Соломон Штрайх - Ковалевская

• Название: Ковалевская
• Автор: Соломон Штрайх
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1935

В настоящем издании представлен биографический роман о С.В.Ковалевской (1850-91), российском математике, первой женщине члене-корреспонденте Петербургской АН (1889).

---

Француженка брезгливо зажимает нос платком и на своем ломаном русском языке просит няню отворить форточку.

Няня обижается поведением и замечанием гувернантки, нехотя отворяет форточку, по, по выходе француженки из комнаты, закрывает ее и раздраженно говорит: «Вот что еще выдумала, басурманка! Стану я отворять форточку, чтобы господских детей перепростудить!» Сцена эта повторяется каждое утро, точно так же, как установленный нянею обычай кормления детей завтраком в постельках, неумытыми и нечесанными. Утомленные возней дети снова засыпают, а гувернантка долго ждет их в классной комнате. Потеряв терпение, француженка вбегает в детскую и, увидя своих учениц спящими, сердито говорит, что пожалуется генералу. «Ну и ступай, жалуйся, змея, — говорит няня по уходе гувернантки, — уж господскому дитяти и поспать-то вдоволь нельзя. Опоздала к твоему уроку! Вот велика беда! Ну и подождешь, не важная фря!»

Затем няня подметает комнату, поднимая целые облака пыли, вытирает детям: лица и руки мокрым полотенцем, одевает их и считает дело сделанным. Гулять она водила детей только в (исключительно хорошую погоду, а, большей частью сидела с ними в комнате, куда сходились горничные и другая прислуга. Тогда начинались разговоры и пересуды, к которым дети прислушивались с жадным и болезненным любопытством.

В первое время деревенской жизни Василий Васильевич с непривычного досуга стал присматриваться к детям. С изумлением открыл, что надзор за ними очень плох и воспитаны они скверно. Няню перевели на должность смотрительницы белья, уличенную в чем-то нехорошем француженку отослали в город, а, к детям пригласили новую гувернантку — англичанку.

После этого Василий Васильевич считал свой отцовский долг выполненным и мог подумать о себе самом. Пожив немного в Палибине, он перезнакомился с окрестными помещиками, стал часто выезжать в уездный город

Невель, где в клубе велась большая игра, и вскоре был признан лучшим кандидатом в губернские предводители дворянства. После избрания пришлось, конечно, отлучаться из Палибина надолго, и генерал мог уделять детям внимание лишь изредка. Елизавета Федоровна могла бы в деревне больше заниматься детьми, но не сумела использовать, в этом отношении свой досуг. Дочери поступили в полное ведение гувернантки-англичанки, родившейся в России, но сохранившей духовную связь со своей родиной и до конца жизни не умевшей привыкнуть к русским обычаям.

Старшая дочь Корвин-Круковских, Анюта, избалованная, самовольная, не признавала никакой дисциплины. К приезду в Палибино англичанки Анюта выровнялась в высокую, стройную, миловидную девушку, постоянно мечтала о роли блестящей светской барышни и страдала от условий деревенской жизни, которая не прельщала ее даже своими поэтическими сторонами. С гувернанткой она повела открытую борьбу, из которой вышла победительницей.

Читала Анна Васильевна без всякой системы, увлекаясь поочередно всеми модными вопросами эпохи, и превратилась в тоскующую барышню-отшельницу. Наконец, занялась философией. Семья видела ее только за обедом. Остальное время она проводила в своей комнате, где изучала Аристотеля и Лейбница и заполняла целые листы выписками и рассуждениями. «Никогда она ни к кому не подсаживается со своим рукоделием, — огорчалась сестра Елизаветы Федоровны, гостившая в Палибине в 1862 году, — никогда не принимает участия в прогулках. И только вечером, когда остальные сидят за карточным столом, она, погруженная в свои философские размышления, иногда большими поспешными шагами проходит через зал». Тетка считала непростительным, что родители допустили свою дочь избрать такой ложный и опасный путь- Иногда она заводила с Анютой серьезные или шутливые споры по этому поводу, но девушка не обращала! внимания на ее советы и продолжала поступать по-своему.

Положение младшей дочери Корвин-Круковских в семье было совершенно иное. Вся материнская нежность Елизаветы Федоровны, все инстинктивное стремление к ласке в течение первых семи лет ее замужества были направлены только на Анюту. Софу она почти не замечала.

Мисс Смит немного повоевала с Анютой, махнула на нее рукой и занялась исключительно Софой, которую перевоспитывала на английский лад с энергией, переходившей в ожесточение. Вся обстановка деревенской жизни палибинской семьи — разобщенность всех ее представителей, их постоянная занятость своими личными делами, огромные размеры помещичьего дома, — все благоприятствовало экспериментам англичанки. Отделив Софу от всех остальных домашних, ограждая ее, как от заразы, от влияния старшей сестры, мисс Смит установила для девочки определенный распорядок, который осуществлялся неукоснительно. Это дало впоследствии положительные результаты.

Ровно в семь часов утра, зимою и летом, осенью и весною, будили Софу. Первое время девочке трудно было вставать, но гувернантка разгоняла ее сонливость угрозой наиболее чувствительного для детей наказания — навешивания на спину бумажки с надписью «лентяйка» или с перечислением других провинностей. Софа вскакивает с постели, бежит к умывальнику. Горничная обливает ее ледяной водой, и у девочки захватывает дух от холода. Через секунду это сменяется ощущением кипятка, пробегающего по жилам, и после энергичного обтирания мохнатым, полотенцем Софа испытывает приятное чувство необыкновенной живучести и упругости.

Девочка кипит избытком молодой, здоровой жизни, ей хочется резвиться, поиграть с кем-нибудь, но приходится сесть за чайный стол сам-друг с проглотившей аршин англичанкой. Софа пытается пошутить с Маргаритой Францевной, но больная печень не располагает гувернантку к веселости. Она строго напоминает своей воспитаннице, что пора перейти к урокам и что. во время занятий смеяться не полагается. Учение начинается полуторачасовыми музыкальными упражнениями, которые сопровождаются выстукиванием гувернанткой такта, охлаждающим чувство софиной жизнерадостности. За музыкой следуют другие уроки, проходящие для Софы в тоске одиночества, после того как Анюта перестала учиться вместе с ней.

Большую роль сыграл в детском развитии Софьи Васильевны брат ее отца, Петр Васильевич. Он был старший в [роде, но не проявлял обычного, в таких случаях в дворянских семьях властолюбия. Напротив, был добродушен, непомерно уступчив и совершенно пренебрегал имущественными интересами. Вследствие этого все смотрели на него как на чудака и фантазера и помыкали им. После смерти жены П. В. Корвин-Круковский передал свое большое имение единственному сыну, выговорив себе незначительную ежемесячную сумму. Оставшись без определенного дела, он часто приезжал в Палибино и гостил там неделями. Приезд его всегда считался праздником.

Ф. Корвин-Круковская (70-е годы)

В. В. Корвин-Круковский (70-е годы)

Дядя Петр Васильевич читал запоем и долго просиживал в палибинской библиотеке. С жадностью поглощал он газеты, поступавшие туда раз в неделю, и потом долго сидел и обдумывал: «что-то нового затевает этот каналья Наполеошка?» Кроме политики, П. В. Корвин-Круковский интересовался также научными открытиями, особенно в области модного тогда естествознания. Найдя в каком-нибудь журнале описание нового важного открытия в области естественных наук, дядя заводил об этом разговор после обеда. «А читали ли вы, сестрица, что Поль Бер придумал? — обращается он к Елизавете Федоровне. — Искусственных сиамских близнецов понаделал. Срастил нервы одного кролика с нервами другого. Вы одного бьете, а другому больно. А, каково? Понимаете ли вы, чем это пахнет?» После этого в гостиной начинается жаркий спор. Елизавета Федоровна и старшая дочь присоединяются к Петру Васильевичу. Гувернантка, мисс Смит, по свойственному ей духу противоречия, почти всегда начинает доказывать неосновательность и даже греховность описываемых опытов. А Василий Васильевич изображает из себя скептического, насмешливого критика, подчеркивая в своих высказываниях слабые стороны спорящих. Софья Васильевна долго помнила, какую бурю подняли в Палибине две статьи французского журнала: одна — об единстве физических сил (отчет о брошюре Гельмгольца), другая — об опытах Клод-Бернара над вырезыванием частей мозга у голубя.

Наряду с политикой и научными открытиями дядя Петр Васильевич увлекался также романами, описанием путешествий и историческими статьями. Всем прочитанным он немедленно делился со своей младшей племянницей и таким образом приохотил Софу к чтению. Но чтение это носило такой же бессистемный характер, как чтение и научные разговоры самого дяди. Забравшись в библиотеку, где на столах и диванах были разбросаны соблазнительные томики иностранных романов или книжки русских журналов, к которым гувернантка запретила девочке прикасаться, Софа жадно глотала одну книгу за другой. Боясь гувернантки, которая посылала туда Софу не для чтения, а для, игры в мяч, девочка иногда из предосторожности делала несколько ударов мячиком, чтобы мисс. Смит слышала, что ее воспитанница играет, как ей приказано. Большей частью хитрость удавалась, но раза два гувернантка накрывала Софу на месте преступления. Тогда, как и вообще после всякой важной провинности, мисс Смит посылала Софу к отцу с приказанием самой рассказать ему, как она провинилась.