Аркадий Крупняков - Марш Акпарса

• Название: Марш Акпарса
• Автор: Аркадий Крупняков
• Издательство: Марийское книжное издательство
• Жанр: Роман
• Год: 1978

Исторический роман о легендарном герое марийского народа Аказе Тугаеве, прозванном Акпарсом. "Марш Акпарса" - третья книга трилогии "Гусляры". В ней рассказывается о завершающем этапе борьбы Московского государства за свою независимость и о присоединении Марийского края к Руси. У каждого памятника свой век. Проходит время, и памятники исчезают с лица земли. Ни мрамор, ни бронза не могут бесконечно сопротивляться времени.  Но есть памятники вечные - они в сердце народа. Пока жив хоть один человек - жива память. Такой памятник воздвиг в своих сердцах марийский народ Аказу Тугаеву, прозванному Акпарсом.

---

—    А если бы такой человек нашелся? Если бы сила нашлась? Ты помогла бы ему, блистательная?

—    Я? У меня ничего нет, милый Берды. Но если бы такой че­ловек пришел ко мне и сказал: «Можно поднять ханство, но для этого надо разделить тело бедной Сююмбике на куски», я бы без слова легла под нож.

—    Этот человек перед тобой, царица.

—    Говори, я слушаю.

—    Казанское ханство не поднять. Надо ставить другое ханст­во—черемисское. И я мог бы поставить его сам. Но как укрепить его? Тысячи казанских воинов разбрелись по улусам, притаились и предались презренному занятию—копаются в земле, растят хлеб. Только твое имя может собрать и поднять их в помощь мне. Если ты будешь со мной, вся ногайская орда придет к нам на вы­ручку в трудную минуту. Меня не знают в Крыму, но если ты будешь рядом, Гиреи не дадут царю Ивану захватить нас.

—    Ты хорошо сказал. Правильно сказал. Однако я не пойму, как я встану рядом с тобой. Кем?

—    Женой.

—    Но тебе надо только мое имя, а у меня еще есть душа. Мо­жет, в ней живет другой?

—    Вырви его из сердца. Разве сидящие на троне любят кого- нибудь? Разве ты любила хоть одного из трех своих мужей?

—    Ты смел!

—    Я прям. Нам с тобой поздно играть в жениха и невесту. На­до ханство поднимать. Если поделим с тобой трон, то постель как-нибудь разделим.

—    Я вижу—ты создан для власти. Где думаешь трон ставить?

—    Там, где Кокшага впадает в Волгу.

—    Сколько людей можешь поднять против русских и когда?

—    Если станешь моей женой, то к будущей весне в нашем

войске станет пятьдесят тысяч. Как просохнут дороги, сразу и начнем. Говори: согласна ли?

—    Позволь подумать. Вечером приходи—скажу. А сейчас пой­дем, нас ждет завтрак.

Обеда в этот день не было. Вечером гостя позвали на ужин. Собралась вся челядь Сююмбике. На столе было много бузы и пива, пить которое, как известно, кораном не запрещено. Хозяйка была с гостем очень ласкова, сама подносила ему напитки, гово­рила приятные слова. А когда ужин кончился, все, как по знаку, исчезли, оставив Сююмбике наедине с гостем.

—    Я жду твоего слова, мудрая Сююм.

—    Вот мое слово.—Хозяйка подала Мамичу письмо.—Отдашь это Уссейн-сеиту. Здесь я прошу его сделать для нас с тобой все, что ты скажешь. Он соберет всех, кто помнит меня, и вместе с ним начинайте поднимать новое ханство. А это письмо пошли с верными людьми в астраханские степи, брату моему Али-Акраму. К весне он тоже соберет немалое войско и будет наготове. А с крымскими Гиреями я снесусь сама.

—    Да будет аллах над нами,—сказал Берды, принимая пись­ма.—Завтра же еду и буду слать тебе вести, буду ждать твоих ответов.

Сююмбике позвала служанку, сказала властно:

—    Хана в прошлую ночь беспокоили комары. Сегодня хан ля­жет в мою постель — приготовь там полог.

Служанка ушла. Сююмбике взяла гостя за руку и, волнуясь, шепнула:

—    Пойдем, милый. Сегодня ты мой хан.

—    Рано еще. Какой я хан, если нет ханства? Я лягу во дворе. Прости меня—еще не время,—тихо освободив руку из ладони Сююмбике, Мамич-Берды поклонился и вышел.

—    Это мужчина!—воскликнула восхищенная царица.—Не рас­таял, не раскис. Идет к своей цели, как стрела, не сворачивая. Такого можно и полюбить по-настоящему.

А утром на прощание Сююм посоветовала Мамичу:

—    Пусть Пакман боярину Салтыкову много шкурок приве­зет, пусть скажет, что у людей накопилось столько шкур, что их некуда девать, и они пропадают зря. Пусть расскажет, у кого и где эти шкурки лежат, пусть зажжет в глазах боярина огонь жадности, и тогда он поможет нашему делу. Ты сам найди верных людей, вырубайте тайно священные рощи, обвиняйте в этом рус­ских. Без дела не сидите. Когда все будет готово, дайте знать мне — и я приеду на место. Велик аллах!

—    Велик аллах!

—    Теперь в путь!

МАМИЧ-БЕРДЫ И АЛИ-АКРАМ

О

сень в этом году выдалась затяжной и ненастной. Над кокшайской стороной все время клубились низкие тучи, моро­сил нудный обложной дождь. С деревьев неудержимо стека­ла листва, леса оголялись быстро.

В семи верстах от Волги на берегу Кокшаги Мамич-Берды начал строить город—будущую столицу ханства. Со стороны при­волжских лугов город окружали высоченной насыпной стеной, за которой можно было отсидеться в случае осады. С севера кре­пость прикрывалась рекой, за которой начинался густой лес— надежная защита.

Город назвали Кокшамары.

Когда казанский воевода узнал об этом, сказал:

—     Больно не на месте вскочил сей чирышек. Не дай бог, раз­болится—пропадем,—и вызвал в Казань князя Акпарса.

И первый раз между князьями произошла размолвка. Воевода повелел Акпарсу поднять горный полк и Кокшамары разгромить. Акпарс прямо сказал воеводе, что воины горного полка убивать своих собратьев не пойдут, да и сам он тоже не хочет, чтобы ли­лась черемисская кровь.

—     Скажи своим боярским детям, чтобы луговых они не оби­жали, не насильничали, и тогда воевать Кокшамары не надо бу­дет. Луговые сами от Мамич-Берды разбегутся.

Воеводой в Свияжск был послан Борис Иванович Салтыков — человек жестокий, но не весьма мудрый и в ратных делах не столь­ко быстр, сколь горяч. Тот, не разобравшись в делах, перво-напер­во снарядил три сотни стрельцов и повел их на Луговую сторону. Первым большим илемом на пути Салтыкова оказался Помарский. Не разобравшись, кто прав, кто виноват, воевода схватил около семи десятков мужиков и тут же предал казни.

Не прошло и недели, как о помарском побоище узнала вся Лу­говая сторона. Люди валом повалили в войско Мамич-Берды и совсем перестали платить ясак, а главных ясатчиков Ивана Ску­ратова и Мисюру Лихарева утопили в реке.

Вместо того, чтобы поразмыслить над случившимся, Салтыков стал снаряжать новый тысячный отряд, в который вместе со стрельцами вошло пять сотен воинов горного полка. Узнав об этом, Мамич-Берды вывел навстречу Салтыкову своих конников и неожиданно налетел на карателей, когда те переправлялись че­рез Илеть. В коротком и яростном бою было убито двести стрель­цов да двести пятьдесят горномарийских воинов. Салтыков сам еле успел убежать на правую сторону Волги.

Около двухсот русских ратников воины Мамич-Берды увели в плен.

Наступила зима. По снегу воевать с повстанцами было немыс­лимо, и было решено по весне наказать клятвопреступников. Сал­тыков стал готовиться к новым боям, князю Акпарсу было при­казано заняться обменом пленных.

По зимней дороге на поджарых конях мчатся всадники. На темно-голубом снегу, рядом с всадниками, мчатся длинные чер­ные тени. Высоко в холодном небе сияет луна. Всадники едут толь­ко по ночам. Впереди—полтораста человек, столько же сзади. В середине шесть санных возков. В одном дремлет Али-Акрам, брат блистательной Сююмбике. Али-Акрам почти весь возок занял один, его огромное жирное тело, рыхлый живот колышутся, когда возок ныряет по ухабам. В уголке напротив, поджав ноги под себя, скорчившись, сидит посланец Сююмбике старый слуга Зейзет. Это он приехал в ногайскую степь и передал письмо царицы, в ко­тором Сююмбике написала: «Пора ехать на новое ханство».

—     Скоро ли приедем?—не открывая глаз, спрашивает Али- Акрам.

—     Утром будем на месте,—отвечает слуга.

—     Захочет ли Мамич сделать меня ханом? Он ведь сам хотел править.

—     Там, где рука мудрой Сююм, править будет тот, кому она повелит.

—     Но у меня только триста воинов, а у Мамича, говорят, не­сколько тысяч.

—     Это верно. Только среди них чуть не половина—казанцы. А они слушаются Уссейн-сеита, а Уссейн-сеит слушает Сююмбике.

—     Говорили, что сестра хочет стать женой Мамича?

—     Она этого не хочет. Большую силу даровал ей аллах. Вся­кий мужчина в ее руках—воск. Ты знаешь, как она горда.

—     После казанского золотого трона править на деревянном черемисском троне—не велика честь.

—     Сююмбике знает, что делает. Это только пока ханство бу­дет черемисским. Придет время—и Казань снова будет у ног Сю­юмбике. Все пойдет по-старому.

—     Ты черемисских девок видал?

—     Видал.

—     Красивы?

—     Всякие есть. Как и у нас, в ногайских степях.

—     Это хорошо. А то я свой гарем дома оставил.

Скрипят полозья саней, молчит, мечтая о новом гареме, Али- Акрам, молчит и слуга Зейзет.