я никогда не могу понять — дошло ли до нее. Лицо у нее было огорченное. Не оправдывалась.

22 декабря 45.

У Галки в дневнике за поведение — 5 с минусом. Она объясняет с улыбкой — довольно циничной:

— Это потому, что я болтаю…

Вот за это я сердиться на нее не в состоянии. Могу понять.

29 декабря 45.

«Мой милый, хороший,

Пришли мне калоши

И мне, и жене, и Тотоше», — декламирует Саша.

— А кто это — жена? — спрашиваю я.

— Это ты, — отвечает Саша.

— А кто мой муж?

— Папа Шура.

— А кто муж мамы Сони?

— Папа Аба.

— А кто муж тети Берты?

— Дядя Боря.

Все верно. Тогда я спрашиваю:

— А кто муж Кены?[20]

— Тетя Ира! — отвечает Саша.

7 января 1946 г. Москва.

Новый год начался скверно: Галка захворала дифтеритом, и сегодня ее отправили в больницу. Форма, к счастью, легкая. Уезжала она охотно и весело, так как любит все новое. Расспрашивала: какие там девочки, весело ли будет в больнице? Считала минуты, которые оставались до приезда машины.

Вливание перенесла мужественно, даже не вскрикнула, так как мама Соня предупредила ее, что папе Абе вредно волноваться и огорчаться.

Очень боимся за Сашу: 4-го января мы с Сашей пошли на Сретенку навестить больного папу Абу. Галя и Саша были очень рады встрече, обнимали друг друга, вместе играли. А вечером оказалось, что температура у Гали повышена.

На обратном пути со Сретенки на Ермолаевский Саша изложила мне свои политические убеждения:

— Когда я пойду в школу, — сказала она, — то буду учить французский, английский и русский. А немецкий не буду. Немцы все очень плохие. Гитлер («Гитрер», иногда «Гитрель») очень плохой, хуже Бармалея. Я его боюсь. Если он будет к нам стучаться, ты ему не открывай. Если будет говорить тоненьким голоском, тоже не открывай. Немцы плохие, страшные и не любят хороших девочек.

* * *

Про себя Саша говорит:

— Я просто хорошая девочка Саша.

* * *

— Мама, ты меня любишь до слез или безумно?

17 января 46.

Галя уже вернулась из больницы. Миновал карантин и для Сашки: она не заболела. Я пока нахожусь на Сретенке, так как ухитрилась заболеть тут воспалением легких. Пришла навестить папу и Галю, помочь маме в уходе за больными и свалилась сама.

Галя веселая, хорошая, каждый день готовит уроки, которые приносит ей школьная подружка.

Галка много читает. Сегодня я услышала из ее комнаты страшный лающий кашель.

— Что с тобой? — спрашиваю я испуганно.

— Тут в книжке сказано, — пояснила она, — что «кашель соседа походил на собачий лай», — вот я и хочу попробовать, как это получается.

* * *

Был у нас еще один любопытный разговор.

— Мама, — сказала она. — Я не могу понять, хороший был Колумб или плохой? И его жена — хорошая или плохая? (Галка прочла О. Гурьян «Христофор Колумб».)

— А почему ты сомневаешься?

— Ну, конечно, Колумб храбрый, мужественный, — ответила Галя, — но вот он был очень груб с матросами. Или вот его жена. Когда он ей сказал, что хочет перерезать море Тьмы, она ему запретила. А когда он согласился не ехать, она закричала на него и даже упрекнула в трусости. (!)

Это был сложный разговор. Я довольно коряво объяснила, что это только в сказках одни — очень хорошие, а другие — очень плохие. А в жизни, дескать, не так. И даже у Колумба были свои недостатки. А потом подумала, что не в этом дело. Бедняге приходилось так худо, что в его положении любой бы стал грубить матросам.

* * *

Саша очаровательно разговаривает по телефону. Сегодня подробно доложила мне, как живет без меня, как скучает.

Саша дружит с Леной и замучивает ее до потери сознания своей нудной просьбой: «Почитай, почитай!..»

18 января 46. Ермолаевский.

Сегодня я вернулась на Ермолаевский. Саша встретила меня целой серией молчаливых глубоких вздохов. А Галя провожала плачем. Может быть, это объяснялось тем, что я не успела дочитать ей отрывок из «Странствия во мраке» Мартина Флавина. Я прочла ей главу «Ему было всего 9 лет и ему очень нужны были санки». Она превосходно понимала, слушала с наслаждением. А когда я начала читать о велосипеде, за мной приехал Шура и пришлось чтение прервать.

Я было хотела объяснить ей, что означает слово «шериф», но она торопливо сказала:

— Читай, читай. Я знаю, это милиционер.

24 января 46.

Саша:

— Мама, ведь я не слушаюсь, почему же ты меня целуешь?

— Я знаю, что делают волки с плохими девочками: они их бьют и терзают…

— Суп — изумительный!

* * *

Саше купили воздушный шар. Проснувшись на следующее утро, Саша чуть не расплакалась, потому что большой шар превратился в маленький, с кулак величиной.

— Что ты с ним сделала? — воскликнула она с возмущением.

— Он просто похудел! — ответила я.

На днях Ян Сашин принес Саше шоколадку. Я дала ей кусочек, остальное положила в ящик. Вечером, когда Саша уснула, я несколько раз приложилась к шоколаду сама, да еще угостила Шуру. Утром Саша первым долгом помчалась к ящику. У меня сердце замерло. Но взглянув на шоколад, Саша сказала вполне добродушным тоном:

— Мама, посмотри, шоколадка похудела…

27 января 46.

Галя поет Саше (невероятно перевирая мотив):

— Рыбки уснули в пруду-у-у…

— Почему в пруду? Лучше бы они спали на песочке, — возражает Саша.

* * *

Галя говорит:

— Лену я люблю, она хорошая. А Милу не люблю и играть с ней не буду.

— Почему? Чем же она тебе не нравится?

— Она неправдивая. Подлиза. И надоеда.

Этот разговор мы продолжим. Интересно мне, что она имеет в виду.

18 февраля 46.