Роузи Кукла - Париж между ног

• Название: Париж между ног
• Автор: Роузи Кукла
• Жанр: Эротика
• Год: 2014

По мотивам легенды создания одной из успешных международных компаний современной моды.

---

— И что? Она так всех? Так и называет…. И что, так вас с мамочкой вашей и перед всеми, так им всем и говорит, что вы …. Ой! Умора, ей богу! Хоть и грешно подумать, но как же она права!!!

— Вот я, интеллигентная дама, а должна сказать тебе, что русским простым языком можно так сказать, что в самую серединку попасть. Вот бы мне у той банщицы побывать и попариться?

— А давайте к ней съездим! — Предлагаю счастливо, потому что вижу, как мой рассказ отпускает напряжение и все подозрения в нашем непростом разговоре.

— Ну что Вы, милочка? Ну, куда там? Лучше Вы ее к нам попросите, и я для нее в нашем доме такую парную устрою!

— А что, у вас и парная есть?

— А как же? Знаешь что милочка, я так думаю, нам надо вместе с Вами сходить и попариться! Ты как, согласна?

— Согласна, только у меня …

— Не волнуйся, я все устрою и веники березовые, и пар, все как у твоей банщицы, да, кстати, а как ее звали?

Потом она оживилась и снова, как и раньше ко мне. Я поняла, что я самым чудесным образом, интуитивно, умело сама нашла дорогу к ней, и выхожу из нашего разговора, словно с минного поля.

— Ты не будешь возражать, если я еще пару своих знакомых девочек приглашу к нам на парок?

— Ну что Вы? Пожалуйста! А когда мы будем?

— Вечером, я думаю. Да кстати, насчет Кирюхиной?

— Антонина Ивановна! Ну, давайте же закончим на сегодня! А Вы говорили, что она должна была приехать? Не получилось у нее что — ли?

— Не знаю? Все выяснится, я думаю и очень скоро.

И на меня так внимательно посмотрела. А потом, расставаясь, когда я уже хотела просто выйти от нее и перевести дух, она сама встала, обняла и прижала мою голову к своей груди.

— Не обижайся, девочка моя. Ты умница, и в этом я еще раз убедилась! Иди и отдыхай, не держи на меня зла, и не подумай чего плохого, просто мне надо было понимаешь, еще раз убедиться, что ты настолько хорошая и невинная…

Оторвала внезапно, двумя пальцами требовательно и жестко приподняла мой подбородок и смотря прямо в глаза.

— Ты ведь девочка? Невинная и хорошая?

Это самый трудный момент в разговоре, но я, окрыленная своей временной удачей и победой в беседе, себе сама тут же установку такую поставила, что я невинная… Сама себе шептала, пока она мне в глаза смотрела, я себе.

— Невинная я, невинная девочка, я еще девочка, девочка я, правда, правда, сущая правда, перед Богом клянусь…

А потом, пока я шла к себе, то этот ее вопрошающий и чуть насмешливый взгляд у меня все время перед глазами.

Между лопаток все еще струится пот, мое лицо просто пылает. Ничего себе вопросики, вот как тут разговаривают? Но что же она хотела? Неужели все знала и проверяла? Ну и что теперь?

И опять перед глазами всплыли счастливые и радостные глаза Бленды, которые я не раз видела у себя между ног, когда она меня там целовала и язычком старалась, а сама все смотрела оттуда мне в глаза.

Бр…! Вот же черт! Бленда, Бленда…

Почему о ней

Почему я о ней все время? Ну что же, постараюсь вам все объяснить.

Дело в том, что я родом из таких мест, где уже от рождения мне предначертано было, где жить, с кем и как дальше расти, и чем пропитать в дальнейшей жизни. И все вокруг, так же, как и я, все словно в одной упряжке. А что для нас фабричных деток приготовила судьба? Да то же, что для наших родителей — работа, робота и еще много раз, и все работа! А как же мы, дети? А как у нас?

Все сама, маме некогда: попку сама подотри да и сопли вытри, хорошо, что мамочка платок положила в кармашек, а нет, так рукой и пошла, и затопала. У всех нормальных деток мама кто — мамочка родненькая, любимая и советчица первая, а у нас?

— Что надо, потом! Видишь, матери некогда, отец с работы голодный пришел?

Какие там вопросы? Все на потом. Главное — накормлена, сыта, не болею и хорошо, а вот с душой как быть? Ждали праздника, думали, что хоть на них будем вместе и всей семьей? Куда там!

Вообще заброшены, хорошо, если успеешь со стола что-то стянуть, а то…

— Так, ну как успехи? — Или перед пьяными. — А ну дочка, расскажи нам стишок!

И вот так, все между пьянками их, мамкиными и папкиными, мы и росли. А как же качели и карусели, как же наше счастливое детство?

Нет, мы и рады, свобода у нас! Ведь родители целый день на работах, а мы? Лето, ура! И куда вся детвора? На речку и давай там купаться!

А рядом уже эти, наши будущие сожители, и, может быть, и мужья. Расселись и пьют, как взрослые, и все с матюгами глядя на нас, комментируют, какими растем костлявыми да верткими. И так годика два, а потом уже слышишь, зовут и тебя…

Сначала подойди к ним, а не подойти ведь нельзя! Потом перед ними повернись туда-сюда. И что интересно, стоишь перед ними, а уже в голове что-то запретное вызревает и в животе словно вакуум образуется, особенно от их похвалы в твой адрес или просьбы их.

А что у них на уме? Ну, то же, что уже у тебя! И тут выпадает тебе шанс! Все поставлено на поверку!

Если ты согласна, то приседаешь, а дальше… и пошла, и понеслась… Смотришь, а ей-то всего только двенадцать, а уже на каблуках и с сигаретой в зубах, да рядом идет с ним, взрослым и наглым.

Но если набралась смелости и отвергла, шарахнулась от их унизительного предложения показать им ее…., то жди неприятностей.

Потом в школе, во дворе тебя начнут доставать, цеплять, издеваться. Куда тебе деваться? Ведь ты рядом с ними все время и не дай бог — в одной компании! Ну, о таких что говорить? Те пропали совсем.

Но что интересно, они так не думали, наоборот, важничали, задирали нос! И хотя мать ей, слышишь, орет вдогонку, что она б…., но она эту ее метку, как медаль себе на чуть выступающую и уже начинающую полнеть грудь. Раз и прицепит, а потом, когда уже все кругом пошло, все, от чего голова и пьяная сама и кругом, и что уже всю ее перепахали и уже куда-то подвозят, заводят и все то, что уже не лезет туда, тогда сюда и еще… Орет, уже хватит! Какой там!

Вот тогда я, такая, которая все отвергала и какую все пытались достать, склонить, зажать, изнасиловать, я, вырываясь от них, вижу, что я тогда в своем выборе оказалась права!

И я поступала, как меня воспитали урывками, то мама, то книги. Потому не далась, не пошла по рукам и в их компанию не попала, а избегала их, как черт ладана.

Вот тогда начинается моя первая, изнурительно долгая и первая хитрая игра. Игра за мое выживание в этой клоаке.

Особенно мне туго пришлось, когда остались с матерью, наедине только.

Не скажу, что я паинькой была, но в сознание мое, хотела я того или нет, как гвоздь вбивался этот предмет, этот их знаменитый, это тот, что у них всех в голове словно гвоздь сидел, а где-то и торчал. И уже все я знала и слышала с детства не музыку классическую, а классический мат и слова про них всех и мужских и женские и все на три, пять букв и всюду: мать, мать, мать…

И как? Я и книг-то своих не имела, а в библиотеке брала и сидела над ними каждую свободную минуту. То я плыла в Наутилусе, то вместе с Робинзоном, и все мне интересно! Не то, что дома и в школе, вокруг. Я читала и мечтала, что вот уеду, и стану такой же, как все они или как те красивые, и любящие смельчаков женщины. Ага, размечталась!

В сортире вижу страницы, вырванные из любимой книжки, что оставила на столе, потом еще. А потом библиотекарь отругала, что после меня книги портятся, страниц недостает, и вообще, не приходи и не проси этих книг! А мне же хочется! Мне необходимо, как воздух чистый, как глоток надежды и я к ней, своей однокласснице, с надеждой.

— Светлана, дай что-то интересное почитать? — Она моя одноклассница, но такая избалованная и у нее такая мать? Прости меня господи!

И дала! У них дома своя библиотека, книг, море по стеллажам. А ей, дочери их прилежной, все знакомо с детства и у нее синдром, как у тех девчонок, что с гвоздем в голове и в моем дворе. Она полезла и из-за книг вытащила мне.

— На, только ты никому, слышишь! — Читаю: «Эммануэль».

— Что это, такую книгу не знаю, о чем она?

— Читай, а потом мы с тобой побеседуем. Придешь? Приходи, только книгу никому, ни-ни!

Вы не станете смеяться? Я над этой книгой сидела и плакала! Она же наоборот, как она рассказала, читала и себе рукой помогала, а я? Что же я?

Мне тринадцать, прохода мне не дают, пристают, и я уже многое видела, знала. Потому что с малых лет видела то, чего нельзя детям и хотя бы дома, такого не должно у них быть. А тут кто? Мамка пьяная и мужики, и все они дома, целыми днями сидят, пьют и мою мать…

Ну, что говорить, видела я все или почти все, а выживать — то мне как-то надо! Стала исчезать, прятаться от них и тайком за ними подглядывать. И если бы не книги, о двух капитанах и юности Тани и всех других, так бы и выскочила к ним ноги расставив.

В то время я словно раздвоилась, надвое разошлась в понимании окружающего мира.

Одна я, эта та, что с книгами в дружбе и со слезами на глазах, что мечтает с героями и влюбляется.