Аркадий Крупняков - Марш Акпарса

• Название: Марш Акпарса
• Автор: Аркадий Крупняков
• Издательство: Марийское книжное издательство
• Жанр: Роман
• Год: 1978

Исторический роман о легендарном герое марийского народа Аказе Тугаеве, прозванном Акпарсом. "Марш Акпарса" - третья книга трилогии "Гусляры". В ней рассказывается о завершающем этапе борьбы Московского государства за свою независимость и о присоединении Марийского края к Руси. У каждого памятника свой век. Проходит время, и памятники исчезают с лица земли. Ни мрамор, ни бронза не могут бесконечно сопротивляться времени.  Но есть памятники вечные - они в сердце народа. Пока жив хоть один человек - жива память. Такой памятник воздвиг в своих сердцах марийский народ Аказу Тугаеву, прозванному Акпарсом.

---

Неделю спустя к Чалыму подъехало двенадцать всадников. Их переметные сумы были набиты туго. На переднем коне ехат Алтыш. У дома, где жил новоявленный хан, его остановила ох­рана.

—     Кто такие?

—     Передай высокочтимому хану, что к нему сотник Алтыш по большому делу.

Когда Алтыш вошел в просторную избу, Мамич-Берды сидел на троне, вывезенном из Кокшамар. На хане были халат с плеча Али-Акрама, меховая шапка с золотой цепочкой наискосок.

Алтыш упал на ковер, поцеловал подножие трона и поднялся:

—     Велика моя вина перед ханом. Я пришел просить у тебя милости и прощения.

—     Ты, Алтыш, трус, и тебе пощады не будет. Ты со всей сотней сдался в плен удиравшим воинам Акпарса, вместо того чтобы драться за ханство.

—     Поверь, великий хан, нас отсекли от Чалыма воины русской сотни, а ногайцы, видя это, не помогли нам ничем.

—     А где твоя сотня?

—     Все мои воины вернулись из плена вместе со мной, они то­же, как и я, принесли тебе большие дары и просят милости. На двенадцати лошадях привезли эти дары.

—     И это все, что ты хотел мне сказать?

—     Нет, не все. Твои верные воины возвратились в свои илемы, собрали каждый по сотне самых сильных и самых смелых парней и теперь ждут твоего повеления. Скажи, куда им идти?

—     Вот это подарок достойный!—воскликнул Мамич-Берды.— В каких илемах эти воины?

—     Все они живут в лесах по ту сторону озера Таир.

—     Я прощаю всех вас и милую. Поезжай к твоим воинам и скажи им, чтобы вели людей к озеру. Через два дня я буду там и поведу их в Кокшамары. Я хочу посмотреть на них...

Минуло два дня. Мамич-Берды переправился на левый берег и встретил Ахмачека. Тот рассказал ему, что сбор войска идет плохо, люди из илемов уходить не хотят, а тех, кого удается увес­ти, трудно укараулить—разбегаются в дороге.

—     Ты молод и потому глуп,—сказал Мамич-Берды,—Я знаю, сколько людей искрошил ты своей саблей. Ты распугаешь всех черемис. Кто тогда поддержит ханство? Учись у сотника Алтыша—он привел к озеру Таир около трех тысяч. Сейчас же поез­жай в Кокшамары и приготовь им место—я приведу их туда. Мне вдогонку пошли сотню джигитов на всякий случай.

—     Хорошо,—хмуро ответил Ахмачек и, огрев коня плеткой, по­скакал по грязной дороге...

На песчаной косе около озера Таир людей полным полно. Да­леко по берегу меж кустов построены шалаши, горят костры, ви­сят котлы. На вертелах жарится мясо, от него—во все стороны приятный запах. Люди веселы—звенят гусли, рокочут тюмыры, пляска идет на песчаной косе.

Вдруг подскакал к озеру всадник, осадил резко коня и, взмах­нув плеткой в сторону леса, крикнул:

—     Великий хан черемисский Мамич-Берды!

Не прошло и пяти минут, на лесной дороге показался хан со своей сотней джигитов. Мамич сидит в седле гордо, конь под ним вороной, сбруя золотая—ногайского хана наследство.

Алтыш вышел вперед, взял коня под уздцы, помог хану сойти на землю. Сказал приветственные слова. Люди встретили появ­ление хана радостными криками. Алтыш показал на высокий на­вес под тремя деревьями—там стоял стол и скамьи.

Мамич-Берды хотел было отказаться—кто знает, что там под закрытым со всех сторон навесом? Но потом сам устыдился своей боязни. С ним сотня вооруженных до зубов джигитов, а тут со­всем почти безоружные люди, которые сами пришли проситься под его высокую руку.

И он шагнул к навесу.

Только Мамич вошел под навес, грянула музыка, зазвенела песня, пляски снова начались. Видит хан, что люди хмельные, веселые, пришли к нему по своей воле, о зле не помышляют.

А под навесом сидят знакомые ему люди—вместе когда-то Ча­лым брали. И уж совсем успокоился Мамич, когда увидел, что все они безоружные, даже ножа на поясе ни у кого нет.

Алтыш поднес хану чашу с пивом.

—     Великому гостю—великий почет,—сказал и сам отпил не­сколько глотков из чаши.

После первой чаши заходили в голове хана какие-то странные мысли. «Для чего ночи не сплю, для чего сам себя в кулак сжал? Сперва ханство создавал—не позволял себе никаких вольностей, ни на одном пиру не был. Потом появился Али-Акрам—тот начал на пирах гулять, ему, Мамичу, пришлось дела ханства вершить— не до пиров. Теперь он сам хан, но опять со страхом за гостевой стол садится. Да сколько же себя в узде держать?!»

—     А ну, Алтыш, налей еще! Пить хочу, гулять хочу. Вы ра­дость большую мне принесли, ханство мое укрепили.

И выпили гости по второй чаше.

А за навесом тоже не дремлют — тянут джигитов в пляску, угощают пивом: благо, у каждого по большому берестяному бу­раку припасено. Под навесом пир идет без передышки. Всем но­вый хан надавал звания сотников, обещал после того, как ханство укрепится, около своего двора держать. Сотники хану в верности клянутся, славят его мудрость, силу и смелость. А пиво на столе вроде и не убывает, сколько его ни пьют. Мамич-Берды доволен, что он на пиру сильнее других—многие уж попадали под стол, иные спят на скамейках или храпят, уронив голову на стол.

Только он да Алтыш на ногах.

Потом и Алгыш взмолился:

—     Отпусти, великий хан, на покой. Все люди давно спят. Зав­тра дорога предстоит дальняя.

Мамич-Берды махнул рукой: «Иди, спи», а сам вышел на бе­рег. Тихо у озера, все расползлись по своим шалашам, только его джигиты бродят вокруг навеса. Хоть тоже пьяны, но спать боятся.

Хан подошел к одному, сказал:

—     Пусть все спят.

А сам, оперевшись на стремянного, пошел к ханскому шатру, на приготовленную для него постель.

Утром проснулся поздно. Огляделся, сначала не понял, где он. В душу закралась тревога—рядом с ним не было ни сабли, ни стремянного. Быстро одевшись, выскочил из шатра—два незнако­мых человека с копьями загородили выход.

—     Выпускать не велено.

—     Кто?—заорал Мамич-Берды.

—     Алтыш не велел.

Хан вложил два пальца в рот, пронзительно свистнул.

—     Свисти не свисти, никто не придет. Джигиты твои связаны все до одного,— услышал он голос Алтыша сзади.

—     О шайтан!—застонал Мамич-Берды.— Это Седого барса дело. Это он тебя научил. Ты, видно, не зря убегал к Акпарсу!

—     Не кричи зря,—спокойно ответил Алтыш.—Акпарс даже и не знает об этом.—Люди меня научили, земля научила, лес на­учил. Без тебя спокойнее всем будет.

—     Рано ты меня хоронишь. Вот прискачет сюда Ахмачек, при­ведет все войско, и мы смешаем вас с грязью.

—     Весь народ с грязью не смешаешь. Свяжите его,— приказал Алтыш,— сегодня в Свияжск повезем.

Свияжский воевода принять Мамич-Берды отказался, а при­казал Алтышу везти скороспелого хана в Москву.

—     Пусть государь знает, что со злодеями вы расправляетесь сами. Сам все там и расскажешь.

Мамич-Берды в Москве пытался вымолить себе прощение, всю вину по ханству свалил на Сююмбике, ставил себе в заслугу убийство Али-Акрама.

Но больно много зла принес Мамич-Берды и русскому, и чере­мисскому народам — жизнь ему дарована не была.

Сююмбике Иван сослал в монастырь, где она вскоре умерла, так и не приняв христианства.

Сын Мамича, Ике, принял присягу на верность царю. Черемис­ское ханство перестало существовать...

Сгорел в Кокшамарах дворец Али-Акрама. На дрова изрубили трон, на котором сидел хан чалымский Мамич-Берды. О ханстве стали понемногу забывать. Только нет-нет да и напомнит о нем неуловимый Ахмачек—брат Мамич-Берды. Знал он, что Москва не простит ему, и потому метался он по лесам, собирая под свою руку недовольных.

И правды ради надо сказать—недовольных становилось все больше и больше. Воеводы да князья да стряпчие царские про­стой черемисский люд не щадили ни от поборов, ни от насилья, ни от обид.

Акпарс два раза ездил к Петру Шуйскому, но толку не до­бился.

—     Послушай-ка, князь,—сказал Шуйский назидательно. — На кого ты жалобишься? На стряпчих? Да они-то при чем? Ты ду­маешь, они нашего русского мужика больше жалуют, чем твоего черемисского? По одному указу живут.

—     Так ведь люди к Ахмачеку бегут.

—     А ты Ахмачека слови, чтобы им не к кому бежать было.

Акпарс решил Ахмачека выследить, благо, тот до того обнаг­лел, что стал и в Горную сторону с грабежами захаживать. В каждом илеме Акпарс наказал: как только Ахмачек поблизости появится, пусть о нем сообщат. А тот долго ждать себя не заста­вил—под носом у князя ограбил один илем. Ночью Акпарсу сообщили о налете. Не медля ни минуты, он велел оседлать коней и с тремя слугами бросился в погоню. У Ахмачека кони были усталые, у Акпарса—свежие. Догнал Акпарс разбойника...