Игорь Оболенский - Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия

• Название: Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия
• Автор: Игорь Оболенский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-080207-4

Это необычная книга. История века — в откровенных рассказах его главных героев. Они давали интервью, кто-то из них даже оставил воспоминания. Но никогда они не были столь открыты, как в общении с Игорем Оболенским.

Секреты долголетия и общения с сильными мира сего от патриарха танца Игоря Моисеева, уроки житейской мудрости от режиссера Юрия Любимова, путеводитель успеха от историка моды Александра Васильева, неожиданные грани судеб великих Михаила Ульянова, Чингиза Айтматова, Армена Джигарханяна и Виталия Вульфа. Впервые публикуемые на страницах книги воспоминания родных и близких легендарного хореографа Жоржа Баланчина и художника Нико Пиросмани делают книгу уникальной.

На страницах книги — ответы на вопросы, которые до этого принято было считать «слишком личными»: почему ушел из жизни Владимир Маяковский, кого любил Рудольф Нуриев, чего не выдержал Олег Даль, что стало приговором для Фрунзика Мкртчана и многое другое. Эпоха в лицах, история в воспоминаниях, линия жизни в откровениях.

---

На родине Сталина не очень почитали, потому что для Грузии он ничего особенного не сделал. Он был умный человек и никого не выделял. Следил, чтобы все было поровну.

Рассказывали, что когда Алексей Толстой писал «Петра Первого», то пришел к Сталину, который попросил документацию, о чем тот собирается писать. Толстой пришел и решил обрадовать вождя: мол, есть данные, что Петр был грузин по отцу.

Сталин пришел в негодование: «Вы что, с ума сошли? Единственный умный царь и того грузином делаете? Достаточно одного грузина. А то, может, вы еще Ивана Грозного грузином сделаете!»

В сталинские времена бывали, конечно, перегибы. Однажды человек не смог осушить литровый рог с вином, хотя тост был провозглашен за Сталина. Отговорился тем, что у него была операция на желудке. А кто-то потом узнал, что операцию тот человек не делал. И написал на него донос: мол, тот так не хотел выпить за Сталина, что даже операцию себе придумал. В результате несчастному дали 8 лет лагерей.

Если бы Сталин узнал, из-за чего этого человека арестовали, он бы наказал всех. Он же страшно не любил подхалимаж. Его самая любимая фраза была, когда он слышал похвалы в свой адрес: «К делу!»

Можно задаться вопросом: не любил подхалимаж, а как же Сталинград, который в честь него назвали. На эту тему даже Фейхтвангер писал. Он спросил Сталина об этом, и тот ему ответил: «Это не я, это люди придумали. А если им нравится, я не против». Он знал, как важно заставить людей полюбить главу государства.

И мы разве его не любили? Еще как! Что творилось, когда он умер! С какими распухшими от слез глазами шли мимо гроба. При этом никого же не заставляли идти прощаться со Сталиным.

И разве плохо, что любили? Лучше, чтобы презирали, как мы сейчас всех презираем?

Я про Сталина много читал, расспрашивал тех, кто его знал. Да и сам что-то помню.

Мне тогда лет девять было. После того как Сталин стал первым человеком в СССР, его мать из Гори, где он родился, перевезли в Тбилиси и поселили в бывшем Дворце царского наместника на Кавказе. У нее была маленькая квартирка в этом Дворце.

Кстати, женщина очень переживала, что сын так далеко от нее, и даже выговаривала предводителю грузинских коммунистов Махарадзе: «Вот как ты хорошо устроился, а неужели моему Сосо не нашлось бы места в Тбилиси?»

Когда Кеке умерла, то местное начальство ожидало, что на похороны приедет Сталин. Но ему в 37 году было уже не до похорон матери. В результате хоронили Кеке офицеры НКВД.

Я был совсем маленьким, но до сих пор слышу ровный топот офицерских сапог, поднимающихся на гору Мтацминда, где находится Пантеон выдающихся грузин. Топ-топ-топ-топ.

Тема похорон матери неожиданно всплыла в жизни нашей семьи через несколько месяцев, когда мы всей семьей поехали во Мцхету, древнюю столицу Грузии. Для меня это была первая поездка за пределы Тбилиси.

У моего отца, он исполнял обязанности директора тбилисской консерватории, был служебный «Мерседес» — огромный черный лимузин. На подъезде ко Мцхете нам повстречалась арба, которую неожиданно обогнала военная машина с молодым офицером за рулем. Крестьянин, правивший арбой, не смог удержать лошадь, она резко сошла с дороги, и в результате вся повозка перевернулась.

На место происшествия тут же прибыл военный патруль. В качестве свидетеля происшествия в военную комендатуру забрали и нашего водителя. Он потом рассказывал, что молодого офицера, ставшего виновником происшествия, начали прорабатывать: «Ты еще во время похорон матери Сталина бедокурил. Сейчас, значит, опять?»

Офицер не выдержал, выхватил пистолет и со словами: «Тогда мать Сталина хоронили, а сейчас меня хотите?!» — выпустил себе пулю в висок.

Отцовский водитель потом признавался, что никак не может прийти в себя — у него перед глазами постоянно был покончивший с собой офицер и лужа крови на полу.

В тот раз наш разговор с Рамазом закончился почти за полночь. Провожая меня, он показал свой домашний отель.

И с улыбкой поведал, каково было изумление иностранных туристов, остановившихся во время визита в Грузию в «Берике». За завтраком гости обратили внимание на театральные и киноафиши, которые украшали стены дома. Изображенный на них человек был очень похож на владельца отеля, который завтракал за соседним столом, Оказалось, что в Англии только что демонстрировалась картина «Победа», в которой Чхиквадзе сыграл роль Сталина. А до этого имя грузинского актера не сходило с газетных полос в связи с триумфальными гастролями театра имени Руставели. Англичане были счастливы и готовы, кажется, задержаться в Тбилиси еще на несколько дней.

А потом особняк был продан. И Рамаз с Наташей перебрались в просторную квартиру в новом доме в центре Тбилиси. Когда обустройство жилища было завершено, я получил приглашение в гости. До этого мы поддерживали отношения с семьей Чхиквадзе, я неизменно отправлял актеру свои новые книги.

В просторной квартире на проспекте Чавчавадзе все стены тоже были увешаны фотографиями Рамаза, сделанными на его спектаклях. А особая стена была посвящена рисункам актера, он ведь был еще и художником.

Наташа оформила квартиру роскошно. Павловская мебель, картины на стенах, старинные люстры. Казалось, ты попадал в какой-то дворец.

В большой комнате — рояль. Вообще, когда Рамаз оказывался в месте, где был музыкальный инструмент, он тут садился за него и начинал играть. И как!

На самом достойном месте — модель корабля. Как объясняла Наташа, это был символ их жизни, ведь они и познакомились на палубе.

На овальном столике всегда было угощение. Рамаз говорил мне: «Ты давай объедайся пирожными, а я буду смотреть и тебе завидовать».

Ему сладкое было нельзя из-за болезни. Равно как и многое другое, но он все равно умел находить радости в жизни.

Как он рассказывал о грузинском вине! Каким оно было раньше, как его было принято правильно пить, какие кутежи бывали в Тбилиси его юности. Это была настоящая поэма об утерянном времени.

Как-то Рамаз вместе с Наташей пришли к нам в гости. Во время застолья я рассказал о том, что приступаю к работе над книгой о грузинских мужчинах.

Рамаз тут же откликнулся: «Напиши лучше историю великих грузинских мерзавцев, их было очень много. Хочешь о хорошем? Ну тогда поведай о композиторе Бородине, который был незаконнорожденным сыном помещика Гедеванишвили. Я тебе потом о нем что-то расскажу».

Мы сидели за накрытым столом, правда, сам Рамаз пил только чай. И вспоминал, вспоминал.

— Первый раз за границей я оказался в Румынии, лет 50 назад. Мы о быте не думали, главным было, чтобы прозвучал театр. У меня всегда был страх подвести коллег. На мне же держались гастроли — я играл главные роли. Это было для меня самым важным.

Потом, когда мы гастролировали уже в Англии, к нам за кулисы пришла необычная делегация — клуб поклонников Ричарда Третьего. Они благодарили за то, что мы положительно показываем этого короля. А не тираном и убийцей, как это делали другие. Они говорили, что Ричард был великим королем. Все делал для блага страны.

Вначале я думал, что за границей все хорошо живут и все богатые. А потом увидел, что мы живем лучше. Мы и тратили больше.

В Грузии ведь жили лучше всех в СССР. У нас весна ранняя, и, пока у всех холода, мы уже фрукты свежие едим, зелень роскошная. Да все очень вкусное было. Это сейчас не поймешь на рынке, чье покупаешь — свое или турецкое.

Как вино «Хванчкара» — на прилавках же подделка одна, краску наливают. Ее ведь не больше 100 тонн собирают.

Но мое любимое вино — это «Мукузани».

Грузины всегда умели пить. Много выпивать, большими дозами, стали после войны. До этого отцы наши так не поступали — у них были маленькие стаканы. Потом уже появились чайные, а потом и вовсе противогазы.

Я однажды пришел в гости в компанию, а там смотрю — противогазом пьют. Сначала не понял, что происходит, — стоит посередине комнаты человек в противогазе, а все на него внимательно смотрят. Я даже подумал, что газ, что ли, пустили. А оказалось, ему в «хобот» из лейки льют вино. С очень серьезными лицами. Ты же через этот хобот дышишь, поэтому пока не выпьешь — не сможешь дышать.

«Готов?» — спрашивают у него. «Готов», — глухо раздается в ответ из-под противогаза.

Когда я спросил, что это такое, мне не дали закончить и напялили на меня этот противогаз. «В чем дело?» — попытался узнать я, но мой голос звучал так же глухо, и ответа я не услышал — мне стали наливать вино.

Пишу сейчас эти строки и понимаю, как же мне повезло. Я сумел застать и услышать откровения людей, которых при жизни называли великими. Актерами, личностями, мыслителями.

Таким был и Рамаз Чхиквадзе.

— Я думаю, что судьба есть не только у человека, ной у страны.

Один философ как-то сказал мне: «Раньше были Византия, Финикия, империя Александра Македонского. А придет время, и о нас тоже будут говорить в прошедшем времени, как о чем-то далеком».