Андрей Малыгин - Гонзаго

• Название: Гонзаго
• Автор: Андрей Малыгин
• Издательство: ТЕРРА—Книжный клуб
• Жанр: Проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-275-02106-6

Роман «Гонзаго» написан в 2006 году и публикуется впервые. Это вторая книга из дилогии, рассказывающая о похождениях приближенных князя тьмы Воланда в наше время. События происходят весной 2002 года.

---

— Да ладно, Семеныч. Хватит скрипеть! Чего ты опять со своими проповедями навязался, как в церкви архиерей. Ты это брось. Это ты раньше в школе учителем был и разную историю наивной мелюзге растолковывал, а сейчас ты такой же бомж, как и я. И на хрена мне твои проповеди сдались. Я тебе дело говорю, а ты опять со своим нытьем, как камень на шею вешаешь. Не хочешь, не надо. Какое дело мне до этих тварей четвероногих, мы и так с тобой, как в войну какую живем. Ни дома, ни семьи, никого, ничего не осталось, сами как бездомные собаки. — И он грязно и зло выругался при этом. — А кто меня пожалел, когда меня напоили — опоили и вытряхнули на улицу эти поганые хмыри из дома ни за что, ни про что? Скажи? Кто за меня тогда заступился? А? А у тебя история как будто получше? Ну где, скажи, была та самая заботливая власть, которая должна была нас с тобой от всяких злодеев защищать? Чего рожу-то воротишь? А? Мы с тобой люди, и никому оказались не нужны, а ты хочешь, чтоб я сам сдох, а этих четвероногих больше бы, чем себя пожалел… — И он снова сердито заругался.

Они еще некоторое время о чем-то друг с другом препирались и все время наблюдали за лежащим под деревом псом. Наконец, когда поблизости никого не оказалось, более молодой бомж встал с лавочки и направился прямиком к лежащей под деревом собаке.

При приближении парня пес настороженно поднял голову и внимательно на него посмотрел.

— Ша-арик, Ша-арик, — фальшивым голосом начал приговаривать парень, зыркая глазами по сторонам. — Хорошая собачка, умная собачка… А может, ты совсем и не Шарик, а Тузик… или Бобик, или вообще какой-нибудь там Дружок? А? Так мне нетрудно, я тебя и Дружком назову. Дружок, Дружок, — позвал парень собаку, но пес на кличку не среагировал.

Парень вытащил из сумки недоеденный бутерброд с колбасой, понюхал его, аппетитно облизнулся и, кинув его собаке под нос, начал медленно к ней приближаться, постоянно приговаривая:

— Хороший пес, голодный пес… На вот, пожуй хлебушка с колбасой. Такая вкуснятина-а, черт бы меня побрал! — И парень опять пару раз аппетитно облизнулся. — Федя нежадный, Федя поделится с тобой и последним…

Пес посмотрел равнодушно на обгрызенный бутерброд и снова положил на лапы кудрявую голову, спокойно поглядывая на бомжа.

— Молодец, Шарик! Молодец, Дружок! Не куса-ается… умница. Хорошая собака, добрая собака, — приближаясь, приговаривал бомж. — Не надо Федю кусать, Федя Подклетов хороший, он тебя щас быстренько и к хозяину пристроит. А без хозяина-то, ох, как плохо, Шарик, без хозяина совсем пропащее дело, Дружок. — И с этими словами он ловко накинул собаке на шею петлю, сделанную из обрывка бельевой веревки, и с довольной физиономией потащил за собой. — Ну вот и порядок. Ну вот и пивко почти что у Феди в кармане. А Семеныч дурак. Полный дурак! Хрен ему на постном масле, а не пиво теперь. Он еще об этом пожалеет. Сто раз пожалеет. Он еще ко мне на брюхе потом приползет… Просить будет…

Парень повернулся в сторону сидящего на лавочке напарника и, помахав грязной рукой, довольный, крикнул ему на ходу:

— Ну вот и все, а ты боялась. Покедова, Семеныч, извини, но на банкет пригласить не могу. Трусам пригласительные билеты не выдают. А мы вот немного расслабимся, погудим в удовольствие.

Парень, довольный своей иронией и тем, что у него все так легко получается, быстро зашагал в близлежащий переулок к небольшому заброшенному парку, где еще лет двадцать назад по вечерам играла веселая музыка, а на танцплощадке было не протолкнуться. Собака послушно семенила за ним. С каждым новым шагом его все больше и больше распирала веселость, и он, усмехаясь, распалял сам себя:

— Ну и Семеныч, струхнул историк… Видали, полные штаны наложил, плешивый сапог! И чего испугался, дурак, какой-то хилой кудрявой собачонки. А че ее бояться-то? И че она, зараза, сделать может мне, Федору Подклетову? — И он дернул со злостью за веревку. — Иди, иди. У Федора Подклетова и не такие хлюпики еще по струнке ходили. А то вот влеплю с размаху пинка промеж ног, и, как миленькая, вперед сама полетишь. — И он зло и грязно заругался.

Но перед самыми воротами в заброшенный парк пес, как будто почуяв неладное, вдруг заупрямился и начал упираться изо всех сил. И тут Федор Подклетов уж и вовсе рассвирепел.

— Ах, ты тварь поганая! Ты чего кобенишься?! Хочешь мне праздник сегодня сорвать?! Да я с тебя лучше шкуру спущу, но этому не бывать ни за что! — Он дернул, что есть силы, за веревку, и они оба очутились на территории парка, где больше не было видно ни единой живой души.

В это самое время собака снова заупрямилась и нипочем не желала продвигаться вперед. Веревка натянулась, но не поддалась ни на один сантиметр. Словно за что-то зацепилась.

— Ах, ты так! — в бешенстве заорал Подклетов. — Ну, я тебе сейчас покажу! Я тебя сейчас проучу, тварь ты неблагодарная!

Он нагнулся к земле, где валялся погнутый металлический прут, судорожно схватил его в руку и резко повернулся к собаке, чтоб ударить ее, но… вместо маленького пуделя рядом увидел гривастую морду огромного льва!!!

Гнев мгновенно сменился диким ужасом на его лице. Волосы встали дыбом, рот приоткрылся, обнажив гнилые почерневшие зубы, а глаза буквально повылезали из орбит. Он на какое-то мгновение замер каждой клеткой своего организма, а потом, очевидно, непроизвольно, но сильно дернул за кончик поводка, оказавшегося на шее у царя зверей. Это движение крайне не понравилось льву, потому как он недовольно тряхнул своей громадной головой и, дико и холодно сверкнув голодными глазами, низко и страшно зарычал. При этом парень отчетливо разглядел в пасти у зверя здоровенный шершавый язык, просто кошмарные желтые клыки и даже ощутил его смертоносное дыхание. У Подклетова просто все оборвалось внутри, а в мозгу тут же кто-то отчаянно и трагически закричал: «Мама родная! Ведь это же смерть моя! Ужасная, страшная смерть! Неужели я для этого только и родился?! Но я не хочу быть съеденным этой кошкой! Не хочу!!!»

Дальше все произошло как-то само по себе. Парень просто с фантастической скоростью бросился к ближайшему дереву и мгновенно вскарабкался на недосягаемую для зверя высоту. Брюки и куртка при этом у него превратились буквально в лохмотья. Кожа на локтях и коленях была ободрана до крови о грубую древесную кору, а на штанах проступило большое мокрое пятно.

Зверь тут же кинулся за Подклетовым и попытался тоже взобраться наверх, но не удержался и прямо на громадных когтях скатился вниз. Он попробовал проделать то же самое еще пару раз, но у него опять ничего не получилось. От неудачи хищник ужасно рассвирепел, встал на задние лапы и, страшно рыча от бессилия, начал рвать когтями непослушную древесную кору. Но у Подклетова уже подсознательно стукнуло в голове, что он остался в живых и льву до него не добраться ни за что. От охватившей его радости и сильного возбуждения он дико и громко закричал:

— Ах-ха-ха-ха! Врешь, не возьмешь, гад, Подклетова, не возьмет!. Ha-ко вот, выкуси, кошатина лохматая! Черта с два тебе, а не ужин, дикая рожа! Не на того напала, поганая хищная тварь. Мы еще поживем, поживем и хлебушек белый пожуем, — а сам продолжал при этом взбираться все выше и выше…

Стволы у деревьев начали темнеть, а тени постепенно размываться, когда доктор Гонзаго с Валерием Ивановичем Шумиловым вышли, наконец-то, на улицу. Было видно, что оба находились в приподнятом расположении духа. Не успели они сделать и нескольких шагов по направлению к бульвару, как к ним тут же подлетел черный пудель Роберто и, радостно потявкав, улегся прямо у ног хозяина.

Шумилов не удержался, и, наклонившись, дружелюбно потрепал собаку по спине.

— А-а-а, какой хороший пес, какой красивый и умный пес. Ну, давай, давай будем знакомиться…

— Но вообще-то должен заметить, Валерий Иванович, — проговорил Гонзаго, — что вы с ним уже давно, правда, заочно знакомы.

Шумилов, поправив рукой очки, непонимающе поднял голову.

— Не совсем понимаю вас, доктор. Когда же это могло случиться, если я увидел его лишь только сегодня? И никогда раньше видеть не мог. Ну, во всяком случае припомнить сейчас не могу… Ох, доктор, вы меня опять начинаете интриговать.

— Интриговать? Ну что вы, ни в коем разе, — шутливо отпарировал Гонзаго. — А вы вспомните трость мессира. Как она выглядела. Я имею в виду ее верхнюю часть, набалдашник. Ну, вспомнили? Тогда вам все сразу же станет ясным и понятным.

— Ну, конечно же, помню. Как не помнить! Она хорошо была описана еще у Михаила Афанасьевича Булгакова. Откровенно говоря, тогда, в прошлый раз при встрече с вашим шефом, именно она и натолкнула меня на догадку, на правильную мысль, кто он такой на самом деле… Так вы хотите сказать, что вот этот самый пудель… Роберто и является… прообразом того… набалдашника в виде головы пуделя на трости мессира?

— Скажу вам по секрету, что вы совершенно правы. Все так и есть, — хитро сверкнув глазами, подтвердил Гонзаго. — Этот самый и никто другой.