Александр Щёголев - Зона Посещения. Избиение младенцев

• Название: Зона Посещения. Избиение младенцев
• Автор: Александр Щёголев
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-088353-0

Много жутких чудес Зона принесла на Землю, и одно из них – дети сталкеров. Давно уже в их семьях рождаются не только уродцы-мутанты, но и внешне обычные дети, обладающие совершенно фантастическими способностями, вызывая, с одной стороны, страх и ненависть обывателей, а с другой – острый интерес корпораций и всевозможных спецслужб. Военные мечтают вырастить суперагентов и суперсолдат, но исследования выходят из-под контроля, и аномальные дети оказываются приговорены. Хармонт сотрясают кровавые погромы, направленные против сталкеров и их потомства. Единственное спасение обреченных на уничтожение – сама Зона со всеми ее ужасами и ловушками. Группа малолетних «аномалов», преследуемая целой армией, уходит на запретную территорию, и ведет ее пятнадцатилетний мальчик, волей обстоятельств вынужденный стать вождем.

---

В лаборатории нейроиндукции, которую мы с Крюком только что почтили своим присутствием, мистер Эбенштейн начинал программистом. Именно ему принадлежит основная заслуга в создании работоспособной модели Зоны. Служба инфильтрации (то бишь военные сталкеры) тут же пыталась наложить на нее лапу, да обломалась. Ценность модели в том, что все известные на сей момент процессы, творящиеся за Периметром, имитированы максимально точно, а достоверность в ощущениях натурально сводит с ума. Ложишься в саркофаг-индуктарий – и ты за Чертой. В аду… Эйнштейн меня туда пускает, ясное дело, не за красивые глаза. Я у него тестировщик, пусть и нештатный. И вообще у босса ко мне неформальное отношение, но это мы замнем, чтоб сплетни не разносить. Что касается Крюка, то его пускают на тренажер по моей настойчивой просьбе, иначе сомнительный получается тест – в одиночку по Зоне. Нынешние сталкеры уже забыли, как по одному ходят, канули в Лету безбашенные семидесятые.

Единственный недостаток «тренажера», что это все-таки модель. Настоящей Зоны с ее ловушками, аномалиями, а главное, с разведанными тропами здесь мало. Карты с тропами – они ведь кровью рисуются, никто их просто так не отдаст, чтоб какой-нибудь задрот программную модель подкорректировал. Плюс к тому аномалии в реальной Зоне нестабильны и ведут себя как хотят: пропадают, возникают в новых местах. Правда, кое в каких местах виртуальной Зоны все предельно точно. «As is», как говорят торговцы. По слухам, сильно помогла информация, снятая с блока памяти какого-то блуждавшего по Зоне робота, потерявшегося и потом найденного, но, может, это только легенды…

А вот и стеклянная стена, отделяющая коридор от приемной господина главного инженера. Красотка Бел, повернувшись ко входу задом, наливает в огромную кружку дымящееся пойло из кофейника. Картинка! Босс не любит пить кофе из игрушечных чашечек, предпочитает настоящие мужские кружки.

– Мяу, – окликаю секретаршу.

Она полуобернулась. Смачная попка, стянутая черными брючками (ох уж этот дресс-код), казалось, вот-вот вырвется из плена.

– О, маленький Пэн? – Улыбнулась. – Босс тебя ждет.

Улыбалась она не просто профессионально, а виртуозно: вспыхивала, как лампочка. Но я тешил себя иллюзией, что со мной она хотя бы чуточку искренняя. Эх, был бы я постарше годов на пять, мечталось мне, да ростом повыше на полфута…

– Как поживает твой планшет? – спрашиваю. – Больше не глючит?

– Ой, Пан, ты гений.

– Знаю, – скромно соглашаюсь.

– Я думала, придется выбрасывать и новый покупать.

– Зачем выбрасывать, если у тебя есть я?

Она послала мне поцелуйчик с ладони.

– Детка, хватит кокетничать, – донеслось из кабинета. Дверь была приоткрыта. – Гони молодого человека сюда.

Мистер Эбенштейн – воплощение демократичности. Как ни странно, он не из военных. В нашем Институте, да еще на должности начальника, трудно не быть военным, но этот как-то исхитряется. Носит джинсы и терпеть не может пиджаки с галстуками. Говорит медленно и негромко, тогда как у военных чем выше чин, тем голосистее варежка. Вдобавок сутулый. Осанка и выправка – это не про него. Так что дядя вовсе не из жаб, зеленых снаружи и серых внутри… А годов ему – уже под сорок, увы.

Когда я вошел, он стоял возле аквариума и смотрел на рыбок. Я сразу напрягся. Когда босс вот так медитирует, жди чего-то хренового.

Аквариум располагался в стенной нише. Когда-то, помню, стояла эта штуковина в центре кабинета на специальной тумбе, но с некоторых пор была спрятана подальше от посетителей. Из соображений безопасности. Безопасности рыбок, кого ж еще. Однажды босс – в собственном кабинете! – выписал добрую плюху мистеру Кейси, педиатру из «Детского сада», а тот, полетев на пол, своротил попутно аквариум. За что был нокаутирован горе-врач, осталось за кадром, но стекло в посудине разбилось, лавина воды рухнула на ковер. Эйнштейн, надо его знать, из тех чокнутых, которые не просто обожают своих рыбок, а болеют ими, вот и помчался он банки искать, воду срочно набирать… Хорошо человека характеризует, не так ли?

Я еще порог кабинета не переступил, а он мне – как будто швырнул:

– Какого черта ты стрижешь «образцы»?

– Я? – изумляюсь. – Мистер Эбенштейн, вас ввели в заблуждение. Парикмахер из меня никакой.

Он подошел к своему столу и выключил комп. Не свернул задачу, не затемнил экран, а сразу обесточил. Неужели из-за меня? Побоялся, что сниму важную информацию? Ох, боюсь, мои скромные способности, которые все труднее скрывать, в конце концов меня спалят…

– Не делай морду кирпичом, Питер. Мне тут видео из охраны принесли, как ты с Мышки шерсть состригаешь.

Камеры здесь повсюду, трудно укрыться. Даже в сортирах скрытно установлены, хотя сотрудников уверяют, что уж там-то нет. Как же, нет! Если кому спинной мозг и задурили, то не мне, я-то знаю точно про каждый такой девайс. Вот только не думал я, что мои забавы с ножницами будут для кого-то интересны.

– Да просто клочок срезал, – говорю.

– А в начале недели – у Стива-Крикуна и у Долли. Как это понимать?

– Да просто… ну, это… для оберегов.

Делаю вид, что мне неловко и стыдно.

– Ты веришь в эти суеверия?! – возмутился он.

Сам знаю, что суеверие, тем более биоматериалы мне понадобились совсем для других целей. Но есть на свете чудаки, которые всерьез надеются, будто шерсть человеческих мутантов уберегает от гнева Зоны. Какие только слухи не бродят среди ходоков на ту сторону.

– Подожди, Питер… – вдруг сообразил Эйнштейн. – Ты что же, за Периметр намылился? Совсем сбрендил!

– Да не себе я. Маленький бизнес. Если дураки готовы платить монету за отстриженные клочки меха, не спорить же с ними?

Вошла красотка Бел, демонстративно поискала, куда поставить поднос. Резко запахло бурдой, которую они здесь называли кофе. К напитку секретарша принесла сливочник, сахарницу и вазочку с песочным печеньем. Поднос был поставлен на деревянную столешницу.

– Что-нибудь будешь? – спросил меня босс.

– Тоник, если есть.

Кофе я предпочитаю брать в институтских автоматах, о чем никогда не признаюсь в этом офисе. Бел очень болезненно воспринимает любые сомнения в ее кулинарных способностях. Она отправилась за моим тоником, а босс, доливая в кружку сливки, задумчиво произнес:

– Когда с тобой общаешься, Питер, волей-неволей забываешь, сколько тебе лет. Такое чувство, что ты гораздо старше, чем выглядишь.

– А так и есть. Я продукт инопланетной евгеники, моя функция старения равна константе. Зря, что ли, Питером Пэном прозвали.

Смешки его как отрезало.

– Что ты несешь?! Ты что, ничего не понимаешь? У некоторых людей очень плохо с чувством юмора.

Понимаю ли я?

Однажды меня о том же самом спросила мама. В двенадцать лет. Я тогда пару раз перескочил через классы, не испытывая никаких затруднений с учебой. Она нашла пачку домашних работ со сплошными «А»: там были даже «А» с плюсами и «А» с восклицательными знаками. Мало того, учитель по физике под отличной оценкой приписал: «Похоже, коллега, мне вас больше нечему учить». Тут мама и сорвалась. Вывела меня из дома на улицу, огляделась и сказала: хватит выпендриваться! Хочешь выделиться из толпы? Делай у себя на голове ирокез или что там у вас ценится, делай тату и пирсинг, носи штаны шиворот-навыворот и задом наперед, ходи босиком. Но со школой – остановись. Окончить ее нужно если не в семнадцать-восемнадцать, то хотя бы в пятнадцать. Почему, возмутился я. А ты посмотри на соседей, почитай газеты, послушай телевизор, изучи граффити на задворках, попросила она меня. Осознай, какие вещи у нас делают с мальчиками и девочками, похожими на тебя… Сказала и ушла в дом. Я постоял в одиночестве, вдыхая вечерний воздух. И все понял.

…А вот и Бел с моим тоником. Смотрит на нас вопросительно: чего, мол, не поделили. Иногда она куда больше похожа на строгую мамашу, чем на вышколенную секретаршу. То ли роль играет, то ли правда испытывает к боссу не совсем служебные чувства. Сует мне банку и вдруг замечает, что на столе…

– Сколько ж можно просить?

Эйнштейн, как обычно, расплескал кофе, когда размешивал сахар. Во время разговора он работает ложкой, как миксер.

– Не трогайте ничего, я за тряпкой. – Она вздыхает с подчеркнутым упреком и уходит, крутанувшись на каблуках.

В Институте это почти невозможная ситуация, чтобы секретарша устраивала начальнику семейные сценки, особенно кому-нибудь в погонах. Однако Эйнштейн терпит, чуть ли не поощряет.

– Вечно она ворчит, – жалуется он мне. – Привычка у меня есть – стучу ложкой о чашку. Тоже ох как раздражается… – Он берет кружку и печенье. – Давай-ка мы, братец, проветримся и покурим.

Пока Бел не вернулась, выходим на балкон.

– А теперь прикрой, чтобы щелкнуло. Поговорим без чужих глаз и ушей…