Константин Шеметов - Ослик Иисуса Христа

• Название: Ослик Иисуса Христа
• Автор: Константин Шеметов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-93682-961-1

Сотрудник оборонного НИИ допускает в своей диссертации критику политического режима. Его увольняют из армии, лишают воинского звания и отправляют в психиатрическую клинику. Он чудом спасается и вскоре бежит в Великобританию, где делает успешную карьеру учёного. Между тем, увлечение наукой и продолжающийся в России произвол наводят учёного на одну мысль. Не то чтобы спасительную, но позволяющую хотя бы надеяться на близкие перемены: он намерен ускорить эволюцию своих бывших сограждан (этих «осликов», на которых кто только не катался – от Иисуса Христа до президента с Патриархом). Как и предыдущая работа автора («Магазин потерянной любви») роман написан в ироничной манере. Вместе с его героями мы заглянем в будущее, прокатимся из Москвы в Улан-Батор, посетим Лондон, полуостров Ямал и побываем на Марсе. Узнаем о новых технологиях, переживём любовную драму, вернёмся в прошлое, а там и вовсе потеряем ход времени.

---

В понедельник Ренар не спешила с работы – всё равно возвращаться. Они назначили свидание на 22:00 как раз у «Миллениума». Так что ей перейти мост, и она там. Ингрид разобрала почту, ответила на важные письма – предстояла очередная выставка, и дел, в общем, хватало.

На этот раз она представляла творчество аборигенов: австралийцев, народностей Океании и русских чукчей. По ней – так совершенная бессмыслица: всё та же резьба по дереву, изделия из кожи, камня и так называемый «транспорт» (доисторические средства передвижения, до сих пор используемые дикими племенами в быту). С транспортом, правда, более-менее. Ингрид планировала весьма внушительный показ. Полинезийский катамаран, к примеру, лодки аборигенов Микронезии (дибенил – лодка с парусом из листьев пандануса, валаб – большая весельная лодка, каноэ «попо», бамбуковый плот), санки чукчей, муляжи оленей, собак и т. п. Отдельной культурой дикарей в её списке значились также сараи для лодок (фарау, варау, хорау, фалау, халау, вхарау – у разных народностей по-разному).

Что и говорить, добрая половина аборигенов и поныне не знали ни велосипеда, ни колеса – и ничего, обходились. Более того, аборигены чувствовали себя вполне здоровыми и счастливыми. Вот только с чукчами неурядица. Из-за суровых холодов и недостатка пищи те регулярно прибегали к добровольной смерти. Обычное явление среди чукчей, если верить этнографам. Не зря, видно, и сегодня Россия занимает первое место по числу самоубийств. Может и правда всё дело в климате? Хотя нет, в Скандинавии тоже не подарок, однако ж люди там умирать не торопятся. Ингрид как-то изучала этот вопрос. А взять, к примеру, южные страны с авторитарным режимом – снова беда: статистика по Кубе и Венесуэле немногим отличается от российской.

Основной причиной самоубийств, как известно, является разочарование в жизни, и чем эта жизнь неустроенней, тем выше уровень суицидов.

Как тут не вспомнить фрагмент Осликовой диссертации, где он размышляет о своей несовместимости с Эльвирой Додж. По его мнению их разделяли идеологические мотивы. Генри словно предчувствует скорый арест. А были бы они с Додж оба либералы (или оба коммунисты – не суть), то и ареста могло бы не быть. И не было бы диагноза со слабоумием. И любили бы они друг друга долго и счастливо.

В качестве иллюстрации Ослик приводит «незыблемую дружбу» (как он выражается) двух братских народов – народов России и Венесуэлы (север и юг, в своём роде чукчи и полинезийцы, Путин и Чавес).

Путин и Чавес

Весной 2010 года неподалёку от Смоленска разбился самолёт президента Польши Леха Качиньского. Погибли все пассажиры, в том числе и сам Лех Качиньский.

«Но что удивляться? – вопрошает Ослик. – Ведь ясно же: вероятность мягкой посадки такого самолёта, да ещё направляющегося к мемориалу „Катынь“, ничтожна. Вот он и разбился субботним пасмурным утром: прощайте, Лех Качиньский.

(Во всём виноват Иосиф Сталин, солдат не отвечает за дурной приказ, какая жалость.)

Словно Эльвира потерялась, и я наткнулся бы на неё лишь где-нибудь к пяти часам у здания ВГИКа на улице Пика, – продолжает Генри (совсем ещё юный диссертант, безнадёжно влюблённый в свою Додж). – Вильгельм Пик – немецкий коммунист. Впрочем, и Леху Качиньскому предлагали из-за тумана сесть в Москве. Но, нет (Эльвира стянет волосы в пучок и вдруг услышит, как о скульптуру Андрея Тарковского ударяется ветер, производя шум пустыни). „Сяду в Смоленске“, – ответил Лех и разбился».

Иными словами, Ослик подозревал, что катастрофа была устроена специально, исходя из идеологических разногласий между двумя странами (у Москвы давние счёты с Польшей). Зато у Москвы нет разногласий с Венесуэлой. За несколько дней до катастрофы русский премьер отправился в Каракас навестить единомышленников, а заодно и следы замести (тщательное планирование теракта – залог успеха).

«Словно страус в катынском лесу, – пишет Генри, – Путин спрятал голову в землю и прибыл в Каракас. Допустим, президент Венесуэлы – кенгуру. В аэропорту Каракаса страус и кенгуру едва сдерживали слёзы радости – вот что бросалось в глаза. Четыре тысячи польских офицеров, расстрелянных НКВД в сороковом, чуть ли и сами не плакали.

(„И что они так радуются?“ – спросит Эльвира у Андрея Тарковского. – „Не знаю, – ответит тот. – Тяжёлый, непроглядный туман сошёл на землю“.)

Так вот, попав в этот „непроглядный туман“ у военного аэродрома „Смоленск-Северный“, самолёт Леха Качиньского будто пропал».

Ингрид Ренар не единожды перечитывала данный фрагмент Осликовой работы, полагая, что именно здесь и кроется главная ошибка Генри: он чересчур увлекался допущениями. Из-за этих «допущений» у него собственно и были проблемы с властью, не сомневалась Ингрид. С другой стороны, Генри – учёный, а учёные всегда что-нибудь допускают.

«Но что на самом деле притягивает офицера госбезопасности в Карибский бассейн? – задаётся вопросом Ослик (этот без пяти минут пациент психиатрической клиники), и тут же отвечает. – Торговля оружием, что ж ещё? Добавим к этому разработку нефти, ядерные технологии и автомобили ВАЗ (лучшие автомобили в мире). Мне так и видится этот автомобиль со страусом и кенгуру на переднем сидении. Страус и кенгуру неистово кричат, размахивая триколором и управляя как придётся. Машина несётся на полной скорости, подскакивая на ухабах и оставляя за собой облако чёрной пыли. Помех словно и нет. Да и какие тут к чёрту помехи?

Отсутствие искажений в атмосфере – вот несбыточная мечта астронома. Но ведь страус и кенгуру – не астрономы. Они не глядят в звёздное небо, да и неба над ними нет. „Господь сам себе Бог“, – смеялся мой дедушка и был прав: любая мечта, возникающая у страуса в голове, тут же становится реальностью. Иными словами, автомобиль ВАЗ мог обогнать кого хочешь».

К концу рассказа лидеры России и Венесуэлы объездили полстраны. Они много чего повидали. Их радушно встречали местные жители и на радостях предлагали последнее: кто еду, кто одежду, да мало ли что? Ничего не жалко, только бы взглянуть на русский автомобиль. Тот наконец остановился, и теперь ВАЗ можно было осмотреть со всех сторон и в деталях.

– Ёб твою мать, вот это машина! – вскричал Уго Чавес, дрожа всем телом и крепко стискивая своими лапищами древко русского флага.

– Машина что надо, – ответил Путин.

Сзади сидели Фидель Кастро в пижаме, Иосиф Сталин и лик Господа нашего – Иисус Христос. Друзья и знать не ведали о печали. Лишь ангелы (из катынского леса) всё кружили вокруг ни с чем – незаметные и неслышные.

Впечатляющая сцена. Персонажи из русского автомобиля и ангелы над ними прочно поселились в сознании Ингрид. И всё же она воспринимала эту историю скорей как шутку. Довольно злую, зато точно отражающую позицию автора. Как вообще могло такое случиться, что Ослика упрятали в дурдом лишь за слова? Слова, по её убеждению, не могут быть поводом для наказания. Вы можете соглашаться с ними или не соглашаться, но дурдом – это уж слишком. С другой стороны, психбольница – не тюрьма, так что поди докажи – наказание это или нет. Любой кастро ответит «нет», а любой качиньский «да». Может, в этом противоречии как раз и заключается сущность современного искусства?

Может и так. Во всяком случае, надо бы побольше расспросить Ослика о его рукописи. Шутка ли сказать – полжизни человек пишет, а никакой популярности как не было, так и нет. Но что он сам об этом думает, и думает ли? Секрет популярности, насколько она знала, кроется отнюдь не в смешении жанров и не в уникальном стиле. Здесь явно что-то другое.

«Великие мастера прошлого, – нашла она как-то у Мишеля Уэльбека в „Карте и территории“, – признавались таковыми, если предлагали своё собственное ви́дение мира, последовательное и новаторское одновременно». И дальше: «Художников ценили ещё выше, если их ви́дение мира казалось исчерпывающим и создавалось впечатление, что оно приложимо ко всем без исключения предметам и ситуациям, реально существующим и воображаемым».

Хотя и тут всё не просто, подозревала Ингрид.

Быть современным и занудным, к примеру, – ужас какой! Лучше уж бамбуковый плот – Ренар вернулась к предстоящей выставке и мысленно улыбнулась. Взять того же Эмиля Сиорана. «Что ещё может нормально восприниматься, так это моралист и человек настроения», – писал он в своём дневнике, разочарованный Шопенгауэром.

В 21:30, закончив с документами, Ингрид выключила компьютер и выглянула в окно. Выставка обещала быть скучной. Лондон светился огнями. Предстоящее свидание с Осликом тревожило её, и чем дальше, тем больше. Она закрыла офис, сдала ключи. Может, сбежать? Позвонить Генри, сочинить предлог, отменить встречу и дело с концом? Ренар вышла на улицу и поднялась на мост. Интересно, он спас Собаку Софи? И если Таня Лунгу – собака, то кто в таком случае она сама? Эльвира, Наташа, Ослик – насколько значима роль этих русских в жизни Ренар?