Карина Демина - Механическое сердце. Черный принц

• Название: Механическое сердце. Черный принц
• Автор: Карина Демина
• Жанр: Городская фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9922-1817-6

Год прошел.

Близится прилив. Материнская жила переполнилась пламенем. Отсчитывают секунды жизни бомбы, совокупный удар которых уничтожит город. И тогда Стальной король спустит с привязи чуму, что затаилась на борту древнего «Странника». Новая война, способная уничтожить и псов, и людей, вот-вот разразится. Брокк, Кэри, Таннис и Кейрен – лишь пешки в игре двух королей, каждый из которых готов жертвовать фигуры ради победы. Но и пешка способна вести свою игру.

---

К морю.

Переплетенные пальцы рук, и полудрема, в которой проступает берег, белый-белый с влажной кромкой воды. И есть дом. Навес с креслом… рассвет и кофе.

Кто-то, стоящий за спиной Таннис.

Пускай… мечтам позволена свобода.

– Я вернусь как только смогу. – Кейрен не хочет уходить.

Уикенд за городом. Семья требует, долг, от которого не выйдет откреститься, но он все равно тянет до последнего, не спеша покидать дом и Таннис. А на пороге обнимает, держит долго, целует…

– Запах останется. – Таннис, не выдержав, касается волос.

– Пускай… ты моя.

…только пока сама хотела этого. Но она не скажет вслух. И позволит ему поверить, что дождется. Наверное, это предательство, но Кейрен и вправду не позволит ей уйти.

– Прости… – шепчет она в спину.

А саквояж уже собран. Вещей немного, а из подарков Таннис возьмет лишь золотую бабочку с расписанными эмалью крыльями. На память.

Дилижанс отправится в полдень. Таннис успеет снять деньги со счета… и письмо написать. Нехорошо уходить, не попрощавшись, но… он простит.

Поймет.

Когда-нибудь он тоже отыщет свой берег.

Ее перехватили на вокзале.

Саквояж вдруг вывернулся из руки, а сама рука оказалась в тисках чьих-то пальцев.

– Здравствуй, дорогая, – раздался над ухом такой омерзительно знакомый голос. – Не ждала?

Таннис сжалась, предчувствуя удар. Но удара не последовало.

– Идем, – велел Грент. – Кое-кто очень хочет встретиться с тобой…

Глава 13

Зимний сад. И снег вторые сутки кряду.

Стекла морозом затянуло.

Молчание.

Люта мрачна. Она идет по дорожке, заводная кукла в шерстяном платье бледно-зеленого цвета. Под горлом платье заколото брошью-птичкой, и Кейрена подмывает эту брошь стянуть, тогда, быть может, кукла оживет. Ей ведь не по нраву колючий воротничок и кружевные манжеты, турнюр, шлейф, что волочится по посыпанной крашеным песком дорожке, затирая их следы.

Люта молчит.

И ему сказать нечего. Но молчание угнетает.

– Ты не замерзла?

Поверх платья – соболиное манто, слишком тяжелое и солидное, чтобы принадлежать Люте. Мех переливается в свете бумажных фонариков, которыми украшен сад.

– Нет.

Люта трогает соболей, и лицо ее оживает, появляется выражение… брезгливое? Раздраженное.

– Мы можем вернуться.

– Как хочешь.

Ей все равно. Она обижена на Кейрена, который вернул ее домой. Она ведь уговаривала поспособствовать побегу, помочь ей добраться до Перевала, а там она сама справится.

Домашняя девочка.

Справится… и бесполезно рассказывать о том, что мир, тот самый, который виделся Люте прекрасным и незнакомым, вовсе не так уж добр, а к слабым и беспощаден. Ей побег представлялся приключением, а Кейрен… врагом?

Но возвращаться желания нет.

Душно в доме. Тяжело. Ощущение такое, будто шейный платок горло пережал и каждый вдох дается с боем. Но Кейрен дышит, и… кажется, он тоже – заводная кукла.

– Тебе нравится зима?

Беседка и деревянная решетка, выбеленная снегом. Внутри – сумрак, который странным образом разжимает узел, позволяя дышать нормально. Кейрен спешит, точно боится, что эта подаренная свобода вот-вот закончится. Пахнет деревом. И землей, смерзшейся, скрытой подо льдом. Немного металлом… тальком и воском, которым укладывали волосы Люты.

– Ты доволен, да? – Она трогает башню из локонов и кривится, того и гляди расплачется.

– Нет.

– Ты… – Все-таки всхлипывает и забивается в угол беседки, заворачивается в соболей так, что наружу лишь кончик носа торчит. – Равнодушная скотина, вот кто ты…

– Леди таких слов не употребляют.

– А я употребляю, – голос дрожит, и Люта сдерживается с трудом.

И уже не сдерживается, плачет, тихо всхлипывая и вытирая глаза кулачком. И надо бы утешить, но Кейрен сидит, смотрит на руки…

…Таннис осталась одна.

Она дождется.

Наверное… она молчала, когда Кейрен уходил. И улыбалась. И коснулась нежно, словно прощаясь. Показалось. Кейрен просто слишком боится ее потерять.

– Что тебе стоило помочь? Ты же… теперь мы все будем несчастны… ты…

– В прошлом месяце я вел одно дело. Убийство. Девушка сбежала из дома. С женихом, – говорить о таком тяжело, вспоминать тяжело.

То дело запомнилось затяжными дождями и листьями, прилипшими к телу. Алебастровой кожей на желто-багряном кленовом ковре, светлыми волосами, что рассыпались, уходя в этот ковер, словно корни. И безглазым изуродованным лицом.

Спасала Таннис.

Ей Кейрен рассказывал и об этой девушке, которая долгое время оставалась безымянной. И о родителях ее, облаченных в черный креп, словно заранее пребывающих в трауре. В их доме было много крестов и свечей, а сами они глядели на Кейрена с презрением.

И требовали передать дело другому.

Человеку.

– Он помог ей сбежать, заодно обокрав родителей…

…огромная сумма в полторы сотни фунтов и ложечки с нефритовыми ручками.

– А потом убил.

– За что? – Люта перестала всхлипывать.

– Сказал, что она начала его упрекать… всего-то неделю вместе прожили. Он любил выпить, вот и не сдержался. Один раз по лицу ударил… кочергой. В руках была.

Люта зажала рот руками.

– Было еще одно дело, правда, не с убийством. Сводня покупала красивых молодых девушек, выписывала из деревни, представлялась хозяйкой и обещала устроить в приличный дом на работу…

Грязь, с которой Таннис была знакома не понаслышке. И утешала, стирая эту грязь руками. Слушала, молчала, перебирала волосы, и Кейрену становилось легче.

– Или вот еще одно… самоубийство. Девушка осталась одна, без денег и мужа, но беременная. И она не нашла ничего лучше, как сигануть с моста…

– Зачем ты мне это рассказываешь?

Люта уже не плакала, сжимала кулачки, смотрела едва ли не с ненавистью.

– Затем, чтобы ты поняла. Бежать опасно.

– Я…

– Слишком умна, чтобы позволить себя обмануть? Ты думаешь, кто-то из этих девушек считал себя дурой?

Злится. Лучше так, чем равнодушное молчание.

– Конечно, ты думаешь, что отличаешься от прочих. Ты ведь статью написала, и тебя приглашали работать… куда там, я не запомнил, прости.

Фыркнула.

Да, для нее Кейрен слишком глуп и прост. Он и сам себя таким ощущает, потому как представления не имеет ни об архитектонике контуров переноса, ни о полях и их взаимодействии. Обыкновенный следователь.

– Но реальную жизнь в формулы не запихнешь. Знаешь, сколько заявлений о пропаже людей мы получаем ежемесячно? Три-четыре сотни. Из них две трети – о молодых дурочках, которые, как выяснилось, решили сбежать, поискать лучшей жизни.

– Ты считаешь, я дурочка? – холодным звенящим голосом поинтересовалась Люта.

– Я считаю, что ты… недооценила опасность. Мы не находим и половины этих девочек. А из тех, которых находим, лишь треть и вправду замужем и счастливы. Кстати, эти-то и дают родителям знать о том, что живы. И Люта, я не хочу брать на себя ответственность за твою жизнь и здоровье.

Сложно.

С ней. С мамой, со всеми вдруг и сразу.

– И, по-твоему, что нам делать?

– То, чего от нас ждут. – Кейрен все-таки сел. Обындевевшая скамья, и тонкий налет инея остается на пальцах, которые – удивительное дело – не ощущают холода. – В этом наш долг перед родом.

Здесь и сейчас слова эти звучат натянуто, лживо.

Долг?

И Люта, уловив его мысли, спешит добить:

– Какой долг?

– Обыкновенный. – Если смотреть не на нее, но на снег, станет легче. Белые хлопья, крупные, мягкие, пляшут в воздухе. – Дом, в котором ты живешь, принадлежит роду. Одежда, которую ты носишь, твои драгоценности и книги, сама возможность твоя заниматься делом, которое тебе нравится… впрочем, ты женщина, с тебя спрос иной.

Вскинулась, но промолчала. И затянувшееся молчание было неудобным.

С Таннис иначе. Она могла молчать, но все равно Кейрен понимал ее. Или она его, и… и это ровным счетом ничего не значит. Отец прав, нельзя просто отвернуться.

Уйти.

А ведь подмывает. Райдо бы понял. И принял. И, наверное, сказал бы, что Кейрен прав… или не сказал бы, но точно не стал бы попрекать.

– Если хочешь, – Люта первой нарушила молчание, – вернемся. Ты, наверное, замерз.

Замерз, но возвращаться желания по-прежнему нет.

Дом виден, каменный многоглазый зверь. И глаза его, полукруглые, светят белым. Они забраны кружевными решетками, затянуты льдом. Дом ослеп на зиму.

Печально.

В горячей утробе его, разбитой на гостиные и галереи, залы, салоны и личные комнаты, затянутой шелками и убранной шпалерами, прячутся от зимы люди.

Прислуга.

И со-родичи Люты, характерно зеленоглазые, темноволосые. Родители Кейрена. И матушка, увидев его, вновь нахмурится, но сдержит упрек. Отец если что и заметит, то виду не подаст. А может, и вовсе скроется со старшим Сурьмы в кабинете, отговорившись важными делами. Кейрен знает эти дела – коньяк или бренди, карты и фишки, игра на интерес и неторопливая беседа… дамам останется чай со сладким.