Александр Моралевич - Фельетоны

• Название: Фельетоны
• Автор: Александр Моралевич
• Жанр: Юмористическая проза

---

И предадим мы анафеме тех отступников и прозелитов, которые Донцову-то читают, но, чтобы не выглядеть непристойно, на публике примаскировывают книжку Донцовой суперобложкой "Пыльцы" французишки Аллена Каяса или корочками книг философишек Бердяева и Ортега-и-Гассеты.

А уж вовсе отринем и проклянем Сашу Черного, который через десятилетия все провидел и сочинил:

Дамочка, сидя на ветке,
Пикала: "Милые детки
Солнышко чмокнуло кустик,
Птичка оправила бюстик.

И, обнимая ромашку,
Кушает манную кашку"…
Вдруг прозвенел голосочек:
"Сколько напикала строчек?"

Не убий!

Среди нетленных российских мудростей есть такая: "Хуже нету, как ждать и догонять". Но здоровые силы общества трепетно ждут, когда нынешняя Россия (для начала) приравняется хотя бы к воде. Ибо у воды есть три состояния: твердое, жидкое и газообразное. Тогда как у нынешней России, профукавшей все и вся, есть только два состояния: истерика и апатия. Вот в состоянии этой истерики страну и захлестывают волны завышения собственной значимости: университеты становятся академиями, институты — университетами, техникумы — институтами, вчерашняя шарашка становится Центром, затрапезная парикмахерская — салоном.

Не отстал и шоу-бизнес, где патлатый недоумок, придумав нечто в два притопа и три прихлопа, вальяжно оповещает на том же телевидении: у меня вызрел ПРОЕКТ.

Теперь все стало — ПРОЕКТ. Так проект вызрел и у меня. И я обратился к заповедям господа нашего Иисуса Христа, к заповедям магометанским, к иудейскому Тайч-Хумеш: Исход, Левит, Бытие. Числа, Второзаконие, к заповедям буддийским, к Домострою, к "Моральному кодексу строителя коммунизма", бессовестно содранному, не боясь нарушения авторских прав, с заповедей Христовых. Все эти заповеди зовут человека самоулучшиться, стать социально красивей. И вот это заповедное я вознамерился соотнести с сегодняшним россиянином: как он соответствует заповедям? И первее всего — самой актуальной для сегодняшней нашей страны: заповеди "НЕ УБИЙ!"

Блаженной памяти поэт Маяковский тоже все чаял проснуться и увидеть: ах, так изменился россиянин, что щеки сожгу огнями губ ему, Но сегодняшнего россиянина, в свете заповеди "Не убий!", не пришлось бы поэту воспламенительно процеловывать насквозь: россиянин не изменился, даже стал ощутимо гаже. Зато напрочь осовременились приспособления, которыми в миру, в быту россиянин отправляет земляка на тот свет.

Искони таким приспособлением на Руси был топор. И отошло, теперь курам насмех это — топор. Нынче взамен топора россиянин произвел неподражаемые огнестрельности, яды, газы. Добавив к этому смертоносные стреляющие и ножничные ножи, нунчаки и бейсбольную биту. И даже безвинная детская скакалочка как надежный инструмент удушения нынче в большом ходу.

Сегодня в нашей стране значительно меньше штукатуров, нежели резонеров. И вскинется резонер: по какому моральному праву этот субъект ковыряет заповедное "Не убий"? А достаточен ли личный опыт его, сам убиваем был ли? Был. Трижды был убиваем плюс один раз заказан, но не исполнен. Первый раз, в знаменитом Доме на набережной, в Доме правительства, меня приканчивали чекисты арестной группы товарища Биллиха. Благодаря ныне покойному академику Цицину остался жив. Был 1938 год. В 1955 году, рядового солдата Прикарпатского военного округа, 1164-го, корпусного, гвардейского, артиллерийского, трижды Краснознаменного. орденов Суворова и Богдана Хмельницкого, пушечно-гаубичного, механизированного, кадрированного полка — меня убивали бандеровцы. Львовский госпиталь Прикарпатского военного округа удачно собрал меня в человекообразную кучку. Затем, уже специальным корреспондентом "Крокодила", меня заказали С. С. Апряткин и М. А. Дорохов (кличка — Кальтенбруннер), первый и четверный секретари Чечено-Ингушского обкома. Через множество лет, спознавшись с убийцами, людьми грозными и исполнительными, я спросил: что же, мужики, хоть МУР и выставлял ко мне охрану, вы оплошали и меня не пустили в распыл? И грозные люди сказали, что заказчики остались довольны убийством моего журналистского подзащитного (семь пуль в затылок и спину), а на меня заказ отменили: будет слишком большой скандал.

Cкандал! Тогда, тридцать лет назад, еще опасались скандала! А ныне моих коллег, невзирая на их талант и любезность народу, взрывают, застреливают, режут, душат — и никакого скандала: из двух теперешних состояний России (истерика и апатия) торжествует апатия.

И последний раз, почти уж вовсе удачно, со снятием полускальпа, с бравым проломом черепа пистолетом "Вальтер" убивали три вальяжных господина титульной национальности. Как водится, их не нашли. Так что с полным основанием я могу сказать резонерам, что по прощанию с жизнью имею даже свежайший опыт.

В свете этого на защитительные возможности власти, глядя правде в глаза, сейчас обществу рассчитывать нечего. А самосохраниться хочется всякому. Каков выход? Вооружаться? Охраняться?

Кругом делается и то, и другое. В разворованной подчистую стране, охраняя, по сути, вакуум, почти пятая часть населения теперь состоит в охране. Се птицы, которые не сеют, не жнут, но сыти бывают. И в список профессиональных заболеваний уже прочно вписано новое (помимо варикоза вен у официанток и силикоза у шахтеров) — подмышечный фурункулез от натертости кобурой подмышечной впадины.

А результаты? Они плачевны.

Да, наши лагеря кишат женщинами — изощреннейшими и серийными убийцами, но даже в целях очевиднейшей самообороны в женщину стрелять запретительно: а вдруг она родит когда-нибудь нового Путина?

Нет более зверских убийств, чем убийства людей подростками. Но стрелять в них или бить их наотмашь нельзя: надо сперва истребовать у налетчика паспорт, совершеннолетен бандит или нет.

И сберегающий свою жизнь (прежде любого оружия в руках) должен иметь рулетку, потому что стрелять с расстояния менее метра запретно. Оттого, замерив расстояние рулеткой, надо известить нападающего:

— Не изволите ли вы удалиться от меня на двадцать шесть сантиметров? Если вам это обременительно, то разрешите мне чуть отпрыгнуть назад?

Да, убийца всегда превентивен, и даже тренированный человек почти никогда не успевает применить против убийцы оружие. Пистолет в ящике стола, сам недреманно начеку — но был застрелен в собственном кабинете мой друг Валерий Севрюгин, немалая персона в Прокуратуре России.

Пистолет при себе, отмобилизован, опытен — но вот в собственном гараже после изуверских пыток убит мой друг Вадим Бирюков, некогда самый молодой полковник КГБ.

И у нас еще даже примерно не сертифицированы земли и недра страны, но четко расписаны и известны места для отъятия жизни у граждан: на квартирной площадке, служебный кабинет, рабочее место; свой или казенный автомобиль; гараж и окологаражное пространство; подъезд и околоподъездное пространство; лифт и лифтовые площадки, преддверие квартирной площадки.

Так что же делать, чтобы остаться вживе? Быть может, иметь при себе и постоянно листать на ходу атлас Ломброзо "Типы преступников"? Ага, вот на странице восемь точно такой же тип, каковой сейчас идет мне навстречу? Так скорее, скорее дать от него стрекача!

И граждане в полной растерянности: как выжить? Как не вызвать к себе душегубского интереса? Сидеть дома взаперти? Но как тогда заработать на жизнь? Не иметь гаража и машины, даже худосочной "Оки"? А как избежать подъезда и лифта? Что, из каждого окна спустить до земли стальные тросики? Это замечательная картина: альпинистским самоподъемом способом Дюльфера теща с внуком на загорбке по тросику взмывает к себе в окно на четырнадцатый этаж!

И пламенный обличитель всех этих горестей, капээсэсный трибун с бородавкой, при потрепанном отрядце подпевал и прилипал вопиет: это демократура! Это виновата она! Это при ней человеческая жизнь не стала стоить и ломаного гроша!

Ой ли? А если оглянуться в многовековое назад?

Когда я учился в школе и меня еще не догадались выгнать оттуда, за партой со мной сидел двоечник Рябов. Он подсовывал мне свои сочинения, чтобы я быстро-быстро исправлял в них ошибки. И в одном сочинении он написал: "При набеги хана Тохтумыша было убито 24000 трупов". Я поправил ошибки, но лишь множество лет спустя спохватился: мать честная, да ведь татары считали, и даже не только своих павших, но и убитых противников!

До чего не снисходили мы никогда. Такой вот менталитет. И я первым пытался возопить — да бесплодно! — по поводу песни из фильма "Белорусский вокзал": миряне! Земляки! Да ведь чудовищны слова в этой песне: "…нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим" То есть как это — не постоим за ценой людских жизней? И другая, забойная, всенародно любимая громыхала по стране песня — светловская "Гренада" В которой до сих пор никого не коробят слова: " Отряд не заметил потери бойца и "Яблочко-песню" допел до конца". То есть как это — отряд не заметил потери бойца? Да какой же это к чертям собачьим отряд? Вот мою пропажу под Ковелем в 1955 отряд заприметил сразу.