Андре Бринк - Мгновенье на ветру

• Название: Мгновенье на ветру
• Автор: Андре Бринк
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-280-01435-4

Андре Бринк — один из нескольких южноафриканских писателей, пользующихся мировой известностью. Роман «Мгновенье на ветру» — среди его лучших. Сюжет его несложен: белая женщина и африканец волею обстоятельств вынуждены проделать длительное, чрезвычайно трудное путешествие по Африке теперь уже далекого прошлого. Постепенно между ними зарождается любовь, которую ждет трагический конец. Их отношения, чисто личные, хотя и с общественной подоплекой, обрисованы с большой психологической глубиной.

---

— А может быть, все-таки доедем? — с волнением, но нерешительно спрашивает Элизабет.

— Сударыня, а где же тогда я буду ночевать? Ведь мне в Капстаде не у кого остановиться.

— Мы можем дойти отсюда пешком, — говорит Адам. — Ведь город — рукой подать. Хотите?

— Не знаю, право. — Она вдруг растерялась. — Мы так близко. Всю дорогу я не чаяла доехать, а сейчас вдруг…

— Я понимаю. Но ведь не ночевать же на дороге, — говорит Адам.

Она глядит на него, спрашивая взглядом. Он чуть заметно кивает головой в сторону моря. Она не сразу понимает, что он задумал, но соглашается. Ей кажется, что ноги у нее налиты свинцом, на желудке тяжесть, ее подташнивает.

— Если хотите, я, так и быть, отвезу госпожу, — покорно предлагает Януарий.

— Нет, — говорит она, — не надо, мы пойдем пешком.

— А госпожа не заблудится? Там столько домов.

— Не беспокойся. — Элизабет слабо улыбается. — Ты забыл, я ведь там родилась и выросла.

— Ну тогда конечно, сударыня. — Он роется в ящике под козлами и достает оттуда кусок вяленого мяса. — Возьмите на дорогу. Это ведь только кажется, что город рукой подать, на самом деле до него еще идти и идти. Проголодаетесь и перекусите.

— А тебе осталось? — спрашивает Элизабет.

— Нет. Да мне и не надо. Приеду утром на базар и куплю чего-нибудь.

— Не надо, Януарий, — говорит она. — Я привыкла подолгу обходиться без еды.

— Как же так, сударыня, ведь вы — женщина.

— Оставь мясо себе, Януарий. Мы обойдемся.

— Старый раб с благодарностью кланяется.

И вот они пускаются в путь. На этот раз у них нет никакой поклажи, нет даже маленького узелка и каросс. Им ничего не надо. Они в молчании идут среди кустов молочая. Как странно, они опять одни.

Вечность назад я ехала этой дорогой, отправляясь в путешествие, и со мной было два крытых фургона, две упряжки по десять волов в каждой и еще двенадцать волов про запас, четыре лошади, восемь собак, пятнадцать кур, шесть готтентотов, Херманус Хендрикус Ван Зил, Эрик Алексис Ларсон. И вот я возвращаюсь одна. Бедный Эрик Алексис Ларсон. Бедный Херманус Хендрикус ван Зил. Вы оба не выдержали встречи с женщиной. Неужто я действительно несу в себе проклятье?

…Город хорошо спланирован, пересекающиеся под прямым углом улицы широки, но мостовая ничем не вымощена, в этом и нет надобности, так как земля здесь твердая. Большинство улиц обсажено дубами. Названий улицы не имеют, кроме одной — Гееренграхт, на ней стоит дворец, а перед дворцом — площадь. Дома, построенные по большей части в одном стиле, красивы и просторны, однако не выше двух этажей; многие из них снаружи оштукатурены и побелены, некоторые выкрашены в зеленый цвет — любимый цвет голландцев. Лучшие дома в городе сложены из местного синеватого камня, который добывают каторжники в карьерах острова Роббен. Дома, как правило, покрыты темно-бурым тростником (Restio Tectorum), который растет в сухих песчаных местах. Он прочнее соломы, но тоньше и более ломок. Этот кровельный материал получил в Капстаде такое широкое распространение, видимо, потому, что свирепствующий в этих краях знаменитый юго-восточный ветер-«убийца» срывает более тяжелые крыши и причиняет неисчислимый ущерб и жертвы…

Как только фургон исчез за кустами молочая, они свернули с дороги направо и двинулись к морю. Подкрадывались сумерки. Над головой пролетела розовым облаком стая фламинго, они держали путь в сторону болота за Чертовым пиком.

Снова я на берегу, куда море выкинуло меня в ту ночь вместе с обломками плота и где я заново родился на свет. «Круг должен замкнуться, — сказала ты. — Чего бы нам это ни стоило…»

Был отлив, крошечные волны тихо набегали на мокрый песок, пахло водорослями и бамбуком. Они шли по луке залива у самой кромки воды, не оставляя следов. Темнело. Ночь была безлунная. Начали выступать звезды. Зажегся Южный Крест, шесть звезд Кхусети, стал виден Млечный Путь, звезды осыпали все небо.

Держась за руки, ни от кого не прячась, подошли они к подножью склона, на котором раскинулся город. Волны лизали им ноги, и вода в этот теплый вечер была ледяной. Горели желтые огоньки вдали, тускло светились освещенные лампами окна. Что это, неужели музыка? Наверное, во дворце бал, офицеры в шитых золотом мундирах танцуют с дамами в нарядных платьях с кринолинами и в пудреных париках, благоухают розы, рабы разносят на серебряных подносах привезенное из Франции бургундское в хрустальных бокалах… Нет, наверное, ей почудилось, никакой музыки нет. Вот море действительно шумит и плещет, ракушки шуршат под ногами — эти звуки не могут обмануть.

Дальше идти не надо. По-прежнему держась за руки, чтобы не потерять друг друга в темноте, они поднялись на берег и сели на мягкий сухой песок, прогретый за день жарким солнцем.

Помнишь ночь, когда нас выследили львы? Какой огромный мир лежал тогда вокруг нашего крошечного лагеря. Обезумев от голода, львы прыгнули через колючую ограду прямо на огонь, все смяли, сокрушили, угнали перепуганных волов в ночь и одного сожрали. Те же звезды были тогда над нами.

Элизабет и Адам сидели рядом. Им не хотелось говорить, да слова были и не нужны. Тишина подавляла.

Помнишь день, когда я спустилась к речке, где ты купался, и ты вышел ко мне обнаженный? Ты заставил меня посмотреть на тебя с уважением, признать в тебе человека. Как я боялась тебя и желала, как боялась себя. Какая странная, непостижимая сила во мне живет? Какой скрытый даже от меня самой неизведанный мир?..

И еще был день, когда во дворце устроили бой быков и перед началом священник читал молитву. Бык был полон сил и жизни, под атласной кожей играли мускулы, а потом все превратилось в кровавое месиво вперемешку с песком и навозом. И я ушла домой, чувствуя, что очистилась, освободилась от всего, что меня мучило.

Сейчас мы как скелет змеи — мы сбросили все временное, тленное.

Она сама начала его ласкать, так тихо, бережно, что он и не заметил, как под ее руками возникла жизнь. Потом он прошептал:

— Сними свою одежду.

Они не видели друг друга, ночь была совсем темна. Но они снова были наги, чужая одежда была отброшена прочь. Он обнял ее, и ее руки снова с нежностью коснулись его тела. Потом она опрокинула его на спину и отвела стремящиеся к ней руки. Он понял и согласился. Странно, но оба почему-то чувствовали, что сегодня он должен подчиниться ее ласкам.

Любовь? Близость и ночь.

И в ней, и в нем откуда-то из глубины их существа поднимался могучий вал прибоя. Я хочу навеки сохранить в себе каждое твое прикосновение, навеки сохранить в себе тебя. Что бы ни случилось потом, этот миг принадлежит нам, он будет с нами до конца.

Как прекрасна смерть.

— Аоб… — прошептала она, прижимаясь щекой к его щеке.

Мы лежим с тобой так тихо, но в этот миг мы снова проходим весь назначенный нам путь.

Кто ты? Ты самое дорогое, что есть у меня в мире, но что я знаю о тебе?

Как только начало светать, они сбежали к морю, и едва не задохнувшись от обжигающего холода, принялись окачивать друг друга водой и плескаться. Потом, стуча зубами, выскочили на песок, дождались, пока их обсушит солнце, оделись и пошли к подножью Львиного хребта, где он будет ждать ее в роще среди кустов, так они решили. Она пойдет одна и все заранее устроит, а потом вернется за ним. Ведь осталось только закрепить свободу, которую он получил давно.

Зимой в нашу пещеру вбежал детеныш антилопы, спасаясь от стужи, а может быть, от хищников. Но ты убил его. Потом убил собаку. А наш ребенок? Что будет с ним? Нужно научиться жить после того, как предал. Ты говорил мне: «Это мясо, это пища, без нее мы умрем». Я не хотела ее есть, но потом все-таки ела вместе с тобой. Наверное, иначе нам было бы не выжить. И ты был прав во всем, с начала до конца.

А дальше, наверное, было так. Он час за часом сидел в зарослях молочая, терпко пахнущих на солнце, глядел на лениво ползущие облака. Они сгустились и закрыли своей шапкой вершину, поднялся ветер, стал крепчать, расти, ломать ветки деревьев и кустов, среди которых он прятался.

А потом сквозь шум ветра до него донесся лай собак, лошадиное ржанье… все ближе, ближе… И он в тревоге, замирая от волнения, поднялся на ноги.

И поднявшись, увидел людей, которые шли к нему из далекого города, за их спиной была высокая гора, вокруг ревел ветер. Он стал искать среди людей ее, но не нашел — ее не было. Что с ней случилось? Он ничего не понимал. А потом вдруг понял и сразу покорился. Ведь иного и быть не могло, все было предопределено заранее.

Сложив на груди руки, он спокойно стоял на разгулявшемся ветру и ждал солдат, которые приближались к нему верхом со сворой псов.

В душе у него была тишина и ясность. Он знал: сейчас они спросят, как спросила она в самом начале: «Кто ты?»

Что ж, пусть, думал он, ловя открытым ртом ветер. Никто не отнимет у нас мир, который живет в нас, даже мы сами. Но, боже мой, боже, какой долгий путь нам с тобой предстоит. Нет, не надо думать о том, что нас ждет, надо верить.