Генрих Жомини - Политическая и военная жизнь Наполеона

• Название: Политическая и военная жизнь Наполеона
• Автор: Генрих Жомини
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-54881-1

Русский перевод сочинения «Политическая и военная жизнь Наполеона» был сделан со знаменитой работы Жомини, изданной в Париже в 1827 г., — «Vie politique et militaire de Napoléon, racontée par lui-même au tribunal de César, d’Alexandre et de Frédéric» («Политическая и военная жизнь Наполеона, рассказанная им перед судом Цезаря, Александра и Фридриха»). Для данного труда Жомини избрал форму рассказа, который Наполеон ведет о своих походах. В основу этого повествования от первого лица лег, без сомнения, труд Э. О. де Лас Каза — секретаря Наполеона, записывавшего его мысли и воспоминания на острове Св. Елены, изданный в 1822–1823 гг. под названием «Mémorial de Sainte-Hélène» («Мемориал Святой Елены»).

---

Разделенная после падения Римской империи на множество мелких, соперничающих владений, независимых между собою и завидующих друг другу, Италия существовала под этим именем только на карте. Добрый Виктор Амадей III (1) царствовал в Пьемонте. Супружество двух дочерей с братьями Людовика XVI-гo, наследниками французского престола, привязывало его к дому Бурбонов; золото Англии, опасность распространяемых нами идей и семейственные отношения заставили его принять участие в коалиции; но влияние Австрии никому не нравилось в Турине, и министр Виктора Амадея, Дамиан де Приокка, хотя проданный венском у кабинету, ожидал только случая, чтобы отступиться от борьбы, в которой очевидно нельзя было ничего выиграть. Действительно, если бы коалиция и восторжествовала, чего мог ожидать король Сардинский? Мог ли он требовать французских областей у принцев, связанных с ним узами родства? Если бы, напротив, коалиция претерпела неудачи, он первый подвергался опасности потерять свои владения. Когда уже Испания, уступая пользе народной, сблизилась с нами, нужно было ожидать, что и Пьемонт сделает тоже, при первом удобном случае.

Комитет общественного спокойствия и директория два раза покушались отклонить эту державу от коалиции. Во второй раз в особенности посредничество Испании сильно поколебало короля. Собран был совет, чтобы решить вопрос о заключении отдельного мира. Маркиз Сильва, человек с большими военными достоинствами, едва не преклонил всех на нашу сторону сильными и убедительными доводами, как в политическом, так и в военном отношениях. Но король и министр Дамиан де Приокка держались союза с венским кабинетом, более из опасения распространяемых нами идей, чем из привязанности к австрийскому дому. Маркиз Альбарей с таким жаром изобразил опасность, угрожавшую престолу, что одержал верх над красноречивым своим соперником. Английское золото перетянуло весы на сторону коалиции. Не упустили случая заметить, что от Англии можно было надеяться получить гораздо более, нежели от Франции.

Дом австрийский властвовал в Ломбардии. Государь из этого же дома управлял тосканским герцогством. Австрия была связана узами родства с герцогом Моденским, которого единственная наследница вступила в брак с эрцгерцогом Фердинандом. Внучка Марии-Терезии(2), сестра несчастной Марии Антуанетты, разделяла престол неаполитанский со слабым Фердинандом IV. Смерть французской королевы и австрийское происхождение королевы Каролины, вооружили ее против всего французского.

Министр Актон(3), родившийся в Безансоне, в ирландской семье, и служивший прежде во французском флоте, разделял эту ненависть по личным неприятностям, которые имел он в нашей службе.

Король Неаполитанский принимал до сей поры слабое участие в коалиции; всего три тысячи человеке послал он в Тулон, в 1793-м году, и после взятия этой крепости, отозвал обратно. Теперь, увлекаемый своим министром и королевой Каролиной, он вдруг решился послать сильное подкрепление к австро-сардинской армии; намерение запоздалое, которое трудно было согласить с предыдущими его поступками, и еще труднее понять, после заключённого нами мира с Испанией и Тосканой.

Маститый старец, Пий VI(4), был в это время папой. Совершенное уничтожение католицизма и богоотступничество во Франции сделали его непримиримым нашим врагом, более страшным для нас своим моральным влиянием, нежели слабым войском, которое он мог выставить.

Венецианская и генуэзская республики, оспаривавшие друг у друга, в течение нескольких веков, торговлю на Черном море, в Босфоре и на морях восточных, боровшиеся в знаменитых морских битвах при Каристо, Дарданеллах, Калиари, Сапиенце, теперь довольствовались скромным плаванием около берегов, под защитою своего нейтралитета. Венеция, опутанная сетями Австрии, опасалась ее столько же, сколько и нашего демократизма, и думала только о поддержании мира. Правительство ее доказало это самым явным образом, повинуясь беспрекословно требованию директории, предписавшей Венецианской республике выедать из своих владений Людовика XVIII(5), который, удалившись в Верону, и узнав о смерти дофина, объявил манифестом, что он вступает на престол своих предков. Поступок этот, сам по себе весьма невинный, возбудил ненависть и опасения директории. Для Франции было бы выгоднее, чтобы Людовик оставался в незначащей республике Венецианской, нежели чтобы он искал покровительства Англии, или присутствовал в армии эмигрантов. Когда ему нельзя было воспретить пребывание на твердой земле Европы, всего лучше было оставить его в Венеции, или в Неаполе. Директория же полагала иначе: узнав о сношениях его во Франции с комитетом роялистов, она потребовала от венецианского сената, чтобы Людовик XVIII был изгнан из владений Венеции. Напрасно восставал против этого благородный Пезаро(6); большинство голосов взяло верх. Венеция надеялась избавиться от бурь войны своей унизительной покорностью: Людовик получил повеление оставить венецианские владения. Он уехал в армию Конде, а оттуда в Митаву, где Россия дала ему безопасное убежище. Отъезжая, он поручил русскому посланнику Мордвинову(7) вычеркнуть имя Бурбонов из золотой книги венецианской республики, и вытребовать оружие и воинские доспехи Генриха IV, подаренные ей некогда, в знак благосклонности этого великого монарха.

Этот поступок венецианского правительства, внушенный страхом, хотя и не объяснял настоящего расположения его к нам, но уже служил огромным масштабом, по которому могли мы размерять свои требования, если бы война привела нас ко вратам Венеции.

Генуя, захваченная, так сказать, на театре войны, увидела в 1793-м году гавань свою в руках англичан; а в 1794-м наши войска равномерно нарушили нейтралитет, пройдя через владения генуэзские, для обхода Саорджио. Обе эти олигархические республики страшились распространяемых нами правил; но народ, в. особенности генуэзский, был привязан к Франции, с которою вел значительную торговлю.

Австрия, стараясь вооружить против нас все мелкие владения Италии, хотела созвать их депутатов в Милане, чтобы составить общий союз, над которым мало помалу могла бы утвердить свою власть еще прочнее, нежели над германским; но итальянские владетельные лица, казалось, отгадали её намерение, уклонились от этого предложения и только послали вспоможение Австрии, одни людьми, другие деньгами, или амуницией. Только великий герцог тосканский возобновил дружеские сношения с Францией, заключив с нами договор, вскоре после базельского мира.

Победа, одержанная 2-го ноября Шерером, близ Лоано, над австрийским генералом Девенсом, хотя и была, сама по себе, успехом блистательным, но ею не умели воспользоваться.

Я прибыл в Ниццу 27-го марта; армия, недавно победоносная, находилась теперь в самом дурном положении. Разбросанная по высям аппенинским от Савоны до Ормеи, она была слишком растянута, а сообщения ее с Францией, вдоль берега, в направлении почти параллельном неприятельской линии, были весьма опасны.

Две главные дороги ведут из Ниццы в Италию: одна поворачивает к северу через Саорджио, и пересекает большую цепь Альп в Коль-де-Тенде; это большая Туринская дорога, через Кони. Другая идет по той части аппенинских гор, которая огибает генуэзский залив; она тянется по берегу и часто, между громадами отвесных скал и волнами моря, представляет весьма узкие дефиле; эта дорога ведет в Геную и известна под названием Корнишской. Из Генуи в Монферат ведет большая боккетская дорога, которая идет на Александрию. Между двумя горными проходами, тендским и боккетским, пролегает еще третья дорога из Онельи в Чеву, через Гарессио, удобопроходимая для артиллерии. Другие дороги, не столь широкие и менее удобные, ведут из Лоано и Савоны на Дего, из Сассело и из Вольтри на Кампофреддо. Имея в своей власти проход Коль-де-Тенде, с самого начала похода 1794-го года, итальянская армия могла бы спуститься на Кони, связав свои действия с альпийской; вместо того ее оставляли в бездействии на голых, диких скалах Лигурии, от Тенде до Савоны. Подвоз припасов с моря был невозможен, и только торговля с Генуей доставляла кое-какое продовольствие войску. Эти местные обстоятельства заставили меня сделать следующее распределение армии:

Дивизия Макара, состоявшая из трех тысяч, охраняла Коль-де-Тенде; а пятитысячная дивизия Серюрье — дорогу через Гарессио и Чеву.

Дивизии Ожеро, Массены и Лагарпа(8) (34 т.) находились в окрестностях Лоано, Финале и Савоны; авангард Лагарпа выдвинулся к Вольтри, чтобы держать в страхе Геную и обеспечивать постоянное сообщение с этою кормилицей армии, как называли ее наши солдаты.

В течение четырех лет войны, главная квартира спокойно оставалась в Ницце. Я перенес ее в Альбенгу по дурной корнишской дороге, под огнем английской флотилии. Армия моя была в точном смысле армия спартанская. Не смотря на все претерпеваемые ею недостатки, она дышала только любовью к отчизне и жаждою битв. [В армию почти не высылали жалованья: офицеры не получали в месяц более 10 франков. Я сделал щедрое вспоможение генералов, выдав по 3, или по 2 золотые монеты, на подъем к походу. Одежда, обувь, раздача провианта была в самом неисправимом положении. Неприятель называл нас в насмешку, героями в лохмотьях. Он не ошибался: мы была действительно и герои, и в лохмотьях.] В лохмотьях, без обуви, с самым скудным пропитанием, она не роптала на виновников ее бедствий. План мой был прост: я требовал у генуэзского сената, в возмездие за обиду, нанесенную в гавани этого города нашему фрегату «la Mocleste», свободного пропуска чрез город и проход боккетский, обещая за это отдалить навсегда театр войны от границ генуэзской республики и доставит ей покровительство нашего правительства, и союз с ним.