Хал Хеллман - Великие противостояния в науке. Десять самых захватывающих диспутов

• Название: Великие противостояния в науке. Десять самых захватывающих диспутов
• Автор: Хал Хеллман
• Издательство: Диалектика
• Жанр: Научпоп
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8459-1152-0

Настоящая история науки представляет собой отнюдь не триумфальное шествие. На этом пути встречаются бесчисленные ответвления, боковые пути и даже тупики. К тому же те, кто движет науку вперед, ученые, руководствуются не только стремлением открыть вечные истины. Будучи прежде всего людьми, они бывают обуреваемы страстями, заблуждаются, ревнуют к успеху коллег.

В книге Великие противостояния в науке рассказывается о десяти самых захватывающих диспутах в ее истории: это и процесс над Галилеем, инициированный Папой Урбаном VIII, и непримиримая полемика между великим английским математиком Джоном Валлисом и не менее великим философом Томасом Гоббсом, и всколыхнувшая весь научный мир вражда Ньютона и Лейбница, и многое, многое другое.

Написанная в увлекательной манере но при этом очень содержательная, книга будет интересна широкому кругу читателей.

---

Никто не может сказать с полной уверенностью, появился ли пропуск в первом издании по недосмотру автора. Учитывая внимательную и скрупулезную натуру Дарвина, это звучит не слишком правдоподобно. Скорее всего, добавление во втором издании слова «Творец» было попыткой как-то смягчить душевные страдания, которые ученый причинил своим многочисленным коллегам, друзьям и, конечно же, своей жене. Именно в связи с этой проблемой возникает серьезный раскол. Многие религиозно настроенные люди, светские и духовные лица, без труда принимали основные идеи эволюции и даже теорию естественного отбора, но до тех пор, пока они могли продолжать верить в то, что там присутствует Бог. Наиболее логичным местом для Бога является начало всего. Вспоминается вопрос о часовщике времен Ньютона, который звучал так: «Было ли необходимо только запустить виды, gосле чего они заботились о себе сами, или требовалось периодическое вмешательство, чтобы регулировать происходящие процессы?»

Конечно, успех или крах «Происхождения видов» зависел от его собственных достоинств, а не ораторских способностей Гексли или любого другого защитника Дарвина. К счастью, эта книга является подлинным шедевром и нашла широкую поддержку. В последующие годы количество ее почитателей значительно увеличилось за счет солидного набора наблюдений, признания существующих пробелов в знаниях и читабельности. Первыми к армии почитателей Дарвина начали присоединяться геологи, затем биологи, палеонтологи и другие представители j научного и ненаучного мира. Однако этот процесс был медленным, неровным и до сих пор отнюдь не завершен.

Возражения

Далеко не все возражения на теорию Дарвина носили религиозный характер. Один из самых главных камней, преткновения обнаружился на следующем ежегодном; собрании Британской ассоциации содействия развитию науки. Тогда Уильям Томсон, позднее ставший лордом Кельвином, представил публике свои подсчеты возраста Земли. Границы, установленные им, составляли примерно 100 миллионов лет. Он считал, что эти цифры недостаточны для осуществления процесса естественного отбора.

Когда Дарвин опубликовал пятое издание «Происхождения видов», он счел подсчеты Кельвина настоящей; проблемой и попытался с ней справиться. В шестом, и последнем, издании (1872) своего научного труда ученый; признал это возражение «по всей вероятности, одним из: самых важных, какие были до сих пор выдвинуты, и все еще актуальным». Однако, высказываясь в присущей ему осторожной и вдумчивой манере, Дарвин продолжил: «…я могу только сказать следующее: во-первых, мы не знаем, как быстро протекают изменения видов, если выражать это время годами, и, во-вторых, многие ученые до сих пор не допускают, что строение Вселенной и внутренности нашей планеты известны нам в такой степени, которая позволяла бы выдвинуть сколько-нибудь достоверные соображения относительно продолжительности ее существования»{140}. Как будет показано в следующей главе, пройдет еще 40 лет, прежде чем возражения Кельвина будут опровергнуты.

В том же разделе «Происхождения видов» Дарвин рассматривает другую общепризнанную проблему, а именно «отсутствие богатых ископаемыми пластов ниже кембрийской формации». Ученый высказывает удивительную мысль, что «хотя наши континенты и океаны сохранились в течение огромных периодов времени почти в современном их относительном положении, тем не менее мы не имеем оснований предполагать, чтобы так было всегда; следовательно, формации, гораздо более древние, чем известные нам, могут оставаться погребенными под великими океанами».

Суммируя свое видение различных возражений, Дарвин добавляет: «В течение долгих лет я глубоко чувствовал важность этих трудностей и потому не сомневаюсь в их серьезности. Но должен особенно обратить внимание, что наиболее существенные возражения касаются вопросов, в которых мы, по общему признанию, несведущи; мы даже не знаем, как велика наша неосведомленность».

Главным пробелом в знаниях, также признаваемым Дарвином, была природа механизма происхождения вариаций и изменений. Первым на этот вопрос начал отвечать Иоганн Грегор Мендель, австрийский монах и экспериментальный ботаник, чьи опыты с горохом, проведенные в Брно (Чехия), заложили фундамент генетики. Даниель К. Деннетт, еще один современный последователь Дарвина, утверждает, что экземпляр известной статьи Менделя пролежал непрочитанным в кабинете Дарвина до конца 60-х годов XIX века{141}. Историки науки в основном согласны с тем, что Дарвин не знал о результатах исследований Менделя и что они никак не отразились на его работе. Хотя статья Менделя и была опубликована в 1865 году, за шесть лет до дарвиновского «Происхождения человека», она появилась в малоизвестном чешском журнале. Было бы интересно узнать, какой была бы работа Дарвина, если бы он прочитал статью Менделя.

Так или иначе, но Дарвин рассматривал генетические изменения как неизвестный фактор. Знакомый с искусственным отбором при разведении животных, он знал о существовании различных вариаций и опирался на этот факт в своих исследованиях. Проблема, которую per шила работа Менделя, заключалась в следующем. Дарвин; предполагал, что отбор действует медленно. Очень распространенным также было убеждение, что в результату продолжительного скрещивания особей одного вида вей разновидности, какими бы они ни были, смешиваются в нечто среднее. Однако если различия исчезают, как же действует естественный отбор? Законы наследственности Менделя показали, что изменяющиеся признаки не смешиваются, а остаются разделенными. Таким образом, естественный отбор может функционировать медленно и спокойно продолжать свою работу.

Часть 2: XX век

В 1900 году голландским специалистом по физиологии растений Гуго де Фризом была обнаружена неизвестная статья Менделя. Де Фриз тогда собирался обнародовать свою собственную теорию наследуемых мутаций, основывающуюся на резких изменениях в зародышевой плазме. Этот ученый обладал потрясающей интуицией, подсказавшей ему, что необходимо обратить внимание на рентгеновские лучи, открытые незадолго до того. Он предположил, что если эти лучи могут проникать в живую ткань, они вполне смогут изменить наследственные частицы в зародышевых клетках.

Однако в течение последующих 20 лет это предположение не нашло подтверждения. В 1919 году американский генетик Герман Йозеф Мюллер показал, что на генетический материал действительно может влиять окружающая среда, и доказал, что изменения могут переходить к потомкам тех или иных организмов. Благодаря этим открытиям многое из того, что раньше было непонятным, встало на свои места, и теория Дарвина стала еще более целостной. После этого эволюционисты наконец-то полностью уверились в собственной правоте.

Но действительно ли дарвинизм праздновал победу? Едва ли. На самом деле, как писал Майер, «примерно с 1890 по 1910 год теории Дарвина угрожало такое огромное количество противоположных концепций, что она рисковала просто потонуть в них»{142}. Даже после обнаружения статьи Менделя прошло еще много времени, прежде чем результаты генетических опытов получили научное признание и распространение. На самом деле, как это часто случается со всеми новыми и важными открытиями, обнаружилось даже их некоторое негативное влияние на основную теорию, а генетики стали противопоставлять себя верным последователям учения Дарвина{143}.

В 1920-е годы был заложен прочный фундамент нового понимания и оценки эволюции, и эта новая теоретическая доктрина наконец-то заняла полагающееся ей место научного факта (по крайней мере, в научном мире). Как и в случае с законами Ньютона, требовались еще некоторые уточнения и исправления, но эволюционная теория уже получила широкую поддержку.

Ее стали изучать в некоторых государственных школах, включая множество средних школ, появившихся тогда по всей Америке. Рональд Л. Намберс в своей превосходной истории креационизма говорил, что некоторые из этих учебных курсов были чересчур откровенны в своем желании стравить эволюцию и религию. Эта дерзость, считает Намберс, вместо того чтобы обучать теории эволюции, способствовала появлению своего рода реакционеров.

Как пишет Намберс, «даже на консервативном богословском Юге множество церковных школ десятилетиями изучали теорию эволюции». Но накануне Первой мировой войны, по тем или иным причинам, непримиримые антиэволюционисты все больше и больше «считали эволюцию живой природы причиной всех социальных болезней, измучивших современную цивилизацию»{144}. Последствия такой позиции были весьма серьезны.

Обезьяний процесс

Darwin on the Ropes («Дарвин на канатах») — эту одну из самых значительных (анти)моральных «пьес» западного мира можно было дважды видеть на главных сценах. Первую постановку, описанную ранее в этой главе, показывали в Оксфордском университете. Ее увидели немногим; менее тысячи человек, но ее печатный вариант за последующие десятилетия разошелся по всему миру. Следующая постановка происходила уже по-другому.