Дмитрий Сорокин - Матвей и люди

• Название: Матвей и люди
• Автор: Дмитрий Сорокин
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Здорово! А я почему-то всякий раз вижу в огне цветок, который постоянно видоизменяется, всякий раз показывая мне что-то новое. То это тонкая девочка-балерина, то птица, то змея, но всякий раз это прежде всего цветок.

- У, тоже красиво. Повторим?

- Давай.

Повторили. Посидели, помолчали. Вокруг степь пела мириадами цикад. Иногда шумный полувздох-полустон издавала какая-нибудь ночная птица. Россыпь звезд и почти полная луна придавали этому вечеру романтический шарм, и Матвей подумал, что с большим удовольствием сидел бы сейчас здесь не с Василием, а с Катей. Но с Катей они страшно разругались, и, похоже, навсегда. Потом, конечно, он найдет себе красивую скромную девочку, без лишних запросов и далеко идущих планов. Но для этого сначала придется выйти из запоя. А начать всегда легче, чем закончить.

- Вась, а чем здесь хуже, чем в Африке? - спросил Матвей.

- Да ничем, вроде. Только львов нет, гиен и каннибалов. А так, кажется, все нормально.

- Вот и я так думаю. Так что предлагаю считать, что мы в Африке. А что? За льва у нас сойдет какой-нибудь тушканчик, их тут пруд пруди. Гиен нет, так и ну их на фиг, и без них хорошо.

- Ну-ну, - ухмыльнулся Василий, - а людоедов ты из кого слепишь? Из ящериц?

- Зачем из ящериц? А нам что, сплясать слабо?

- Во заморочился! - с уважением покачал головой Василий. - А ведь не слабо! Только хряпнем граммов этак по семьдесят, и исполним! Поддерживаешь?

- А то!

Хряпнули, запили минералкой, закусили, покурили.

-Ну, что? Давай?

- Давай! Только как тамтам изображать будем, Матвей?

- А голосом! Вот так: бум-бум-бум-бум...

- Та-та-та-та-бум! Та-та-та-та-бум!

Постепенно удалось отрегулировать ритм, сделать его вполне "плясабельным". И приятели, оголившись по пояс, закружили вокруг костра в странном танце, выкидывая нелепые коленца, мотая головами и размахивая руками с энтузиазмом киношных людоедов. На какой-то исчезающе малый миг Матвею почудилось, что они с Василием достигли единения душ в этом странном танце. Такого единения, какое бывает лишь когда занимаешься любовью с любимой женщиной... Но нет, нет, никакого слияния душ двух пляшущих в тувинской степи московских пьяниц не произошло - уж слишком разными они были людьми. И потому, наплясавшись, они решили подшлифовать друг друга, как-то притереться, прийти к общему знаменателю. И напились.

В том, что происходило потом, не было уже ни капли романтики, одни лишь досадные неприятности. На третий день путешествия Матвей и Василий нашли стоянку местных жителей, где Василий быстро и сказочно выгодно реализовал свой спирт. Когда друзья уже шли обратно, радуясь счастливому завершению операции, их догнали человек десять верховых, все при оружии, и отобрали шкурки обратно. Больше, хвала богам, не взяли ничего.

Полдня они шли по степи молча. Ближе к вечеру Василий начал выкарабкиваться из прострации, в коей пребывал с самого налета.

- Матвей, а ты в курсе, что растет вокруг нас?

- Конечно, это трава.

- А что это за трава?

- Конопля. И что?

- Как это что? Как это что?! Это же КОНОПЛЯ!!! Наберем, в Москве продадим, с лихвой покроем все расходы! Я шубу Вике куплю, наконец.

- Думаешь? - с некоторым сомнением в голосе спросил Матвей.

- Уверен! - со все разгорающимся энтузиазмом воскликнул Василий.

Через сутки они были обладателями двух спичечных коробков "пластилина" и мешка "головок". Причем все это нес в рюкзаке Матвей, так как в мешок Василия ничего, кроме опустевшей канистры не влезало, а расстаться с ней он почему-то не желал ни за какие деньги. Дальше все было, как в низкобюджетном кино: на подступах к Кызылу их остановил патруль, специализировавшийся как раз на отлове любителей конопли, Василий по-быстрому отбрехался, свалив все на Матвея, которому пришлось еще сутки в кутузке провести. Да, разными были людьми Матвей и Василий. В конце концов, оставив неподкупным стражам закона все деньги, что были у него с собой, Матвей освободился. Это просто удача, что, уходя в этот авантюрный поход, он часть денег оставил в гостинице...

... И вот теперь он отмокал в озерах разной степени солености и целебности, ожидая тот день, когда самолет унесет его в Москву, домой. Хватит, нагулялся...

Вода уже совершенно остыла. Пора мыться и вылезать, а то и простудиться недолго - на улице, поди, не май месяц. "И пусть же эта вода смоет грехи и проступки, обиды и разочарования, несбывшиеся мечты и поруганные надежды. И явится Человек во всей своей чистоте и великолепии...".

Закутавшись в любимый махровый халат, Матвей сидел перед телевизором, пил горячий черный кофе и бездумно переключал каналы, пока не наткнулся на "Клуб путешественников". Доктор Сенкевич на сей раз забрался в дебри экваториальной Африки, так что Матвей получил уникальную возможность увидеть на экране телевизора ритуальную ночную пляску одного из последних людоедских племен, оставшихся еще на нашей маленькой, но все равно необъятной планете.

Блаженны нищие...

Утро красило нежным светом безобразный дом напротив. Эту коробку построили еще в брежневские времена, и тот факт, что в этом пятнадцатиподъездном доме проживало несколько тысяч человек, отнюдь не скрашивал отвратительный своей безликостью дизайн фасада. Матвей в который уже раз посетовал, что достался ему такой вот вид из окна, а не, скажем, панорама Воробьевых гор или хотя бы старомосковских кривых переулков. Размышляя о том, что тот дом, в котором проживает он сам, лишь немногим более выгодно выглядит по сравнению с домом напротив, Матвей перебирал неоплаченные телефонныве счета и с тоской думал, что за квартиру уж полгода, как не плачено, и, стало быть, жди неприятностей. И тут он вдруг вспомнил, что в период Больших Денег успел разжиться недвижимостью. "Ого, и как это я позабыл - удивился он. - И чего мне теперь с этим делать? Продать, что ли? Или переехать жить туда, а продать квартиру? Ммда, дилеммка. Но - выше нос! В любом случае, одно из двух можно продать, а значит - деньги будут!". Настроение тут же приобрело радужный отлив. Позавтракав на скорую руку, Матвей решил навестить свои владения, не откладывая дело в долгий ящик. Значит, так. Сначала нужно доехать до вокзала. Ага. Для этого существует метро. И Матвей вышел из дома, прихватив с собой лишь зонтик, книжку - это были рассказы Сигизмунда Кржижановского, - да немного денег. Он выскочил из подъезда и через три минуты уже спускался по ступенькам подземного перехода, внутри которого таился вход в метро. Помимо входа, в переходе еще таилась целая стая диких среднеазиатских нищих, обладателей скверного запаха и наглых детей. Привычно избегнув каких-либо контактов с ними, Матвей прошел через турникет.

Одно из преимуществ узловой станции метро - это то, что даже в час пик в поезде можно отвоевать себе посадочное место. Оглянувшись на предмет наличия шумных пенсионеров и инвалидов и не обнаружив поблизости таковых, Матвей с чистой совестью сел и погрузился в удивительный мир книги.

- Уважяемии пасажири извинити что к вам обращаемся сами ми ни здещние украли все денги живем на вокзали поможите чем можити... - по вагону шла молодая оборванка с традиционным младенцем. Матвей привычно втянулся в сидение, привычно подумав: "На панель бы хоть пошла, что ли, курва...", и продолжил читать. Совершив в нужном месте пересадку, Матвей снова сел. И снова с противоположного конца вагона донеслось тоскливое, узнаваемое:

- Гряждани пасажири извините что к вам обращаемся сами ми не местные с Молдовы приехали рибенку нужна операция а деньги все украли... Поможите чем можити... - только на сей раз и нищенка была постарше, и ребенку насчитывалось годков пять-шесть. Никакой особенной болезненности он не проявлял, разве что воняло от этой парочки покрепче, чем от иных столичных бомжей.

Выход в город. Глоток относительно свежего воздуха. Так. Что у нас там дальше? Ага, электричка. Сел. Пространство вагона медленно заполнялось желающими вырваться из городской суматохи на волю, в наши подмосковные пампасы. Обитый деревом диван аж заскрипел, когда на него приземлился громоздкий дядька лет сорока, одетый в резиновые сапоги, брезентовую куртку, из-под которой выглядывал полосатый свитер развеселых тонов и вязаную шапочку. Цвет штанов идентификации вообще не поддавался. От этого гражданина жутко разило перегаром, а глаза на простом и честном пролетарском лице лучились какой-то невиданной в последнее время добротой.

- Значит, так, командир. Хочешь ты того, или не хочешь, а я есть. Во, безмен видал? - он продемонстрировал ничего не понимающему Матвею впечатляющий кулак - Вот так. Сталбыть, я - он поднял указательный палец работяга. Ра-бо-тя-га. Ты усек? Не какой-нибудь там тилигент, не чиновник дерьмовый. И даже не мент. Я - работяга. А кто хочет возразить? Если я, работяга, желаю выпить? И повеселиться я тоже желаю? И не как там у этих новых русских принято, в клубе-казине каком, а по-нашему, по-простому. Вот, давеча, смену отстояли - пойдем, говорю, Васильич, отдыхать. Он мне грит: когда это, мол, я отказывался? А тут как раз Петрович из второй бригады идет, полкило тащит. Ну, ясный день, сели мы на лавочку в соседнем дворе, уговорили ее, родимую, скинулись, Васильич еще принес. А в том дворе еще стол... деревянный такой, в общем. Так вот. За этим столом мужики козла забивали. И так нам энто интересно сделалося, что прошуровались мы с ними аж до полуночи. Я тогда домой. А мегера моя, сучка (.........), язви ее мать, грит, мол, зашью. Зашью, грит, и точка. Ты понял? Нет, ты понял? Зашью! Во как! Так я еще спрашиваю: ежли я, честный работяга от корней волос до мозга когтей, отдохнуть хочу, кто мне помешает? А? Кто скажет: ты, Максимыч, говнюк и быдло, тебе отдыхать не положено? Никто не скажет, верно. Безмен-то вона какой! - он с любовью посмотрел опять на собственный кулак.