Сергей Дунаев - Приговоренный к жизни

• Название: Приговоренный к жизни
• Автор: Сергей Дунаев
• Жанр: Фэнтези

---

— Или это ловушка, — задумчиво молвил он. — Он угрожал тебе?

— Да.

— Он говорил отречься?

— Он предлагал прекратить игру.

— Зачем?

— Нашлось нечто большее, что привлекало его.

— Это ловушка. Знай, он сам неспособен тебя уничтожить. Он толкает тебя к тому, чтобы это сделали другие.

— Знай ты, чем он угрожал мне, ты бы говорил иначе.

— Но я не знаю… да, ты прав, не говори. Я не более чем хранитель священных предметов. Предания говорят, что цепь ты должен был бросить, потому что она не твоя.

— Его?

— Нет… Мне нечего тебе об этом сказать…

— Они ведь ждут от меня действий. Я знаю, что могу, но не знаю как. Разве это возможно? Властелин Тьмы, создатель всей этой империи, и не знаю, как делать самые простые вещи?

— Это возможно. Ты всего лишь инкарнация, воплощение, возможно — случайное. И у тебя, как и у нас, завязаны глаза. Ты тоже спишь. Но тебе, в отличие от всех, есть что будить.

— Помоги мне проснуться, мастер…

— Ты уже просыпаешься, черный принц. Я могу дать тебе книги древности, но, мне кажется, ты уже сейчас делаешь все, как должен…

…Я позвонил Кэтти и мы пошли гулять по набережной. Пора было отдохнуть от всей этой оккультной среды, от загадочных книг, которые я читал вот уже три дня и словно бы вспоминал… С самого начала, словообороты god-dog, devil-lived etc. Начала магии зеркал, выяснение своей избранности. Потом «пение трех звезд», от которого взрывается голова у самых страшных магов, даже если они все вместе передают силу только одному… а я выдержал; потом «Мертвая птица», об этом испытании я и сейчас вспоминаю с брезгливой утомленностью (но не ужасом, нет! Даэмон не сентиментальный идиот). Я решился было на первые опыты, которые запрещались даже Грандмастерам, и победил, Они повиновались мне. Возможно, Их просто напугало мое небрежение, мое презрение к себе и к тому, что получиться, они-то привыкли, что к ним приближаются с горящими глазами и неровным издалека дурно пахнущим дыханием неофита, а тут я распахнул дверь ногой и даже не спешу войти… Но сейчас я хотел отдохнуть.

— Чем ты занимаешься теперь, Даэмон?

— Я пытаюсь сделать так, чтобы уже не разлучаться с тобой. У меня есть возможность победить Судьбу — малая, как если бы медвежатник нашел комбинацию кодового пароля компьютерной системы.

— А я постоянно метаю о тебе…

— Я это чувствую.

— О, Даэмон, это так непристойно! — засмеялась она.

— Да брось. Это нормально. Знаешь, кто ты теперь?

— Невеста Дьявола. Кэтти не удивилась всему этому, как мило. Она будто всегда это знала, либо ей и вправду все равно было, кто я. Мне же предстояло вечером осваивать практику восьми зеркал, ТАНЕЦ СО СВЕЧАМИ, ритуал убойной силы, который, как гласили книги, ни разу не исполнялся на этой планете и категорически не рекомендовался тем, кто не имел на теле определенного знака. Да, но я-то его имел. Теперь вспоминаю, что и в детстве грезил о чем-то подобном… думал — сны, а оказалось — все так и есть. Презренные бумагомаратели, врущие что-то о книгах черной магии, описывают их действие как хохот летучих мышей. Бред-то какой… Но приближаясь, я ощущал присутствие и концентрацию вокруг меня темных невидимых, они рассаживались по углам, они ждали чего-то от меня и пристально смотрели своими внимательными глазами…

На перекрестке по дороге домой мне повстречались двое моих ребят, рисующих на стене свастику. На вид — чистые упыри с глазами ненавидящими свет. Дети вонючих подворотен, которым приснилось Неведомое…

— Обреченный призрак, ты можешь подчинить себе волю всех, кто энергетически силен, кто обладает потенцией… Мужчин, жаждущих силы и подвигов, женщин, жаждущих наваждений и красоты, дух волнующего разреженного воздуха и опасностей. Знают они то или нет, но им нужен ты. Даже скучающим декадентам, если они грезят о чем-то красивом до боли, о чем-то выбрасывающим адреналин в их пресную кровь, им нужен ты. Чтобы играть на скрипке с волшебством быстрых пальцев, чтобы одним взглядом усмирять бешеного льва, чтобы всегда получать то, чего хочешь. И глупые дети, которые хотят дешевой газировки — на самом деле хотят тебя. Твоя сила есть сила разрушения равновесия, твои — те, кто не хочет быть как все. Твой враг питается иной сутью. Знаки ее — спокойствие на море, грозовые облака, расстрелянные антидождевой солью, взорванные падающие башни, развязанные глаза. Как глупо, ведь с завязанными можно лучше видеть! Он имеет свои святыни, но они всегда — на поверхности, на равнине. А твои святыни потеряны в горах. Его сила — жизнь, всякая тварь — его в той мере, в которой довольна жизнью. Твоя сила — смерть, всякая тварь — твоя в той мере, в которой тянется к смерти. Твое рабство добровольно, ты покупаешь душу, он же владеет ей без спроса. Но продать душу могут лишь те, кто исполнен, стало быть, Дьявол обращается только к достойным. Хранитель святынь прервался на мгновение и тогда я спросил:

— Но почему он — это он, а я — это я?

— Ты прав, говоря об этом, — отвечал он, — это не просто и не случайно. Но ответ ведом только свидетелям, присутствовавшим при возникновении этого мира. Впрочем, ответ этот никак не меняет твоей судьбы, стало быть, нужен он тебе?

— Нет, наверное, — пробормотал я. Дождевые капли на окне упали на мое отражение и оно задрожало, как живое. Я продолжал записывать заклинания гусиным пером, изредка посматривая на старого мага, притаившегося в углу. Его молчание стоило его слов, оно наполняло мир вокруг силой и бесстрашием, спокойным, как недвижимое пламя. Я лечил свою панически взрывную натуру неврастеника, просто сажая его рядом и время от времени обсуждая (так просто, от скуки) загадки бытия.

— …Вчера ты прошел грань невозвращения, — сказал старик, — не спрашивай меня, откуда я это знаю. Теперь пути назад нет (впрочем, был ли он раньше?) Ты хочешь испробовать свои силы сейчас? Я согласно кивнул ему.

— Знай только, что начав волшебство, ты откроешь ему свое местонахождение, и он сможет обнаружить тебя. Готов ли ты к войне?

— Он сам отпустил меня.

— Я не верю в его искренность.

— Я — верю.

— Дерзай, Обреченный призрак. Нам не бояться и подавно. Я подошел к открытому окну и посмотрел на звезды. Недвижимое небо дрогнуло, отвело взор от моего, словно запросило пощады.

— Сдвинуть звезду? — воскликнул маг у меня за плечом. Я нервно усмехнулся. Обрушить мир… что может быть проще. А ведь я это могу. Наверное, могу. Так, помнится, и Джордж говорил. А старик замер, готовый к любой моей воле. Я нахмурился.

— Нет, я не хочу. Что дальше? Мой мир? Но я хочу победить его в этом. Я протянул руки к сырому камину, и он загорелся. Мне хотелось красного вина, много, еще курить и Кэт. Все это, как ни странно, у меня было — где-то в соседней комнате. Я подумал — забавно, где сейчас Джордж, ведь все это время я не знал, только чувствовал. И тогда я услышал глухие одинокие шаги, далеко, словно в моем сердце. Кто-то приближался ко мне с подветреной стороны…

10. ДВЕСТИ ПЯТНАДЦАТЬ КРАСНЫХ ВОЗДУШНЫХ ШАРИКОВ

На перроне было мокро. Катя и ее поднадоевший бойфренд расстаяли где-то впереди, оставив мне холод и запах слез. Все-таки я сбил его с неба, и это радовало хотя бы отчасти мой замерзающий разум. А вот замерзающей душе моей было абсолютно все равно. Я выпил водки на вокзальном буфете, чего никогда раньше не делал, и пошел гулять, намереваясь наверное зайти к знакомым. Ну конечно, Алина; Андрей Каришецкий; Кирилл и его юная леди, — кто у меня еще есть в Москве? И ведь помнил, как ехать, удивительно, — давно здесь не был, а все словно вчера. Словно вчера я затаскивал Алинку в подъезд, чтобы поцеловать на прощание, blondie girl please be my only friend — до поезда где-то мгновение, а Питер уже волнует сердце, там кто-то ждет меня, не помню, кто; словно вчера играл с Андреем и его музыкантами концерт на Бронной; словно вчера едва не потерял сознание в бесконечном метро, утомленный. А ветер здесь совсем не такой, как в Питере, и небо, кажется, еще выше… Я остановился напротив витрин, внимательно разглядывая свое отражение. Нарциссизм у меня — невротическая реакция на долгий стресс, такой вот я необычный. Впрочем, я остался доволен увиденным и даже понимал сентенции Даэмона — я наверное и вправду ему только приснился. Еще лужи меня печалят. Мало куда можно пройти в Москве так, чтобы не запачкаться. Давно не замечал за собою издевательского экстремизма, подумал я, ступая прямо в одну из них — большую и грязную, но обходить ее — еще менее красиво. Но если придти к Алине вот так — то это несколько более подходит по ситуации, а она неприятная для меня (ситуация), ведь я ее, кажется, любил… или даже люблю? Не знаю, но напоминание о ней сильно меня беспокоило, даже сейчас, когда прошло столько времени. С другой стороны, конечно, эти места — они слишком памятны, чтобы молчать. И осень опять такая же нервная и холодная, как бред тушканчика. Чего ты все маешься по нелюбимым городам и чужим… Окончательно теряя себя в гриме Пьеро, растворяясь в выцветшем небе и остывшей фанте, превращаясь в персонаж чужых неприветливых снов (а я устал сниться незнакомым псам). Черт, да ведь это Даэмон испортил мне настроение! (Я что есть силы ударил по какой-то банке, она так и полетела по миру, жизнерадостно звеня об асфальт). Этот шут балаганный поверил, что он дьявол и предается оккультным фокусам. Знал бы ты, Даэмон, насколько мне все равно, бог я или жестяной бантик на протухшем апельсине… и с какой легкостью я готов дернуть бритвой по этой нежной девочке, доверчиво подходящей ко мне все ближе — по моей судьбе, настолько мне все безразлично, поверь мне — если конечно можешь.