Мария Тортика (Лобанова) - Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль

• Название: Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
• Автор: Мария Тортика (Лобанова)
• Издательство: Литагент «Центрполиграф»a8b439f2-3900-11e0-8c7e-ec5afce481d9
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05277-3

На основании обширных архивных материалов ряда стран впервые подробно рассматривается жизненный путь одного из ярчайших лидеров международного социалистического движения болгарина Крыстю (Христиана) Раковского, видного центристского деятеля II Интернационала, ставшего после 1917 года большевиком. Авторы проследили роль Раковского как государственного руководителя Украины – председателя ее правительства, его мужественную борьбу за подлинное равноправие республики в составе СССР, против сталинского курса на унификацию, раскрыли попытки Раковского европеизировать СССР, когда он был полномочным представителем в Великобритании и Франции. Исследование выразительно повествует о противодействии Раковского установлению сталинского единовластия, пребывании в ссылке, возвращении в Москву на второстепенный пост и расправе с ним. Уделено внимание и личной жизни героя, его семейным и внесемейным связям, его родным и близким. Книга написана живым языком, с увлечением читается и представляет интерес не только для специалистов, но и для самой широкой аудитории.

---

Комиссия заграничной помощи информировала Раковского о приеме заграничных гостей в СССР,[772] просила его пересылать во Францию сводки новостей культурной жизни СССР.[773] Каменева считала целесообразным, чтобы Раковский выступил инициатором устройства российской художественной выставки в Лондоне.[774] Полпреду была послана для использования и распространения серия статей о советской медицине, написанная наркомом здравоохранения РСФСР Н. А. Семашко.[775]

Когда был образован ВОКС, его председательница стала особенно уповать на деятельное сотрудничество советского полпреда в Лондоне. Она писала Раковскому 19 мая 1925 г.: «Вам, наверно, в общих чертах уже известно относительно организации общества культурных связей с заграницей. Я Вам прилагаю копию устава общества и руководящих циркулярных сообщений, которые были им разработаны». Каменева просила оказывать ВОКС всяческое содействие.[776] Вслед за этим в письме Половцевой она просила зайти к Раковскому, чтобы обсудить вопросы работы ВОКС, а результаты сообщить.[777]

Половцева встречалась с Раковским не реже двух раз в месяц.[778] ВОКС препровождал Раковскому копии протоколов комиссии по организации информации СССР о научной и культурной жизни за рубежом, в которой участвовали А. В. Луначарский, П. С. Коган и другие лица, определявшие большевистский идеологический облик официально признанной советской культуры.[779] Можно полагать, что определенную культурно-политическую ориентацию Раковскому, весьма опытному наблюдателю, эти протоколы давали.

Х. Г. Раковский действительно энергично помогал работе ВОКС. Он ходатайствовал перед британскими властями о предоставлении въездных виз слушателям Института красной профессуры,[780] подготовка которых из числа молодых партийных работников призвана была обеспечить марксистскую монополию во всех областях гуманитарного знания. Раковский содействовал изданию на английском языке журнала «Совьет ревью», а ВОКС регулярно снабжал этот журнал идеологизированной информацией о культурной жизни СССР.[781]

В основном же деятельность ВОКС в Англии сводилась к организации книгообмена. Литература посылалась Библиотеке Британского музея.[782] В связи с проведением в 1925 г. Международного конгресса по охране труда Раковскому была послана литература по охране труда в СССР для экспонирования во время его работы.[783] Книги носили чисто пропагандистский характер, смехотворно идеализируя положение в этой области. Как правило, советская литература направлялась в полпредство на имя Раковского.[784]

Однако особое внимание Раковский продолжал уделять межправительственным отношениям СССР и Великобритании в новых, ухудшившихся условиях после антисоветской кампании, связанной с «письмом Зиновьева», приходом консерваторов к власти и их отказом от ратификации договоров с СССР. Он прежде всего призывал не впадать в панику по поводу происходивших событий. В письмах, адресованных руководителям Наркоминдела, Раковский разъяснял, что кабинет Болдуина не намерен разрывать дипломатических отношений с СССР, что возможен новый тур переговоров, что необходима добрая воля советской стороны для такого развития взаимоотношений.

В наличии такой воли Раковский пытался убедить официальных британских деятелей, далеко не всегда, однако, получая реальную поддержку руководителей своей страны. 6 апреля 1925 г. состоялась встреча советского полпреда с британским министром иностранных дел. Раковский сказал, что пассаж тронной речи о необходимости сохранения отношений с СССР был встречен в Советском Союзе с удовлетворением. Но сам Чемберлен, по словам полпреда, в палате общин заявил, что «между нами не могут существовать нормальные отношения». Чемберлен не мог вспомнить этот эпизод, потребовал принести ему стенографический отчет. Просмотрев его, он стал объяснять, что вполне нормальные отношения могут быть лишь при трех условиях: если между Коминтерном и советским правительством не будет существовать никакой связи; если не будут повторяться документы вроде «письма Зиновьева»; если со стороны советского правительства не будет враждебных действий против Великобритании в других странах. Раковский пытался полемизировать – надо сказать, не очень аргументированно.[785]

3 января Политбюро ЦК РКП(б) рассмотрело вопрос о приезде Раковского на намечавшийся пленум ЦК и согласилось с его прибытием.[786]

С 13 января по 23 марта Раковский находился в СССР. К месту службы он возвратился 28 марта.[787]

Х. Г. Раковский присутствовал на нескольких заседаниях Политбюро, участвуя в решении конкретных вопросов советской внешней политики: НКИД было поручено привлечь его к решению дел, связанных с Великобританией и Италией. Он участвовал в обсуждении вопроса о концессиях. Его информация по вопросу о взаимоотношениях с Великобританией была отправлена в «особую папку», куда со временем поступало все больше документов высших советских иерархов. Раковский был включен в утвержденные Политбюро списки ответственных работников, речи которых, произносимые в Москве, могли печататься в провинции только РОСТА, а произнесенные в провинции лишь с согласия НКИД (в первый список вошли 29, а во второй 19 человек). 25 февраля по предложению Раковского были приняты решения о создании Англо-советского банка в Лондоне и об издании там на советские средства еженедельной воскресной газеты. Небезынтересно отметить, что на тех заседаниях Политбюро, на которых присутствовал Раковский, он выступал только по международным вопросам, воздерживаясь от участия в общеполитических и хозяйственных прениях.[788]

Х. Г. Раковский приехал в Москву за несколько дней до пленума ЦК РКП(б) (17–20 января), на котором весьма непрочный «триумвират» Сталина, Зиновьева и Каменева добился первой крупной организационно-политической победы над Троцким, пытавшимся в предыдущие полтора года повести за собой партию в качестве наследника Ленина. Несмотря на разъяснительное письмо Троцкого, пленум возвел в ранг партийного решения догмы о существовании «троцкизма», «мелкобуржуазном характере», «небольшевизме» Троцкого и т. д. Выступивший на этом пленуме в прениях по сообщению Сталина Х. Г. Раковский был единственным членом ЦК, взявшим Троцкого под защиту по поводу лживых инсинуаций самого Сталина, а также Петровского, Мануильского и др. Раковский остановился в основном на демагогическом заявлении о том, что «белые делают ставку на Троцкого». Это так, согласился оратор, но виновен ли в этом сам Троцкий? «Как только возникает какое-нибудь разногласие в нашей партии, так тот или другой из наших товарищей является объектом такой ставки». Были приведены примеры использования белогвардейской печатью имени Ленина. «Сталин знает, что “Последние новости” (русская эмигрантская газета, выходившая в Париже. – Авт.) ставят ставку на него, – не убоявшись уже мощного генсека, заявил Раковский, вызвав осторожный смех присутствовавших. – Не нужно вокруг этого создавать обстановку, вокруг того или иного товарища». Оратор заявил, что будет голосовать против резолюции с обвинениями по адресу Троцкого и против снятия его с поста наркома по военным и морским делам.[789] С угрозами, теперь уже по адресу Раковского, вслед за ним выступил Мануильский.[790]

Резолюция была принята большинством против двух голосов.[791] Совершенно очевидно, что этими лицами были Троцкий и Раковский. Но мотивы голосования Раковского не носили характера поддержки платформы оппозиции во главе с Троцким, которая только еще формировалась. Он не участвовал в полуоппозиционном выступлении 1923 г., с Троцким его пока что связывали личные дружеские отношения, но не политическое единомыслие. Работая за границей, Раковский стремился в основном нарочито демонстрировать свою лояльность партийно-государственному руководству.

На пленуме Раковский выступил с сообщением о взаимоотношениях СССР с Англией. Он изложил свой разговор с Чемберленом накануне отъезда из Лондона. Тон британского министра, резюмировал докладчик, был примирительным. Раковский считал возможным возобновление переговоров через несколько месяцев. Решение было глухим – сообщение приняли к сведению.[792]

Длительная командировка в СССР была использована прежде всего для того, чтобы оказать воздействие на советские партийные и государственные органы, убедить их в перспективности дальнейших политических контактов с Великобританией, отношения с которой оказались теперь под серьезной угрозой. В то время как антисоветская кампания в Британии утихла, антибританская кампания в СССР продолжалась. Центральная советская печать нагнетала оскорбления и обвинения по адресу «британского империализма», тенденциозно освещая заявления государственных деятелей Великобритании.

Когда в начале февраля Раковский находился в украинской столице Харькове, он прочитал два варианта отчета о речи, произнесенной Чемберленом за несколько недель до этого, – в британских газетах и в советских официозах. Ему сразу же бросилось в глаза, что в советских газетах изъят важный фрагмент о том, что он, Чемберлен, не намерен устанавливать общего фронта против кого-либо (в виду явно имелся СССР), что он старается устранить недоразумения и разногласия. Исключение этого места из изложения речи, которое можно было трактовать как приглашение к возобновлению переговоров, возмутило Христиана Георгиевича, расценившего эти действия «Правды» и «Известий» как тенденциозное освещение советско-британских отношений.