Энрико Гальбиати - Трудные страницы Библии. Ветхий Завет

• Название: Трудные страницы Библии. Ветхий Завет
• Автор: Энрико Гальбиати
• Издательство: Христианская Россия
• Жанр: Религия
• Год: 1992

Как соотносятся между собой библейское повествование и научные данные о сотворении мира и человека? Какие события из жизни человечества стоят за рассказом о первородном грехе? Что необыкновенного в ветхозаветных чудесах? Так ли жесток ветхозаветный закон?

Ответы на эти и многие другие вопросы можно, найти в книге известных итальянских библеистов Энрико Гальбиати и Алессандро Пьяцца, выдержавшей не одно издание в Италии и переведенной на многие языки.

Адресована книга как специалистам — библеистам, богословам, религиоведам и священнослужителям, так и широкому кругу читателей, интересующихся религией и Книгой книг — Библией.

---

На самом деле эти трудные страницы — только незначительные вкрапления на совершенно ясном фоне. Большая часть священной книги может быть непосредственно понята и оценена читателем любой эпохи с литературной, художественной и исторической точки зрения, и в особенности с точки зрения религиозной.

Основные религиозные идеи, величественная ткань библейского повествования, отзвук, почти всегда тревожный, изменчивых исторических обстоятельств Израиля, его мудрость, но чаще тирания и моральный упадок как царей, так и их подданных, проблески восточной пышности при политических и военных успехах, но чаще иноземные вторжения и изгнания на чужбину, и все это с вкраплениями живописных картинок пастушеской и семейной жизни; грозные выступления пророков, обличающие разврат городов и социальную несправедливость, свежий лиризм псалмов, в которых поэзия вырастает в молитву; исполненные здравого смысла и реализма наблюдения и увещания книг Премудрости — все это вещи настолько легкие, очевидные и ясные, что большего и желать нельзя.

Если бы Ветхий Завет был так труден, как многие думают, было бы непонятно, каким образом он мог в течение более чем Двух тысячелетий питать религию, культуру, искусство бесчисленных поколений.

В общем, главная наша вина перед Ветхим Заветом заключается в том, что мы подходим к нему с желанием найти в нем Удовлетворительный ответ на нашу научную или историческую любознательность, либо методическое и законченное изложение религиозного и нравственного учения.

Но если все это не совпадает с намерениями священного автора, кто же виноват в нашем разочаровании? Очевидно, мы сами, недостаточно просвещенные читатели. Но мы получаем щедрое вознаграждение за это разочарование, потому что взамен божественная книга предлагает нам вот что: раскрытие религиозного смысла вселенной и истории человечества, поразительное свидетельство об уникальном и парадоксальнейшем событии — сверхъестественном внедрении божественного Слова и божественного действия в религиозные и нравственные представления человечества и в самый ход индивидуальной и социальной жизни человека.

Библия и наука

I) — Прежде всего, рассмотрение избранных для анализа страниц Библии нисколько не удовлетворит нашу научную любознательность. Вместо истории образования земной коры, или небесного свода, или постепенного развития жизни, вместо точного рассказа о происхождении человека, Библия дает нам только описания, образные и поэтические, отражающие народные, а вовсе не научные представления древнего Востока. Но зато какие открылись горизонты благодаря появлению подлинного суждения — критерия всех вещей.

В самом деле, Ветхий Завет открывается утверждением: «В начале сотворил Бог небо и землю», т. е. все вещи. Следовательно: «все, что не есть Бог, есть от Бога». Поистине, совершенно невозможно исчерпать все религиозное и жизненное значение этого утверждения, в сущности очень простого.

Всеми фибрами своего существа, во всех своих положениях, на всех этапах своей деятельности видимые и невидимые создания целиком происходят от Бога. Космогония Моисея подчеркивает это постоянно. Слово Божие создает все, благословение Божие оплодотворяет все (ср. Быт 1, 22–28). Поэтому вся Вселенная «хороша весьма» (Быт 1, 31). В вещах нет никакой скрытой слепой или злой силы. Зрелище громадности и сложности вселенной, ужасающее человека древнего Востока и вооружающее его магическими противоядиями, библейского человека, напротив, побуждает благоговеть перед Создателем, восхищаться Им, восхвалять и благодарить Его, и в этом-то в точности и состоят смысл и назначение вселенной.

В центре видимого мира, тесно с ним связанный, но господствуя над ним, стоит человек. Никакая другая книга не содержит таких подчеркнуто антропоцентричных (конечно, антропоцентризм этот относителен) представлений о мире, как Библия. «На полняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Быт 1, 28). Но это — только благодаря той частичке божества, которая находится в человеке, ведь он, извлеченный «из грязи», возведен к достоинству образа и подобия Божьего! (Быт 1, 26–27).

Но самое лучшее вознаграждение за наше научное разочарование — то, что именно среди этих, поистине народных описаний явлений природы, мы находим такую высокую и совершенную идею Бога, что ее просто не с чем сопоставить во всей дохристианской неизраильской культуре.

Во всякой религиозной системе открытие Бога более или менее связано с созерцанием вселенной (ср. Рим 1, 19–20), но очень скоро это открытие затемняется заблуждением, когда дело доходит до попыток установить, как соотносятся между собой мир и Божество: натурализм, политеизм, идолопоклонство, пантеизм и т. п.для всех этих религиозных представлений становится камнем преткновения суждение о соотношении видимого мира с высшим Началом. Автор Книги Премудрости осознает, как трудно обнаружить ту точку, в которой они сходятся:

«Подлинно суетны по природе все люди, у которых не было ведения о Боге, которые из видимых совершенств не могли познать Сущего» (13, 1).

«Впрочем, они меньше заслуживают порицания, ибо заблуждаются, может быть, ища Бога и желая найти Его: потому что, обращаясь к делам Его, они исследывают и убеждаются зрением, что все видимое прекрасно» (13, 6–7).

Но на первой же странице Библии мы находим искусное повествование о сотворении мира, в котором перед глазами читателя предстает предельно четко очерченный образ Бога — единого, вечного, личного, трансцендентного, всемогущего, промыслительного.

Именно эта сокровищница религиозных идей, кратко изложенных в нескольких причудливых стихах книги Бытия, дает простодушному, необразованному еврейскому пастуху преимущество перед Платоном и Аристотелем, а нам, позднейшим читателям, предлагает не естественно-научную систему, а основы метафизики.

Библия и история

II) — Ветхий Завет не сможет удовлетворить и нашу историческую любознательность.

Хотя в Библии с начала до конца тянется длинный и разнообразный ряд исторических фактов, мы будем разочарованы в наших попытках найти какие-нибудь действительно интересные подробности. Напрасными, например, будут наши усилия восстановить по библейским данным хронологию эпохи, предшествующей Давиду: хлопоты эти словно вызывают добродушную и загадочную улыбку у всех этих чисел, кратных 40, как бы скандирующих век за веком в ритме человеческих поколений, пока почтенные страницы наполняются длинными списками неизвестных имен, спасенных от тысячелетнего забвения.

Итак, перед нами история, проходящая сквозь призму миросозерцания, совсем непохожего на наше. Эта призма что-то открывает, а что-то скрывает. И чем отдаленнее доходящие до нас события, вплоть до самых давних доисторических времен, тем более фрагментарно и скупо их отражение, так что становится уже невозможно установить, на какой срок они реально удалены во времени. Можно даже задать вопрос, не намеренно ли эти наиболее отдаленные события переданы сквозь ту же дымку символизма и поэзии, которая и заволакивает, и раскрывает конечные судьбы человеческой истории.

Побуждаемые требованиями нашего западного научного современного вкуса, мы рассмотрим характерные черты мировоззрения, которое передало нам эти воспоминания о далеком прошлом, чтобы попытаться найти то, что могло ускользнуть от сита библейской историографии и что нам, на самом деле, так интересно.

Но мы продолжаем утверждать, что, несмотря на эту странную манеру изложения исторических событий — и даже благодаря этой странности — история человечества и Израиля наполняется в Библии четко различимым религиозным смыслом. Грех, запятнавший род человеческий у самых его корней, проявляется, по мере развития общества так называемой библейской праистории (Быт 1-11), в своих социальных аспектах: убийство, угнетение, осквернение любви, политические раздоры. И вот Бог находит нужным вмешаться и постепенно отбирает среди народов группу людей, на которую возлагается долг пронести через века светоч веры в единого Бога и надежду на прощение и прославление.

Таким образом, библейская история, каково бы ни было ее литературное выражение, стала объективной рамой, в которую вставляется божественное Откровение истин о наших отношениях с Богом, нашем нравственном поведении и нашей судьбе в вечности.

Незавершенность и постепенность религиозных и нравственных наставлений в Ветхом Завете

III) — Мы не найдем в Ветхом Завете собрания религиозных и нравственных наставлений, органически выраженного в систематичной и окончательной формулировке. Кто-то, может быть, останется разочарованным в своем ожидании получить нечто вроде полного и цельного катехизиса. Но именно в этом кажущемся беспорядке и несовершенстве мы видим чудесный, единственный в своем роде факт и доказательство божественного происхождения Ветхого Завета.