Александр Лавров - От Кибирова до Пушкина

• Название: От Кибирова до Пушкина
• Автор: Александр Лавров
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86793-840-6

В сборник вошли работы, написанные друзьями и коллегами к 60-летию видного исследователя поэзии отечественного модернизма Николая Алексеевича Богомолова, профессора Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. В совокупности большинство из них представляют коллективный набросок к истории русской литературы Серебряного века. В некоторых анализируются литературные произведения и культурные ситуации более раннего (первая половина — середина XIX века) и более позднего (середина — вторая половина XX века) времени.

---

С внутренней оглядкой на «Континент», с задачей противостояния ему в № 12 «Синтаксиса» (1984) была опубликована своего рода декларация независимости (написанная, очевидно, М. В. Розановой). В ней подчеркивалась особая роль и миссия этого издания:

«Синтаксис» был задуман как журнал беспартийный и независимый — от окрика «вождя», от силы денег, от «истины» в последней инстанции. Мы предаем гласности не бесспорные, а зачастую спорные вещи и идеи, которые сплошь и рядом «не проходят» в других журналах по причинам, от качества материала не зависящим. Идее единой, авторитарной «истины», хранящейся в кармане больших начальников, мы противопоставляем в первую очередь вопрос о том, насколько интересна, свежа, оригинальна присланная нам статья, насколько она способствует разнообразию взглядов и стилей — развитию самостоятельной мысли и творчества в современной России.[1253]

В № 13 «Синтаксиса» была помещена редакционная заметка «Кто такая госпожа эмиграция?», в которой выражалось возмущение инсинуациями со стороны «Континента»:

Вот журнал «Континент» (№ 42, с. 356) всем редакционным составом, с мрачной торжественностью извещает о существовании каких-то доподлинно известных журналу агентов КГБ — в виде «некоторых „представителей“ третьей эмиграции». Однако имена этих мерзавцев почему-то не называет. Почему? Из гуманных соображений? По склонности к символизму, к поэтике намеков и туманных иносказаний? По обычаю оперировать таинственным определением «некоторые», заимствованному из советских газет и создающему атмосферу зловещей сверхсекретности и взаимной подозрительности? Или это просто такой художественный прием полемики, и редакция «Континента», сознавая, что клевещет, опасается, как бы названные имена не привлекли ее в суд за клевету?[1254]

От такой душевной болезни — «психопатии на социально-политическом уровне» — «Синтаксис» предлагал «лечиться не страхом, а смехом».

В № 14 и 15 (1986) центральное место было отведено полемическим статьям А. Синявского, направленным против А. Солженицына: «Солженицын как устроитель нового единомыслия» и «Диссидентство как личный опыт». В № 17 (1987) их дополняла статья «Чтение в сердцах», которую писатель посвятил анализу работы А. Солженицына «Колеблет твой треножник…» (в ней содержалась нелицеприятная оценка книги А. Терца «Прогулки с Пушкиным»). Таким образом, «Синтаксис» открыто и убежденно позиционировал себя как либерально-демократическое, плюралистическое издание, чурающееся любых форм теократии и авторитаризма. А. Синявский при каждом удобном случае — и устно, и печатно — вступал в публичную полемику с А. Солженицыным, отвергая идеологическую составляющую писательского творчества, отстаивая артистическое начало в искусстве, художественный поиск и эксперимент.

Между тем в жизни третьей русской эмиграции возникали и другие весьма спорные, напряженные сюжеты, никак не связанные с именем А. Солженицына. Один из них — редакторство Г. Владимова в журнале «Грани» и внезапное отстранение его от руководства изданием. Эмигрировав одним из последних, Г. Владимов возглавил в 1984–1986 годах знаменитый литературный журнал, много сделавший для развития неподцензурной культуры в СССР. Обладая бесценным опытом работы в редколлегии «Нового мира», писатель вел издание твердой рукой, сумел его обновить, привлечь новых авторов. Но руководство НТС (организации, определявшей идеологию издательства «Посев» и журнала «Грани») обвинило главного редактора в нелояльности, в отказе подчиниться давно выработанной партийной, политической линии журнала. Смещение Г. Владимова с поста главного редактора «Граней» сопровождалось громким скандалом. Именно в «Континенте» (№ 48) как наиболее авторитетном издании было опубликовано в конце 1986 года коллективное письмо протеста шестидесяти представителей русской и восточноевропейской эмиграции (таких, как Чеслав Милош, Милан Кундера, Михайло Михайлов, Анджей Дравич). Речь шла о недопустимом попрании свободы и нарушении демократических норм, принятых в свободном западном мире. «Серые начинают и выигрывают» — так образно и значимо было озаглавлено это письмо (цитата из романа Г. Владимова «Три минуты молчания»). Среди подписавших находим имена Вас. Аксенова, И. Бродского, В. Буковского, Н. Горбаневской, Ф. Горенштейна, А. Гладилина, Л. Копелева, Ю. Любимова, В. Максимова, В. Некрасова, Э. Неизвестного, А. Тарковского, Е. Эткинда и многих других.

Перепечатав текст коллективного обращения в № 16 (1986) «Синтаксиса», редакция этого издания предложила читателю иную трактовку ситуации, сложившейся вокруг Г. Владимова. В разделе «Современные проблемы. Эмиграция» была опубликована статья «Где же ваши сонеты?», подписанная ироническим псевдонимом «Глория Мунди» (Мюнхен), в которой утверждалось, что «Серые начинают и выигрывают» — «не письмо в защиту Владимова, а письмо против НТС».

Инициатором этого замечательного послания — подчеркивала Глория Мунди, — выступила группа лиц, которая в течение последних десяти с лишним лет только тем (и весьма успешно) занимается, что борется за монополию, обливая потоками грязи всякого, кто пытается — даже в самой нейтральной, даже в сравнительно благожелательной форме — проявить хоть какую-то от нее независимость: включая, например, все западные радиостанции, вещающие на Советский Союз. Все, кто не под ними, — тот против них, и, следовательно, должны быть уничтожены — морально, финансово, а лучше всего — физически.[1255]

В «колонке редактора» «Проходит ли мирская слава?» (№ 51, 1987) В. Максимов, разумеется, довольно скоро ответил и «Синтаксису», и Глории Мунди.

Передо мной две публикации, посвященные одной и той же теме, так называемому делу Владимова, — писал редактор «Континента». — Первая появилась в советской «Литературной газете» от 14.1.87 за подписью Б. Иванова — несомненный псевдоним некоего литературоведа в штатском. Вторая — на свободном Западе, в парижском журнале «Синтаксис» № 16, тоже где-то в середине января <…> Казалось бы, два взаимоисключающих издания, два взаимоисключающих автора, а стиль, качество аргументов, система доказательств вплоть до избирательного цитирования личных писем и частных разговоров абсолютно идентичны.

Впрочем, для «Синтаксиса» и некоторых его авторов это привычное, так сказать, дело. Многие критические мишени этого «плюралистического» журнала постоянно совпадают с мишенями советской пропаганды: Солженицын, «Континент», «Русская мысль», Максимов, Аксенов, Горбаневская и прочая, и прочая.[1256]

Декларативно провозглашая своими принципами компромисс, культуру, терпимость, издатели «Синтаксиса» (небольшого частного журнала, имевшего, тем не менее, вес и влияние) в реальной журнальной практике, увы, нередко разжигали и поддерживали эмигрантские распри, порой даже за гранью приличий. Например, интересный и содержательный в эстетическом плане № 11 (1983), где были помещены статьи Б. Хазанова и З. Зиника, Ф. Светова и Б. Гройса, Е. Мнацакановой и В. Швейцер, завершался двумя ерническими текстами, направленными лично против В. Максимова и его журнала. Главной мишенью в данном случае послужило развернутое интервью В. Иверни с В. Максимовым в связи с его 50-летием (№ 25 «Континента»). Анатолий Гладилин (весьма странно, что именно он!) ответил на данную публикацию грубой пародией под названием «Опять — двадцать пять! Драматическое представление в виде интервью». Чтобы оскорбительность этой пародии стала наглядной и очевидной, позволим себе процитировать небольшой фрагмент текста:

Главный редактор солидно располагается в кресле. Дюймовочка (сотрудница журнала, под которой и подразумевается В. Иверни. — Е. С.) садится на стул напротив и не спускает глаз с брюк своего собеседника.

Дюймовочка (с радостным повизгиванием): — Мировая пресса широко отмечает двадцатипятилетие нашего уважаемого Главного редактора. Что может подарить ему редакция в этот день? Себя? (быстро встает на колени и тянется к брюкам собеседника. Главный редактор отодвигается и делает брезгливую гримасу. Дюймовочка принимает прежнюю позу и без тени смущения продолжает): — Увы, наши возможности невелики. Мы не можем пока подарить ему Кадиллак или правобережную Украину. Мы можем подарить ему только наше интервью и напечатать это в журнале.

Главный редактор (с сомнением): А не покажется ли это несколько нескромным? Все-таки в русской литературе такого еще не бывало?..

Дюймовочка (напористо): Кому это покажется? Вашим завистникам? Пусть только пикнут! В Сибирь сошлем! Отлучим от Церкви! И потом — надо же донести ваши золотые мысли до нашего читателя![1257]

Малопристойный текст А. Гладилина в том же № 11 «Синтаксиса» сменяла еще более пошлая «Баллада о растлении Иммануила Канта со множеством эпиграфов и инсинуаций», принадлежащая перу Ю. Вишневской. В эпиграфе к этой балладе обыгрывалось не самое удачное высказывание В. Максимова в одном из интервью: «Как-то Владимир Буковский говорил мне, что в Клайпеде, в порту, моряки расплачиваются за услуги представительниц известной профессии книжками „Континента“. Очень сомневаюсь, чтобы француженка в качестве мзды за аналогичную услугу взяла, скажем, роман Жан-Поль Сартра»[1258]. Широко используя нецензурную лексику, Ю. Вишневская в крайне убогом стихотворном тексте излагала свои представления об истоках и путях развитии проституции, заканчивая «балладу» прямыми оскорблениями в адрес В. Максимова и авторов его журнала: «С той поры в эмигрантском свете // Начался великий момент: // Попадают шлюхины дети // Обязательно в „Кантинент“»[1259]. Тексты А. Гладилина и Ю. Вишневской сопровождались редакционным примечанием: «как критики в эмиграции непристойно пишут, так мы их непристойно и пародируем!»[1260] Просматривая «Синтаксис» четверть века спустя, поражаешься низкопробному уровню такой, с позволения сказать, полемики, безвкусице известных литераторов. Распри внутри «третьей волны» эмиграции действительно оборачивались подчас отвратительными скандалами, напоминающими нравы коммунальной кухни. Мы привели этот пример для того, чтобы показать: в противостоянии враждующих сторон третьей русской эмиграции огромную роль сыграли личные мотивы, уязвленные самолюбия, непрощенные обиды, а значит — месть.