Юрий Галинский - За землю отчую.

• Название: За землю отчую.
• Автор: Юрий Галинский
• Жанр: Исторические приключения

---

Раздался недовольный гул, кто-то выкрикнул:

Мельник шума не боится!

Не потому, что так князю Дмитрию охоче или всесильный он,— продолжал уже спокойнее вожак.— В другом тут дело. Вот все вы не первый год промысел ведете. А заметили, что в последнее время мало кто пристал к ватаге нашей? Оттого все оно, что обезлюдела Московская земля после сечи Куликовской, остальным ослабление от поборов дали. Ведомо мне: не платит Москва в Орду дань после мамайщины... Теперь-от давайте судить, рядить, что делать станем.

Выходит: был бы покос, да пришел мороз! — желчно заметил Рудак, его дряблые щеки, заросшие седыми волосами, всколыхнул едкий смешок.

Тут не можно, там тоже с рязанцами сыр-бор не разведешь. Конец ватаге пришел, так что ли, Гордей? — раздраженно выкрикнул Епишка, его рябое от оспы лицо перекосилось, ссузившимися серыми шальными глазами смотрел он на Гордея.

Ты брось сие, Епишка! Раздор посеять хочешь? Не выйдет! — вспыхнул чернобородый; густые, сросшиеся на переносице брови, под которыми углились темные глаза, сердито нахмурились.— Никого не неволю, тебя ж тем паче! Кто как хочет, пущай так и делает!— громовым басом заорал он.— Зачем я вас на Рязанские земли зову? Боярским и монастырским людям худо там живется, вот и начнут они к нам приставать. На Рязани мы скоро войдем в силу и еще покажем себя,

Гордей дело говорит — надо за Оку подаваться,— поддержал атамана Клепа.

Спорили недолго. Большинство ватажников вскоре согласилось с вожаком. Лишь четверо, в том числе Епишка, решили остаться в коломенском лесу.

А с острожником как быть? — напомнил Рудак.

Верно! Забыли вовсе! Не с собой же его брать, ан и отпустить не можно! — зашумели лесовики.

Оно б и очень можно, да никак нельзя! — вставил свое слово и Митрошка.

Можно, не можно! — передразнил его рябой.— Повесить острожника на суку, и весь сказ!

Дело Епишка орет! Одним ворогом меньше будет!..

Жизнь Федора снова оказалась в опасности, и снова на

выручку ему пришел лесной атаман.

Погодьте, молодцы! — властно остановил он лесовиков, которые уже намерились идти за пленником в землянку.— Прежде поговорить с ним хочу. Может, что нужное для ватаги узнаем. А порешить его всегда успеем — не убежит.

Ишь, заступник нашелся,— буркнул Епишка, сизые пятна на его широких скулах побагровели от злости.— Чего там еще годить? — выкрикнул он и, ища поддержки, забегал серыми колючими глазами по лицам лесовиков. Но те молчали, и рябой, не преминув в сердцах сплюнуть, смирился.

ГЛАВА 5

Уже несколько дней жил пленный порубежник в разбойном стане. Раз в день в землянке появлялся безмолвный Клепа. Все остальное время Федор оставался один, запертый в своей убогой лачуге. Казалось, о нем забыли. Лесовики готовились к уходу в Рязанское княжество и были заняты сборами. Главный недруг порубежника — рябой - вместе с тремя своими приятелями исчезли из лесного лагеря видимо отправились куда-то на разбойный промысел.

Стояли теплые, солнечные дни, хотя уже наступила осень. Все больше желтых и красно-бурых пятен появлялось среди темно-зелеиой листвы дубов и лип, все дольше зависал по утрам туман и ложбинах, к югу потянулись косяки журавлей, диких уток и гусей.

Нога Федора почти зажила, и он всерьез стал готовиться к побегу. Ему повезло: роясь в тряпье, сваленном в кучу в углу землянки, наткнулся на ржавый нож с длинным лезвием, который, видимо, обронил кто-то из разбойников.

Обрадованный находкой, Федор долго любовался полустершейся резьбой из больших и малых кружков на деревянной рукоятке. Отрезал голенище от сапога, смастерил лапоть для больной ноги. Каждый день оноткладывал по два-три сухаря из тех, что приносил ему Клепа. Ночью пленника не сторожили, - он убедился в этом, прободрствовав несколько раз до утра. Встречи с лесовиками после того как окажется на воле, Федор не опасался — нож в его руках был надежным оружием. Оставалось только выбраться на свободу. К счастью, землянка была сложена еловых бревен. Кое-где они прогнили, и дерево легко поддавалось ножу. Чтобы по рисковать, Федор работал ночами. Вскоре он незаметно для чужого глаза сделал сквозные надрезы в бревнах стены, выходящей в сторону леса. В нужное время надрезанные куски дерева можно будет вытолкнуть наружу и выползти через щель.

Наконец Федор решился бежать. Пообедав толокняной кашей, пленник улегся на куче тряпья, заменявшей ему постель. В землянке было совсем темно, но заснуть Федору неудавалось, хотя прошлой ночью он почти не спал. Думал о напарнике по порубежному дозору: «Жив ли? Добрался ли до Коломны?..» Думал о товарищах по острогу, которых надеялся вскоре увидеть. Перенесся мыслями в родное село под Вереей, откуда много лет назад ушел на княжью службу... Как давно он не видел своих! Сестре Марийке уже ныне лет восемнадцать — заневестилась, брат Петрик стал парубком, татко и матинка вовсе, должно, постарели. Как они там? Все собирался наведаться, да как выкроить время служилому человеку — то рати, то походы... «И Гальку, не иначе, потерял...» — подумалось ему о соседской дивчине, первой любви: защемило в груди, грусть заполнила сердце. «Дали слово друг дружке, а верно, уже не ждет, замуж вышла. Да и пошто ей маяться, ежели пропал где-то нареченный».

Все было будто вчера, а сколько годочков минуло!..

До семнадцати лет Федор жил с родными в Сквире — в ста верстах от Киева. Крестьянская община была там большая — много дворищ. Он родился в семье вторым после старшей Олеси. Кроме них, были еще двое меньших — Марийка и Петрик. Отец Федорца (так его звали тогда), Данило, трудился с восхода солнца до позднего вечера, мать тоже не знала отдыха, разрывалась между домом и полем, где помогала мужу; семья жила впроголодь, бедствовала и нуждалась. В дворище Данило был неравноправным — подсоседком, работал не только на себя, но и на хозяина Андрушка, скорого на расправу мордатого мужика, с длинным рыже-седым чубом, закрученным за оттопыренное ухо. В дворище, кроме Андрушкиной семьи, было еще несколько зависимых, не имевших ни лошадей, ни сохи, даже семена для посевов приходилось брать у хозяина. Одни потеряли все в неурожайные годы, других разорило лихолетье, третьи, подобно Даниле, лишились хозяйства при вражеском набеге. Благо, хоть сами уцелели. Дозорные успели предупредить крестьян, они спрятались в поросшей густым лесом балке, но вся живность — лошади, волы, коровы — досталась ордынцам...

Пришлось Даниле идти на поклон к Андрушку, чье дворище, расположенное в глубинке волости за Сквирой, уцелело. Имел Андрушко больше сорока пахотных участков, разбросанных по всей округе. Даниле он выделил испещренный оврагами суглинок, далеко от села. Возделать такую землю было непросто, к тому же Андрушко требовал сначала отработать на него, а потом ужо заниматься своим полем. Только зимой жил Данило с семьей дома. Все остальное время, с ранней весны до поздней осени, он с детьми вынужден был ютиться в шалашах на своем отдаленном угодье.

Забот хватало: кроме работы в поле, они еще держали небольшую пасеку, разводили бобров, ловили рыбу. И все одно едва сводили концы с концами.

Владел Сквирой и всей волостью, в которую входили Трилесы, Ягнятин, Фащове, Рожны и другие поселения, Юрий Половец, потомок половецкого хана Тугорхана. Еще во времена великих князей киевских его орда осела на прирубежных с Диким полем землях и охраняла их от набегов других степняков. За это Тугорхан и получил во владение всю Сквирскую округу. Когда пришли чужеземцы во главе с великим Князем литовским Ольгердом, Юрий первым переметнулся на их сторону, и ему оставили его волость с фамильным замком в Рожнах.. Но теперь надо было платить дань Ольгерду, и Половец чуть ли не втрое увеличил подати и налоги с крестьян, ремесленников и купцов. Сразу же поднялись и цены— мыто за продажу товаров стали брать не один грош с копы, а два, выросли и обестки — за передвижение по волости с каждого проезжего, с каждого воза. Увеличилось и рыбное мыто, и бобровое, и воскобойное. Больше надо было платить за мед и горелку.

Особенно тяжко сказалось это на бедняках. Собирал налоги для Половца хозяин дворища Андрушко; трое его сыновей служили в литовском войске, он сам снаряжал их в походы и потому не платил повинностей, и не было на него управы. Протестовать было бесполезно и опасно: за сопротивление жестоко наказывали, хозяин дворища тут же вызывал из Сквиры воинов-драбов, и те быстро усмиряли недовольных.

Надолго запомнилось Федорцу, как он со сверстниками попытался дать отпор Андрушку, когда его люди пришли требовать дополнительную подать за пчел и бобров. Платить было нечем, не помогли и уговоры — хозяин приказал разрушить запруду на речке и поломать улья. И тогда Федорец с дружками прогнали их. А через день-другой в селе появились драбы; парней схватили и немилосердно, в кровь избили плетьми, да так, что они недели две не могли ни встать, ни сесть. На всю жизнь у Федорца осталась злая память о том дне — рубцы и шрамы. Вскоре после этого в Даниловой семье случилось и вовсе страшное горе: Олесю перестрели в лесу и убили. В селе знали, что это дело рук Андрушковых сыновей, но ничего доказать было нельзя — все равно насильники остались бы безнаказанными, только беды не оберешься. Тогда Митко, жених Олеси, и двое его дружков подстерегли ночью на дороге старшего сына Андрушка, расправились с ним, а сами ушли из села невесть куда.