Александр Амфитеатров - Чортушка

• Название: Чортушка
• Автор: Александр Амфитеатров
• Жанр: Драматургия

«Театръ представляетъ площадку во дворѣ, предъ главнымъ барскимъ домомъ въ селѣ Волкоярѣ. Лѣто. Барскій домъ старое растрелліевское зданіе, въ родъ дворца, выходить на сцену только огромнымъ арочнымъ подъѣздомъ своимъ. Насупротивъ подъѣзда – нѣчто въ родѣ гауптвахты или каменной будки при заставѣ, скучное желтое, казенное строеніе александровской эпохи. Это контора. Въ глубинѣ опрятныя, щеголеватыя дворовыя службы и высокая литая рѣшетка – фигурный чугунъ – дремучаго, запущеннаго сада. Ворота въ садѣ растворены. Изъ-за деревъ видать причудливый куполъ какой-то увеселительной постройки и промшенную крышу старой бани…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

---

Князь. Кажется, никогда и былъ таковымъ.

Опрашивая народъ, проходить къ службамъ; видно, какъ онъ бредетъ между ними, съ Муфтелемъ.

Лавр. Иван. (Хлопоничу). Темный человѣкъ Давыдокъ. Едва-ли не изъ ухорѣзовцевъ. Слыхали про атамана Ухорѣза? На Немдѣ станами стоялъ…

Олимпіада. Его военная команда разбила. A шайка разбрелась. Около того времени и Давыдокъ y насъ объявился.

Лавр. Иван. О немъ насъ не только исправникъ изъ губерніи запрашивали.

Серафима. Князь отписался.

Хлопоничъ. Лихъ отписываться князь!

Лавр. Иван. Такихъ шпилекъ начальству въ бока насажаетъ, до Питера занозъ не перетаскать!..

Хлопоничъ. Это y него, прямо въ родѣ болѣзни стало, превредную страстишку завелъ: принимаетъ подъ свою защиту всякій подозрительный сбродъ.

Лавр. Иван. Только поссорься съ земскою полиціей, a ужъ князь не выдастъ. Поддержитъ. Волю ненавидитъ, удаль любитъ. Мнѣ, говоритъ, нищій разбойникъ спорѣе богатаго мужика.

Олимпіада. Вотъ и теперь съ Москвы прибѣжалъ Конста, сынъ Матрены-Слобожанки… Видать, что не съ добромъ пришелъ парень: полиція загнала… A князь приказалъ его за садовника взять.

Серафима. Ужъ это за материны заслуги.

Отходить съ Хлопоничемъ.

Левонъ. Чортъ ты, Давыдокъ! Дьяволъ! Лѣшій болотный!

Михайло. Ну?

Левонъ. Безъ вины подъ розги ложишься!.. Ужъ наше горькое дѣло! Холопское! A ты вѣдь бѣглый – почитай, что вольный!

Князь y садовыхъ воротъ встрѣтилъ Зину и Матрену и съ неудовольствіемъ возвращается, сопровождаемый ими.

Михайло (Замахнулся на Левона). Убью!..

Лавр. Иван. Тише, демоны! Съ ума сошли? У князева крыльца завели драку!

Михайло. A онъ незамай!

Левонъ. Чортъ бѣшеный! Право, чортъ! Кидается, ровно я ему брюхо отъѣлъ…

Михайло. А ты зачѣмъ волею дразнишь? Не люблю… Ежели человѣкъ въ несчастьи… Я за волю-то, можетъ, людей убивалъ… Сволочь!

Уходить.

Князь. Ну, да… ну, да… прекрасно…

Зина. Я, папенька, только поздравить съ праздникомъ.

Князь. Какой праздникъ? что за праздникъ? Кому нужны праздники? кто варить въ праздники? Ну-ну-ну… благодарю… вотъ тебѣ…

Даетъ деньги.

Зина. Благодарю васъ, папенька…

Князь (смотритъ съ неудовольствіемъ). Какая ты большая!

Зина. Неудивительно: мнѣ восемнадцать лѣтъ.

Князь. Восемнадцать лѣтъ?.. Уже! Скверно! Скверно! Ну-ну-ну… Тамъ все для тебя… Муфтелю велѣно… Хорошо. Прощай. Хорошо.

Зина. Позвольте братца повидать?

Князь. Чего тамъ?

Зина. Я только ручку поцѣлую…

Князь. Хорошо. Иди.

Зина. Пойдемъ, мама Матрена.

Идетъ къ подъѣзду.

Лавр. Иван. (съ почтительнымъ состраданіемъ, вполголоса, но твердо). Боковымъ крыльцомъ пройти извольте, съ параднаго не велѣно васъ допущать.

Матрена (вспыхнула). Да, что ты, батюшка…

Лавр. Иван. Для васъ же-съ… предупреждаю, чтобы безъ ослушанія…

Зина. Да, да. Благодарю, Лаврентій… Мама Матрена, пойдемъ.

Уходятъ за уголъ.

Князь (говорить тѣмъ временемъ съ Хлопоничемъ. Оторвался, отъ разговора и смотритъ на дочь). Не могу… И дочь, и хороша, и на меня похожа, не могу… Противна… Какъ въ колыбели ее увидалъ, комкомъ краснымъ, тогда сразу противна стала. И вотъ теперь, большая уже… Не могу.

Хлопоничъ. Ваше сіятельство?

Князь. Что?

Хлопоничъ. Осмѣлюсь почтительнѣйше спросить: какъ изволили рѣшить относительно моей симбирской деревни?

Князь. Дорога… Семьдесятъ тысячъ просишь… большія деньги.

Хлопоничъ. Ваше сіятельство! Вы имѣніе знаете: вдвое стоить…

Князь. Хоть и не вдвое, a семидесяти тысячъ стоить. Да, рѣшиться, братецъ, не могу: деньги велики.

Хлопоничъ. Развяжите душу, ваше сіятельство!

Князь. Спѣшишь?

Хлопоничъ. Сыновей дѣлю.

Князь. Хорошо. Я спрошу… посовѣтуюсь…

Хлопоничъ. Помилуйте, ваше сіятельство!.. Кого вамъ спрашивать? Вы сами все на свѣтѣ лучше всѣхъ знаете.

Князь. Духа спрошу, столъ стучащій. Какъ онъ скажетъ о твоемъ имѣніи, такъ тому и быть.

Хлопоничъ. Слушаю, ваше сіятельство.

Князь. Сегодня же вечеромъ. Первымъ вопросомъ твое желаніе поставлю. Улыбаться, кажется, изволишь?

Хлопоничъ. Смѣю ли я?

Князь. Спиритизмъ великая сила. Знаніе! Понимаешь ты?

Хлопоничъ. Слушаю, батюшка, ваше сіятельство. Какъ вамъ угодно.

Князь. Единственное знаніе, которое нужно человѣку… Да! О томъ, что тамъ, за перегородкою… Понимаешь?

Хлопоничъ. За перегородкою-съ?

Князь. О, дуракъ! За перегородкою между здѣсь и тамъ, – на тотъ свѣтъ.

Хлопоничъ. Да-съ, если на тотъ свѣтъ… конечно.

Князь. Живыми тѣлесными глазами не заглянешь черезъ эту перегородку, какъ ни становись на ципочки. Человѣческій разумъ ничтожество. Онъ – до стѣны. A за стѣною – дудки! безсиленъ! Покойная моя княгиня Матрена была дура, но она теперь знаетъ, что тамъ. A я и не глупъ, да стою въ потемкахъ, предъ запертою дверью. Догадки, теоріи лопаются, какъ мыльные пузыри. Евреи говорятъ правду: въ раю оселъ умнѣе мудрѣйшаго изъ нашихъ мудрецовъ. Поговорилъ бы я теперь съ Матреною Даниловною… много охотнѣе, чѣмъ съ живою.

Хлопоничъ. Поговорите, ваше сіятельство! Покойница была добра ко мнѣ. Она вамъ хорошее для меня посовѣтуетъ.

Князь. Я часто звалъ ее, но до сихъ поръ она не приходила.

Хлопоничъ. A сегодня вы еще позовите.

Князь. Позову.

Хлопоничъ. По моемъ дѣлѣ спросите?

Князь. Спрошу.

Хлопоничъ. Въ первую очередь?

Князь. Въ первую очередь. (Пишетъ въ записную книжку). Видѣлъ? Вопросъ первый; «взять ли мнѣ за себя симбирское имѣніе Хлопонича?»

Хлопоничъ. Нижайше благодарствую вашему сіятельству.

Князь подзываетъ Лаврентія Ивановича и, опираясь на его руку, поднимается на лѣстницу.

Хлопоничъ. Красавицы! Слышали? Вопросъ первый: «взять ли?»

Олимпіада. А, если первый, то мы на первое и отвѣтимъ: «взять!»

Раздается нѣсколько спиритическихъ стуковъ.

Хлопоничъ. О, чортъ! Какъ вы это?

Олимпіада. Секретъ.

Серафима. Только сережки изумрудныя, которыя условлено, пожалуйте выдать на руки.

Олимпіада. Теперь же, до сіянса!

Серафима. Да-съ, до сіянса!

Олимпіада. И мнѣ тоже бархатъ обѣщанный.

Хлопоничъ. Все будетъ, кралечки. Ежели выгоритъ мое дѣло, не пожалѣю прибавить сто рублей.

Серафима. Не очень-то расщедрились: сами семьдесятъ тысячъ ухватить норовите.

Хлопоничъ. Сторгуемся!

Олимпіада. Только чтобы до дѣла! Послѣ дѣла съ васъ взятки гладки.

Серафима. Ученыя!

Олимпіада. Вы приходите сейчасъ въ мою комнату: тамъ и отдадите.

Серафима. Честнѣе всего.

Хлопоничъ. Удивительный человѣкъ князь! Въ Бога не вѣритъ, въ ученыхъ не вѣритъ, a въ дѣвокъ щелкающихъ увѣровалъ…

Уходитъ въ контору.

Зина и Матрена показываются изъ-за угла.

Зина. Здравствуйте, Олимпіада Евграфовна.

Олимпіада. Ахъ, Зиночка! Здравствуйте.

Подаетъ руку.

Серафима (также). Здравствуйте.

Матрена. Какая она тебѣ Зиночка, песъ?

Зина. Мама Матрена, оставь.

Матрена. Ошалѣла ты, барская барыня? Залетѣла ворона въ высокія хоромы!

Олимпіада. Ежели ихъ крестили Зинаидою, то – кромѣ Зиночки – какъ же ихъ въ ласковости назвать?

Матрена. Не смѣешь ты, ничтога, барышнѣ ласковость оказывать. Хамка! Княжна она для тебя! Ваше сіятельство!

Зина. Мама Матрена, оставь.

Серафима. Скажите пожалуйста!

Олимпіада. Вы, тетенька, не кричите! Отъ крика пользы нѣтъ, только уши пухнуть.

Серафима. Мы вамъ ничего дурного не сказали, a въ вашемъ положеніи надо быть скромнѣе, и горячиться – ни къ чему.

Олимпіада. Вы знаете, какъ относится князь къ княжнѣ.