Аркадий Крупняков - Москва-матушка

• Название: Москва-матушка
• Автор: Аркадий Крупняков
• Издательство: Марийское книжное издательство
• Жанр: Роман
• Год: 1976

Историческое троекнижие о том, как Русь ордынское иго сбросила. У каждого памятника свой век. Проходит время, и памятники исчезают с лица земли. Ни мрамор, ни бронза не могут бесконечно сопротивляться времени. Но есть памятники вечные - они в сердце народа. Пока жив хоть один человек - жива память. 

---

'торые им не принадлежат. Они нарушают честь и выгоды общины сгенуэзской! Иди!

■Всю ночь аргузии под руководством Микаэле готовились в по­ход. Особенно большую надежду возлагали на Иорихо. Он знал короткие пути в Скути через горы и обещал провести отряд неза­метно. В поход решено было выступить на рассвете.

Глава тринадцатая

МЕЧИ ИЗ ЦЕПЕЙ

Свобода, раскинешь ты крылья свои

Над нами в тот час, когда грянут

бои.

Когда нападут легионы врагов,—

В мечи превратишь ты оковы рабов!

Джованьоли, «Спартак». (Из песни рабов.)

У ЧЕРНОГО КАМНЯ

ще одни сутки прожила ватага у Черного камня. Люди отдыхали, набирались сил. Даже нелегкий труд — охота на зверя и птицу — приносил ватажникам радость. Они наслажда­лись свободой и хотя за день проходили много верст — усталости не чувствовали. Под вечер со­бирались у большого костра, куда сваливали добычу. Олени, козы, зайчишки — мяса хватало всем вдоволь. Из лагеря, кроме как на охоту, не уходили никуда. Атаман выбрал из ватаги ко­валей и плотников и велел им сооружать кузню. Место для кузни отыскали в боковой пещере и приволокли туда огромный гранитный валун. Он на первое время должен служить наковальней. Вместо молотов — татарские топоры. А железо? Кандалы и цепи — вот и железо.

Ковали сложили из ровных камней горн, плотники соорудили теми же топорами и ножа­ми меха для дутья, обшив вытесанные планки двумя оленьими шкурами. Меха получились на славу — со свистом и шумом гнали они воздух в узкое горло горна.

Пока шла работа в кузне, Кирилл с Митькой

и Микешкой обжигали за скалой уголь. Только они трое в ватаге знали, как это делать. А дело было не простое. Собрали друзья в лесу достаточно сухих стволов и поставили их стоймя в «костер», похожий на шалаш. В середине костра — сухие сучья. Потом ко­стер вокруг обложили землей и дерном наплотно. Когда от сучьев хлестко разгорелись и стволы, было заложено и нижнее отверстие, откуда поступал воздух. Теперь стволы, разгоревшись, погаснуть уже не могли, но не могли гореть и пламенем. Они просто тлели. Через сутки костер открывался — вместо стволов здесь были круп­ные куски древесного угля. Этого момента ватажники ждали с любопытством. Несмотря на позднее время, никто не спал—всем хотелось посмотреть, не пропустить волнующий момент. Неостыв­шие угольные куски потащили в кузню. Кто-то принес из костра горящую головню и бросил ее в горн. Сверху насыпали углей, и Сокол первый качнул меха. Высокий и шумный сноп искр выр­вался из горна и осветил мятежным светом лица ватажников. Ва- силько все качал и качал меха, а из горна с завыванием летели трепещущие языки белого пламени. Угли все больше к больше разгорались. Ковали закатывали рукава рубах. Один из ковалей поднял тяжелый моток цепей и положил на пламя. Сверху засы­пали углем. Неумолчно гудели меха, коваль мечом (клещей не было) шевелил цепь.

Когда звенья цепи нагрелись добела, коваль мечом выдернул один конец из горна и перенес на каменную наковальню. Другой коваль поставил на звено острие топора, третий, широко размах­нувшись, ударил обухом по обуху. Перерубленное звено цепи вы­пало, шипя, на влажную землю. Цепь снова бросили в огонь, и опять рубили, таким образом разъединили всю.

Наступал момент, которого ватажники ждали с нетерпением.

Мечи из цепей! Осязаемая граница между рабством и свобо­дой!

Кузнец сварил выпрямленные звенья цепи в один брусок, ох­ладил его в воде и снова сунул в угли.

Монотонно вздыхают меха, гудит огонь в горне. С треском сыплет белыми искрами выхваченный из горна кусок металла. Послышался звон ударов о железо. Брусок стал вытягиваться в длину и раздаваться в ширину. Звенят топоры, снопы искр летят во все стороны.

И вот кузнец, вытянув из горна нагретый еще раз меч, сунул его в воду и коротким рывком выдернул обратно вместе с белыми облаками пара. Потом поднес к горну, повернул перед огнем (лад­но ли сделан?) и передал атаману.

Василько, прежде чем взять меч, чисто сполоснул в воде руки, вытер их о рубаху и бережно принял клинок на ладони. Ивашка по­дал сделанную заранее дубовую рукоятку, атаман тремя сильными ударами насадил ее на хвостовик и передал меч стоявшему рядом.

ватажнику. Около горна стало шумно. Освещенные красным пла­менем лица ватажников казались еще торжественнее. Они пере­давали меч из рук в руки под возгласы одобрения.

—      Помните, друзья,— сказал Сокол,— насквозь пропитано на­шей кровью железо, из коего сделан этот меч. Недаром татары назвали цепи эти кандалами. Кан и дал — татарские слова и обоз­начают они — омоченный кровью. Не забывайте этого никогда. Пусть не поднимется этот меч для грабежа и разбоя, пусть не дрогнет рука, владеющая им. Помните это.

—      Будем помнить, атаман!

—      Не забудем!

—      А сейчас, кто хочет помогать ковалям, оставайтесь, осталь­ные — ка покой.

—      В кузне остались все, у кого не было оружия.

...Перед самым рассветом Василька разбудили сторожевые. В пещеру втолкнули женщину.

—      Вот, батько, стоял в дозоре, а она была тут, в кустах,— про­говорил Грицко и подвел женщину к Соколу.

—      Кто ты: татарка, фрязинка, а может, гречанка? — спросил атаман.

—      Русская я,— тихо ответила женщина.

—      Русская! — удивленно воскликнул Сокол и встал. — И давно ходишь около лагеря.

—      Вчерась утром пришла.

—      Зачем?

—      Послали меня. Русская госпожа сюда дорогу указала.

—      Ольга?!

—      Да, так ее зовут. Она сказала: поварихой у добрых людей будешь.

—      Чего ты сразу не пришла к нам, а целые сутки ходила во­круг?

—      Смотрела я...

—      Чего смотрела?

—      Взаправду ли вы добрые люди.

—      Ну и как? — рассмеялся атаман.

—      Увидела, что уголь жжете, кузню сделали — подумала: тру­дом живут. Вот и решилась. — И рассказала все о себе и о брате.

Атаман разбудил Ивашку, сказал:

—      Пойдем, поговорить надо.

На берегу речушки они сели под кустом.

—      Задумал чего? — спросил Ивашка.

—      Да. Посоветоваться с тобой хочу, прежде чем ватаге гово­рить. Прибежала к нам девка одна, Полихой звать. Утекла от фряжского владетеля. Сей зверь повесил ее брата, рабов и слуг своих бьет смертным боем, жёнок на позор выставляет нагих. Владетель тот богат — множество людей работает на него по най­му, а в неволю купленных и того больше. Стража у фряга сильная, сброи боевой много. Оружия у нас все одно мало — сходить бы к этому фрягу, призанять. Взять взаем — не в отдачу. Да и припуг­нуть не мешало бы кровопивца. Заодно проверим, какова ватага в боевых делах. Как ты на это смотришь?

—     Греха в этом не вижу,— подумав, ответил Булаев. — Однако сперва пути разведать надо.

—     Подождем, пока девка окрепнет. А там сведет она тебя тайно ночью в те места, ты все и разузнаешь. Вернетесь — тогда и решим, что делать далее.

Зашуршали, посыпались вниз мелкие камни. По дорожке кто- то бежал. Сокол и Ивашка поднялись. На берегу показалась бо­соногая Полиха с кожаным ведром. Увидев атамана, она неизвест­но отчего застыдилась и, опустив голову, тихо сказала:

—     По воду... бегу... вот.

—     Пойди сюда, Полиха,— сказал Ивашка и тихо добавил: — Мы надумали твоего бывшего господина попугать. Отдыхай пару ден, ночью поведешь нас и покажешь, что там и где.

—     Да я уже отдохнула. Ежели будет надобно, я хоть сейчас...

—     Вот и добро,— сказал Сокол. — Готовься к ночи. С Иваном двое тайно и пойдете.

Девушка зачерпнула ведро воды и стала подниматься в гору по узкой тропинке. Ивашка задумчиво глядел ей вслед. Потом сказал:

—     Бабу в ватаге держать надо с опаской. Пусть на всех гля­дит ровным глазом. Иначе ссоры не миновать.

—     Вот пойдете — поговори с ней об этом.

—     Скажу.

* * *

Ивашка с Полихой вернулись только к полудню. Атамана с самого утра грызло беспокойство. Он был уверен, что случилось недоброе. Давно минуло время возвращения, а посланных все не было. И вдруг сторожевые сообщили: «Идут!»

Василько выбежал из пещеры, бросился навстречу Ивашке и Полихе.

—     А мы с прибылью! — весело сказал Ивашка и указал на кусты. Приглядевшись внимательно, Сокол сквозь ветви и листву разглядел совершенно нагую женщину. Пока Полиха бегала в пе­щеру за одеждой, Ивашка рассказал о причине задержки.

Возвращаясь назад на заре через Тасили, на площади они ус­лышали тяжелые стоны. Стонала привязанная к столбу обнажен­

ная женщина. Ивашка долго стоял, бормоча себе в бороду прок­лятия, потом вдруг, не стерпев, махнул рукой — эх, будь что будет — пошел к столбу. Женщина назвала себя Ялитой и попро­сила пить. Ее отвязали, перенесли к роднику, напоили. Когда силы возвратились к ней, она заявила, что обратно не вернется ни за что, лучше погибнет в горах. Оставить ее одну они не могли: жен­щина была беременна. Она не обращала внимания на свою наготу и даже не попросила прикрыть себя — день, проведенный у позор­ного столба, сделал Ялиту равнодушной ко всему. Разведчики ре­шили взять ее с собой. На полпути Ялите сделалось плохо, она упала—начались преждевременные роды. Ребеночек родился мерт- веньким, его похоронили у ручья, а ее вот привели сюда — пусть ватага решит, как поступить. Полиха разыскала в пещере старень­кую рубаху и портки и принесла Ялите. Одевшись, та вышла и встала перед атаманом. Василько взглянул в ее изможденное ли­цо, в большие карие глаза, в которых не было ничего, кроме стра­дания и боли, махнул рукой в сторону пещеры: