Хал Хеллман - Великие противостояния в науке. Десять самых захватывающих диспутов

• Название: Великие противостояния в науке. Десять самых захватывающих диспутов
• Автор: Хал Хеллман
• Издательство: Диалектика
• Жанр: Научпоп
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8459-1152-0

Настоящая история науки представляет собой отнюдь не триумфальное шествие. На этом пути встречаются бесчисленные ответвления, боковые пути и даже тупики. К тому же те, кто движет науку вперед, ученые, руководствуются не только стремлением открыть вечные истины. Будучи прежде всего людьми, они бывают обуреваемы страстями, заблуждаются, ревнуют к успеху коллег.

В книге Великие противостояния в науке рассказывается о десяти самых захватывающих диспутах в ее истории: это и процесс над Галилеем, инициированный Папой Урбаном VIII, и непримиримая полемика между великим английским математиком Джоном Валлисом и не менее великим философом Томасом Гоббсом, и всколыхнувшая весь научный мир вражда Ньютона и Лейбница, и многое, многое другое.

Написанная в увлекательной манере но при этом очень содержательная, книга будет интересна широкому кругу читателей.

---

Так все и продолжается: выпад и увертка, обвинение и контробвинение. Статьи и книги, а теперь еще и пьеса, продолжают появляться. Автор пьесы Heretic («Еретик») — Дэвид Уильямсон, тоже австралиец. В ней Мид предстает в нескольких образах, в том числе Мэрилин Монро, Джеки Кеннеди-Онассис и Барбары Стрейзанд. Франц Боас, тоже объект яростной сатиры, появляется в оранжево-розовом костюме, с красным боа и в желто-черных ботинках. Единственный серьезный персонаж — это Фриман, который выступает в образе еретика, борющегося с навязанной идеологией Мид. Пьеса шла в Сиднее, Австралия (1996–1997 годы), но уже не демонстрируется. Фриман был на показах пять раз.

С 1990 года вышло пять книг об этом противостоянии. К ним относятся две самого Фримана, который по-прежнему нападает на Мид, а также защищается от нападок на свою первую работу. Его последняя книга, The Fateful Hoaxing of Margaret Mead: A Historical Analysis of Her Samoan Research («Фатальная мистификация Маргарет Мид: исторический анализ ее самоанских исследований»), появилась в конце 1998 года. В ней во многом повторяются материалы его первой книги, но подробнее говорится о переписке Мид и ее полевых заметках, а особое внимание уделено свидетельству Фа’апуа’а.

И снова Фриман утверждает, что представляет «неопровержимые прямые доказательства», которые обязательно убедят читателей в правильности его позиции. Но, конечно же, книга просто вызвала новое обострение борьбы. Мартин Гарднер, известный писатель, рассказывающий, чем хорошая наука отличается от плохой, говорит, что «выводы Дерека Фримана несокрушимы… Самая известная книга Мид утратила свою ценность»{315}. Мартин Оранс, критикуя эту книгу для уважаемого журнала Science, заявляет, что она «не считается с доказательствами»{316}.

Еще более жесткая критика работы Фримана появилась в выпуске издания Skeptical Inquirer за ноябрь-декабрь 1998 года. Джеймс И. Коут полагает, что история Фримана «намного проще правды… что предоставляет ему преимущество перед теми учеными, которые пытаются в полной мере осветить исследования Мид на Самоа»{317}(отзвук противостояния из-за креационизма). Пол Шенкман заявляет, что «самые профессиональные антропологи утратили интерес к доводам Фримана. Его критика Мид и видение этой отрасли науки далеко не совершенны. Однако те же доводы, которые оттолкнули антропологов, привлекли внимание журналистов, и теперь разумных людей заставляют комментировать мысли Фримана об истине, науке и эволюции». Шеикман называет работу Фримана «интеллектуальным препятствием на пути нашего понимания культуры Самоа, работы Маргарет Мид и всего состояния антропологии сегодня»{318}.

Два аспекта

Неужели у этого противостояния не будет конца? Чтобы найти ответ, необходимо разделить эту вражду на две части: 1) аспект природы и воспитания и 2) аспект Фримана и Мид.

По поводу споров из-за природы и воспитания Лола Романуччи-Росс в 1983 году писала: «Признаю, что Маргарет Мид действительно доказала свою точку зрения, что культурные убеждения влияют на поведение, по крайней мере в американском обществе, на которое она сама так сильно повлияла. Разве мы не перешли за период с конца 1930-х до конца 1960-х годов от социально подавляемых и отрицаемых сексуальных импульсов к социально приемлемой сексуальной свободе?»{319}

Точно так же Коут отмечает, что исследования конца 1990-х годов подтверждают скорее позицию Мид, чем Фримана{320}. Вместе с тем говорится, что в примечательном исследовании, о котором сообщалось в апреле 1997 года в журнале Nature, было установлено: «В мозге мышей, живущих в обогащенной среде, насчитывается значительно больше новых нейронов, чем у их сородичей, живущих в стандартных клетках»{321}. Хотя это ничего не доказывает, но свидетельствует о том, насколько важно влияние среды.

Однако правда заключается в том, что спор на тему природы и воспитания остается таким же острым, как и всегда. Возможно, Дарвин XX или XXI века разрешит этот важный вопрос, если его вообще можно разрешить. Может быть, эти влияния индивидуальны для каждого человека. Тогда ситуация осталась бы без значительных изменений: благодатная почва для еще многих исследований.

Что же касается окончания личной вражды, то она тоже не намного приблизилась к финалу. Однако мы уже можем заметить некоторые последствия. Лоуэлл Холмс говорит: «Я не знаю, хорошим или плохим было противостояние между Фриманом и Мид для антропологии как науки»{322}. Но с другой стороны, он добавляет: «Должен признать, что я очень многим обязан Дереку Фриману, как и многие современные специалисты по культуре Самоа, за то, что он спас нас от забвения»{323}.

Коут тоже находит кое-что положительное, предполагая, что критика Фримана «рассказала нам о недостатках работы Мид и о потенциальных проблемах из-за ее всецелого принятия. За это мы ему благодарны»{324}. Другие тоже призывают антропологов учиться на этой вражде. Катон удивляется: «Как можно применять методы и находки биологических наук, особенно биологии поведения, к антропологии и социальным наукам?»{325}

Оранс, настроенный более критично, спрашивает, как такая «несовершенная работа», как «Взросление на Самоа», могла служить трамплином к славе? Он выдвигает две возможные причины. Во-первых, с самого появления культурной антропологии «ее практика была крайне ненаучной и более чем бесцеремонной в готовности принять обобщения без эмпирического обоснования… Поэтому часто возникают утверждения, которые невозможно проверить. Взаимосвязи и концепции определены настолько неверно, что предоставляют слишком много возможностей заявлять, что любая проверка, предложенная для опровержения утверждений, не достигла желаемой цели»{326}.

Во-вторых, мы, широкая публика, хотели, чтобы находки Мид оказались правильными. Автор говорит так: «Виноваты те из нас, кто, как и я, поняли требования науки, но не смогли указать на недостатки работы Мид, поэтому молчаливо поддерживали ее… Если бы преобладала идеология, противоположная изложенной в книге, мы, без сомнения, разорвали бы ее на части за ее научные просчеты»{327}.

С более положительной точки зрения профессор Брэд Шор из Университета Эмори предполагает, что Фриман, «выявил некоторые противоречия и сложности самоанской жизни»{328}. Коут указывает на то, что Фриман «неопровержимо сигнализировал о разворачивавшейся на Самоа трагедии, а именно о трудностях, с которыми сталкиваются многие молодые самоанцы из-за культурных несоответствий, пришедших вместе с влиянием Запада»{329}. Он продолжает: «Более того, окончание этого противостояния вряд ли можно найти «где-то между» двумя версиями, как предполагают некоторые. Скорее, оно кроется в необходимости сложной и гибкой культуры, которая сохраняет свою целостность, используя силы, стремящиеся ее изменить, и не поддаваясь легкому определению и пониманию. Защитная стратегия максимально возможного впитывания воздействия прежде, чем это воздействие затронет культуру, — вот что отмечала Мид»{330}.

Значит, у этого противостояния были и положительные последствия? Но главный вопрос все же остается: мог ли Фриман поступить иначе? Должна ли его критика быть такой беспощадной? Ведь как бы там ни было, но критика в науке — не редкость и даже приветствуется. К тому же культурные антропологи привыкли выдвигать различные интерпретации одной и той же культуры. Крестьян из долины Тепотцлан в Мексике по-разному описывали Роберт Редфилд в 1930 году и Оскар Льюис 21 год спустя. Но в отличие от сокрушительной атаки Фримана Льюис признавал, что обязан Редфилду, хотя многое в его работе подвергал критике{331}.

Так какими мотивами руководствовался Фриман? Не говоря уже о том, что он явно недолюбливает работу Мид, можно выдвинуть и предположение похуже — он «сумел заработать себе славу за чужой счет»{332}. Печальная правда заключается в том, что если бы Фриман написал более сдержанную и беспристрастную работу, то она бы так и осталась незамеченной наряду с другой книгой — Р. А. Гудмана, под названием Mead’s Coming of Age Jn Samoa: A Dissenting View («Взросление на Самоа Мид: взгляд инакомыслящего»), которая вышла в том же году, что и работа Фримана! Многие ли слышали о ней?

А как насчет Холмса, который знаком с культурой Самоа не хуже других? Его повторное исследование работы Мид, проведенное в 1957 году, так и осталось неопубликованной докторской диссертацией, к которой часто обращаются ученые, но не широкая публика. В отзыве 1983 года на книгу Фримана Холмс писал: «Я бы тоже с удовольствием стал победителем великанов, как это сейчас делает Фриман… Но не смог. Я нашел ту деревню, и поведение ее обитателей во многом было таким, как описывала Мид»{333}.

Наконец, похоже, мало кто сомневается, что если Фриман намеревался очернить Мид как ученого, то это ему удалось. Как это часто бывает в жизни политиков, когда жизнь человека рассматривается под микроскопом, то любой недостаток во много раз увеличивается. Слухи, инсинуации и преувеличенные суждения выходят на поверхность и остаются в голове читателя независимо от того, оправданы они или нет. Мэри Кэтрин Бейтсон, дочь Мид (что, однако, не сделало ее автоматически сторонником Маргарет), полагает, что репутация матери действительно во многом пострадала. Она говорит: «До сих пор я встречаю людей, которые говорят: «Ах, Маргарет Мид! Разве ее работу не опровергли?»{334}