Александр Лавров - От Кибирова до Пушкина

• Название: От Кибирова до Пушкина
• Автор: Александр Лавров
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86793-840-6

В сборник вошли работы, написанные друзьями и коллегами к 60-летию видного исследователя поэзии отечественного модернизма Николая Алексеевича Богомолова, профессора Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. В совокупности большинство из них представляют коллективный набросок к истории русской литературы Серебряного века. В некоторых анализируются литературные произведения и культурные ситуации более раннего (первая половина — середина XIX века) и более позднего (середина — вторая половина XX века) времени.

---

479

Эти же мысли А. Белый днем ранее высказывал в письме Вс. Мейерхольду и З. Н. Райх: «Я сейчас осторожен, ибо собираюсь отправиться свободно туда, куда вышлют К. Н., если с ней так поступят (она же — невинна: от политики за 1 000 000 километров!). Но разве сейчас разбираются! Попалась, пусть случайно, — высылают» (Из переписки А. Белого. С. 160).

480

Сундук с рукописями был конфискован в ночь с 8 на 9 мая при обыске в квартире Васильевых. На протяжении нескольких месяцев Андрей Белый пытался вернуть свой архив. С этой просьбой он обратился к Горькому, который ответил писателю 19 июня: «…я просил похлопотать по Вашему делу П. П. Крючкова, и сегодня он сообщил мне, что все рукописи будут немедленно возвращены Вам…» (Крюкова А. М. Горький и А. Белый. Из истории творческих отношений // Андрей Белый: Проблемы творчества. М., 1988. С. 303). Черновик письма Андрея Белого к Горькому от 17 мая 1931 года опубликован Дж. Малмстадом: Из «секретных» фондов СССР. С. 350–351. О сундуке Андрей Белый говорит и в уже цитировавшемся письме к Вс. Мейерхольду и З. Н. Райх 8 июня: «…у меня увезли сундук с рукописями (работа 10 лет); я, как писатель, лишен орудий производства; и скоро буду требовать свои рукописи» (Из переписки А. Белого. С. 160). 27 июня он сообщал Иванову-Разумнику: «Я подал объяснительную бумагу; рукописи — вернут» (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 679). В письме к Г. Санникову от 17 июля Белый сетовал на проволочки, связанные с возвращением сундука: «Знаете ли, что последнее достижение моих стремлений — Ваш разговор по телефону 7-го, в день Вашего отъезда, когда Вам сказали, что я могу взять сундук в любое время <…>Итак: вопрос о сундуке, который, по словам Горького, возвратят немедленно, что подтвердил и т. Агранов 27 июня, что подтвердили Вам 7-го июля, — ничем не разрешился; и 10 дней усилий узнать, как же мне с ним быть (и с машинкой, и с документами, которые должен нести в Сельсовет), не привели ни к чему; неужели начинать опять сначала? Писать Горькому и т. д., что уже было произведено? Но что сундук. Я готов бросить его на произвол судьбы: пусть 10 лет труда, материал, книги-уникумы пропадают; мне важна человеческая жизнь, а не свои „труды“» (А. Белый, Г. Санников. Переписка. С. 36–37). Рукописи, как явствует из письма Белого к Санникову от 27 июля, все же были возвращены писателю после долгах и мучительных хлопот: «Но после того, как отправил Вам письмо, получил-таки сундук. Но без ряда рукописей (и то — дело), но не машинку и не защитную бумагу от Сельсовета, опять пристающего с требованиями. Решил дело о машинке пока бросить и начать месяцев через 5, когда буду в Москве из Детского, если Детское будет для нас с К. Н.» (Там же. С. 41). О машинке и квитанциях см. ниже примеч. 10 и 11.

481

27 мая 1931 года.

482

Печатную машинку Белый пытался вернуть несколько месяцев. Так, например, 23 июля 1931 года он писал П. Н. Зайцеву: «Денег очень мало; впереди — не предвидится; ставка — на выцарапываемую машинку; мою, конфискованную у Вас; о ней хлопочу в ОГПУ, чтобы вернули; и Вы со своей стороны похлопочите; может, — машинка и будет хлебом насущным нам с К[лавдией] Н[иколаевной] в ближайшем будущем» (Зайцев П. Н. Последние десять лет жизни Андрея Белого. С. 487). В черновых заявлениях в ОГПУ он требовал вернуть сундук с рукописями и конфискованную машинку. Так, 10 июля в заявлении в ОблОГПУ он писал: «В виду этого я прошу кроме выдачи мне сундука с книгами и бумагами 1) вернуть мне мою машинку системы SMS (№ 2070), приобретенную в 1929 году» (Из «секретных» фондов СССР. С. 356). В сентябре 1931 года он с горечью сообщал П. Н. Зайцеву: «Я подал заявление в ОблОГПУ о том, что машинка мне необходима; но, прозвонив 6 недель каждый день с утра до вечера в это учреждение, по делу о К[лавдии] Н[иколаевне] и дойдя до сердечной болезни, я уже не могу еще 6 недель звонить о машинке. И вот: если Вы будете в Москве, то как-нибудь зайдите к Санникову (он все мои дела знает) и посоветуйтесь с ним, как быть с машинкой (ибо денег — нет, и продать ее надо, а для этого надо, чтобы ее вернули» (Зайцев П. Н. Последние десять лет жизни Андрея Белого. С. 491). См. также его письмо к Санникову от 16 сентября 1931 года (А. Белый, Г. Санников. Переписка. С. 47).

483

Требование вернуть квитанции значилось отдельным пунктом в заявлениях А. Белого в ОГПУ (Из «секретных» фондов СССР. С. 353–354, 356). Об этих же квитанциях он спрашивал П. Н. Зайцева 23 июля: «Где бы Вы ни были: соберите, или дайте указания, где у Вас спрятаны совершенно необходимые мне ввиду переезда в Детское отражения претензий сельсовета — квитанции взноса налогов (Фину, самообложения за 3 года, культурного налога)» (Зайцев П. Н. Последние десять лет жизни Андрея Белого. С. 487). 19 июля в письме к Иванову-Разумнику он подводил неутешительные итоги борьбы за обретение квитанций, машинки и рукописей: «То же дело о сундуке и машинке, принципиально решенное, 12 дней не разрешается ничем, ибо лицо, от которого я мог получить сундук, уехало в командировку, а его заместитель неуловим по телефону (то же 12 дней повисание над телефоном); от обоих дел зависят дела мои с Сельсоветом в Салтыковке, ибо квитанции от налогов запечатаны в комнате Зайцева; случилось что-то роковое в смысле архитектоники судьбы. Сельсовет перепутал счета и навыдумал пени и налоги; документы, доказывающие, что я налоги уплатил, опечатаны» (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 684). В сентябре Белый еще раз настойчиво просил Зайцева вернуть квитанции: «…все бумаги, квитанции, росписки (так! — М. К.) верните мне; без них — я без рук и ног <…> а то мне пропажа этих документов Бог знает во сколько обойдется» (Зайцев П. Н. Последние десять лет жизни Андрея Белого. С. 491).

484

Одним из таких благоразумных друзей был Р. В. Иванов-Разумник. О нем А. Белый писал Вс. Мейерхольду и З. Н. Райх 8 июня: «Пока мне Раз<умник> Вас<ильевич> велит сидеть тихо» (Из переписки А. Белого. С. 160).

485

Справку об Агранове см. в примеч. 7 к тексту вступительной заметки /В файле — примечание № 462 — прим. верст./.

486

Катанян Рубен Павлович (1881–1969) — с 1923 года работал помощником прокурора РСФСР в Верховном Совете СССР, в 1933-м был назначен на должность старшего помощника Прокурора СССР.

487

Письма Сталину отчаявшихся писателей стали приметным знаком эпохи. Упомянем здесь письма с просьбой разрешить выезд за границу Б. А. Пильняка (4 января 1931), М. А. Булгакова (30 мая 1931) и Е. И. Замятина (июнь того же года). — Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) — ВКП(б), ВЧК-ОГПУ-НКВД о культурной политике. 1917–1953. М., 2001. С. 139–141; 147–150; 153–157.

488

Калинин Михаил Иванович (1875–1946) — председатель ВЦИК, в 1938–1946 годах — председатель Президиума Верховного Совета СССР.

489

С Аграновым Вс. Иванов мог познакомиться через М. Горького или И. Бабеля. Агранов упоминается в одной из дневниковых записей Вс. Иванова от 21 января <1930 г.>.: «Агранов и Раскольников очень хвалили пьесу Маяковского» (Иванов Вс. Дневники / Сост. М. В. Иванов, Е. А. Папкова. М., 2001. С. 24). О знакомстве Вс. Иванова с Аграновым и Ягодой через Горького см.: Иванов Вяч. Вс. Почему Сталин убил Горького? // Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. II. Статьи о русской литературе. М., 2000. С. 545–581. О значении, которое А. Белый придавал встрече с Аграновым, см. во вступительной заметке к настоящей публикации.

490

Об этом же А. Белый просил Вс. Мейерхольда в письме от 18 июня: «В числе рукописей в цензуре (моих) есть одна, которая должна заинтересовать цензора и которая озаглавлена „Почему я стал символистом“ <…> Я боюсь, что месяцы будут изучать неинтересные литературные материалы моего сундука, а то, что надо прочесть в первую голову, — отложат на последний срок: ведь месяцы не шутка!» (Из переписки А. Белого. С. 161). Требование приобщить эту рукопись к делу содержится и в его заявлении в ОГПУ от 26 июня: «Прошу взвесить это последнее мое заявление и ознакомившись с рукописью „Почему я стал Символистом“ (антропософии посвящена 2-ая часть) решить: совместим ли тон рукописи, разделяемой К. Н. Васильевой и некоторыми моими друзьями с „опасной“ политикой и вытекающими из него следствиями, — единственным поводом, по моему, к аресту моих друзей» (Из «секретных» фондов СССР. С. 355). Днем позже, 27 июня в письме Иванову-Разумнику Андрей Белый рассказывал о встрече с Аграновым: «Впечатление от разговора — самое приятное; отнеслись в-н-и-м-а-т-е-л-ь-н-о к моим словам и к моей бумаге; что из этого последует, не знаю, но я — доволен» (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 679). По свидетельству M. Л. Спивак, рукопись была приобщена к делу, но использована ровно наоборот: «С помощью отсылок к этой работе иллюстрировались антисоветские взгляды писателя» (Спивак МЛ. Андрей Белый — мистик и советский писатель. С. 374).