Александр Беляев - Том 4. Властелин мира

• Название: Том 4. Властелин мира
• Автор: Александр Беляев
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1963

Александр Беляев – один из основоположников жанра научной фантастики в нашей стране. Прикованный к постели, писатель жил в изумительном мире, созданном его воображением. Силой своей фантазии он рисовал будущее, предвосхищая возможность дальнейших открытий и новых достижений. Из пятидесяти научных предвидений Беляева многие сбылись или принципиально осуществимы, и только три считаются ошибочными.

Четвертый том собрания сочинений содержит романы «Властелин мира», «Вечный хлеб» и «Человек, потерявший лицо».

Иллюстрации художника Б. Алимова.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Это объяснение казалось ему наиболее правдоподобным, хотя где-то в подсознании он и чувствовал, что обманывает себя: разве не мог он уйти вместе с Эммой?

Эльза откинулась на спинку и только тихо сказала:

– Отто!..

Наступило молчание. В душе Зауера шевельнулось что-то похожее на жалость. Но тотчас промелькнула мысль: лжет, притворяется, как всегда. И он стал говорить с раздражением:

– А чего же вы от меня ожидали? Недоставало, чтобы я согласился играть роль чичисбея, как это водилось когда-то в Венеции!.. Официальный друг дома! От этой почетной должности отказываюсь. При вашем богатстве найдутся другие охотники. А меня увольте. Эмма Фит с неба звезд не хватает, миллиардами не ворочает, вся ее душа состоит из одной простенькой пружинки, но эта девушка сумеет быть честной женой.

Эльза не возражала, склоняя голову все ниже, как под ударами бича.

Зауер поднял портфель.

– Зауер беден, но Зауера нельзя купить за пятьдесят процентов прибавки к жалованью! Простите, меня ждут.

И, преувеличенно любезно раскланявшись, он вышел. Шаги его четко отдавались в огромном зале.

Эльза сидела как пришибленная. Бой часов привел ее в себя.

Она вздрогнула:

– Пять часов. Как поздно!

Сгущались зимние сумерки.

Эльза вышла в зал и огляделась по сторонам. Случайно ее взгляд скользнул по роялю; вдруг ей захотелось играть. Она подняла крышку инструмента, уселась и заиграла.

Ей казалось, что еще никогда она не играла с такой охотой…

Вдруг она вздрогнула.

Прямо перед собой она увидела лицо Штирнера. Когда он вошел?.. Он стоял, прислонившись к роялю, и глядел на нее. Его лицо было бледнее обыкновенного, серьезно и печально. Тонкие губы нервно вздрагивали.

Эльза вскрикнула и прекратила игру.

– Играйте, прошу вас! – сказал он искренне и просто. Эльза, оправившись от испуга, продолжала. Он некоторое время внимательно слушал игру, а потом медленно и тихо стал говорить: – Как прекрасно вы играете! Это «Лебедь»? «Лебедь» Сен-Санса… Говорят, лебедь поет перед смертью… Но лебеди живут долго, очень долго, и преждевременно умирают только смертельно раненные. Неужели и вы ранены? Кем? Разве стоит он того, чтобы из-за него умирать?

– О ком вы говорите? – спросила Эльза, переставая играть и опуская руки на колени.

– О нем, о Зауере! Разве это секрет?

В Эльзе заговорила гордость женщины.

– Господин Штирнер, – сухо сказала она, поднимаясь из-за рояля, – я вас прошу не вмешиваться в мои личные дела!

– Да ведь это и мои личные дела, фрейлейн Эльза, ведь вы знаете, что я люблю вас!

– Но вы знаете, что я не люблю вас.

– В этом, увы, все несчастье… мое и ваше, да, да, и ваше, хотя вы и не понимаете этого. Как бы все было великолепно, если бы вы любили меня! Если бы вы сами полюбили меня, – многозначительно сказал Штирнер.

– А как же иначе можно полюбить?

Штирнер не ответил.

– Послушайте, Эльза, давайте поговорим серьезно. В этом рационализированном зале негде даже присесть… Пройдемте в зимний сад, прошу вас!

Они уселись на той же скамье, на которой только что сидела Эльза.

– Вы прошли тяжелую школу и знаете жизнь, – начал Штирнер. – Вы знаете, как трудно красивой бедной девушке честно заработать кусок хлеба. Теперь вы богаты. Но и богатство имеет свои неприятности. Для мужчины вы становитесь приманкой вдвойне. На красоту очень часто зарятся донжуаны и ловеласы, на богатство – подлецы и проходимцы. Вы не гарантированы теперь, что ваш избранник будет любить вас, а не ваше богатство. Что ожидает вас тогда? С Зауером кончено. Вы одиноки. Посмотрите на вещи трезво. Почему бы мне и не стать вашим мужем? Вы не любите меня. Но, говорят, наиболее счастливые браки те, где сватом бывает не любовь, а разум. Вы можете полюбить меня позже, такие случаи нередки… И потом… У меня огромное дело, грандиозные планы, а ваше отношение ко мне связывает меня, не дает возможности развернуться во всю ширь, отдаться всецело работе… В последний раз говорю вам: решайте!

Эльза отрицательно покачала головой.

– Нет, нет! – поспешно сказал Штирнер. – Не говорите мне сейчас ничего. Обдумайте все спокойно, взвесьте мое предложение и дайте мне ответ… сегодня у нас четверг… в воскресенье вечером, в шесть часов. Это последний срок!

Поклонившись, Штирнер вышел.

Часы гулко пробили шесть.

XI. Несостоявшееся свадебное путешествие

Наутро Эльза проснулась с давно уже покинувшей ее ясностью мысли. Ей надо было решить – принять ли предложение Штирнера или отказать ему. Почему ей непременно надо было решить это, она не интересовалась. После утреннего завтрака Эльза уселась в своем любимом уголке зимнего сада, перед аквариумом, чтобы принять окончательное решение.

Однако ей помешали. Вошел слуга и доложил, что ее ожидает в приемной Оскар Готлиб, который очень просит принять его.

«Оскар Готлиб? Откуда он взялся?» – подумала Эльза. Целый рой мимолетных воспоминаний о судебном процессе промелькнул в ее памяти.

Эльза спустилась в приемную второго этажа.

Навстречу ей с низким поклоном шел старик, в котором она не сразу узнала брата покойного банкира. Оскар Готлиб похудел. Он отпустил окладистую седую бороду вместо небольших бачков. Лицо стало длиннее, щеки впали, а мешки под глазами увеличились. Но перемена коснулась не только внешности. Во всей его позе и жестах чувствовалась какая-то пришибленность и приниженность, глаза беспокойно бегали.

– Приношу мои извинения за беспокойство, – сказал он, целуя Эльзе руку, – только крайняя необходимость принуждает меня к этому…

– Прошу вас, – указала Эльза на кресло.

Они уселись. Оскар Готлиб вздыхал, вертел в руках шляпу и молчал. Несколько овладев собой, он заговорил нетвердым голосом:

– Я, право, не знаю, как начать… Прежде всего позвольте уверить вас, что я совершенно примирился с совершившимся фактом… Совершенно… Но самый факт неожиданного лишения наследства поставил меня в необычайно затруднительное положение. Дело в том, что уже после смерти брата и… после вашего отказа от наследства я совершил… я заложил свое имение… Что делать? Молодежь так жадна на развлечения… Большой город… Наряды… Столько соблазнов… Да и хозяйство надо было поправить. Обязательство было краткосрочное. Не думал же я, что вы перемените свое решение и все так обернется! Это я говорю не в упрек, а так, в пояснение. И вот теперь, через неделю, имение пойдет с молотка за неуплату долга. И я разорен… Разорен окончательно, на старости лет, с кучей детей на руках… Их у меня пятеро да жена-старуха…

– Какова же сумма вашего долга?

Оскар Готлиб замялся.

– Большая, солидная сумма, по моим средствам, конечно. Двести тысяч…

Эльза подумала:

– Будьте добры подождать, я сейчас дам вам ответ.

Готлиб не ожидал, что все устроится так просто, и стал заранее горячо и униженно благодарить.

Эльза прошла через комнату личного секретариата, в которой никого еще не было, хотя в этот час занятия уже начинались.

«Странно, – подумала Эльза, – что бы это значило?» И она вошла в кабинет Карла Готлиба, где теперь постоянно работал Штирнер. Здесь она застала его.

– Штирнер, сюда явился Оскар Готлиб…

Штирнер поднял брови:

– Нашелся? Или воскрес из мертвых? Ну что ж, лучше поздно, чем не вовремя. Что ему надо?

– Он просит денег… Его имение продают с молотка.

– Сколько?

– Он говорит, что имение заложено за двести тысяч.

Штирнер поморщился.

– Врет! Имение со всем инвентарем не стоит ста тысяч. Песок да кочки. Дадим ему сто тысяч, и пусть проваливает!

– Послушайте, Штирнер, я все-таки чувствую себя невольной виновницей его несчастий, и потом… он так жалок… Ему нелегко было явиться сюда. Дайте ему двести тысяч… Пожалуйста!

Штирнер рассмеялся:

– Пожалуйста! Это великолепно! Глава банкирского дома почтительнейше просит своего приказчика! Фрейлейн Глюк, все принадлежит вам, и ваше слово – закон. Мое дело маленькое: вертеть колесо и исполнять приказания начальства.

Он быстро подписал чек на двести тысяч, положил чековую книжку в стол и запер на ключ.

– Вот чек.

– Благодарю вас.

– Опять! Когда вы научитесь быть хозяйкой?

Эльза вышла из кабинета и протянула Готлибу бумагу:

– Вот чек на двести тысяч…

Оскар Готлиб взял чек трясущейся от волнения рукой и стал вновь благодарить и извиняться.

– Пожалуйста, не благодарите меня, – смущенно ответила Эльза, – лучше расскажите мне, что с вами случилось. Куда вы пропали после судебного заседания?

Они опять уселись.

– Болел… болел, да, и очень странной болезнью. Когда я вышел из суда, меня вдруг охватила боязнь людей и стыд… Мне стыдно было показаться им на глаза… Вы знаете, что портреты всех участников судебного процесса печатались во многих газетах. И мне казалось, что каждый встречный, каждый проезжающий извозчик, даже мальчишки указывают на меня пальцами и говорят: «Вот человек, лишенный братом наследства за неблаговидный поступок!» И так как никто не знал, в чем состоит этот неблаговидный поступок, то каждый мог думать, что ему угодно: может быть, я совершал подлоги – делал на векселях подписи брата, а может быть, и покушался отравить его. И я бежал… – Старик вздохнул. – Да, я много пережил горьких минут, фрейлейн… Бежал я совсем недалеко. Меня искали по всему свету, а я жил в этом же самом городе. Я укрылся в надежном месте, у своего старого, одинокого друга. «Если ты выдашь тайну моего пребывания хоть одному человеку, я покончу с собой», – сказал я ему. Но об этом не надо было и говорить, он не выдал бы и так.