Алексей Гастев - Поэзия рабочего удара (сборник)

• Название: Поэзия рабочего удара (сборник)
• Автор: Алексей Гастев
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1971

В настоящий сборник вошли произведения А. К. Гастева из его художественных и научно-публицистических книг, а также некоторые статьи из периодических изданий. Сборник составлен таким образом, чтобы читатель смог получить разностороннее представление о Гастеве – революционере, поэте и видном деятеле в области организации труда.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Пострадали десять окрестных кварталов. Всюду были выбиты окна от сотрясения земли и воздуха.

В «Рабочем дворце» рухнул потолок, и хоть никого не убил, но наделал немало несчастий.

Толпа входила и заполняла заводские мастерские. На минуту казалось, что собираются тысячи, чтобы притянуть к ответу страшного ночного стального колдуна.

Когда колонна была прокована и кран отнес ее в приготовленное ложе, из толпы вырвался настойчивый крик: «Да объясните же!»

Крик был подхвачен…

На станину молота по лестнице моментально поднялся один из наших, в синей блузе, и уже поднял руку для жеста, как его перебили:

– Имя, фамилия! Откуда?

Перебили и сами замерли, ждут ответа.

– Строительный слесарь я… фамилия моя Васильев. У нас на заводе Васильевых триста двадцать пять… Я – один из них…

– По существу говори!

– Начинаю по существу. Этот молот, на котором я стою, одна из лучших трибун всего света. Я вам объясню, слушайте.

– Десять лет тому назад этот молот прибыл к нам на завод. От вокзала до завода было тогда версты четыре по разным улицам и переулкам. Нашей железнодорожной ветки тогда еще не было. Надо было молот двигать с «Дубинушкой». Вот эту станину мы двигали три месяца и днем и ночью. Целое лето мы не давали спать нескольким кварталам. Припевы к «Дубинушке» были не особенно приличные, и вся знать из нашего района перебралась из-за этого на дачи…

Устанавливали и собирали молот два месяца.

Мы его испробовали.

Он ударил один раз, разбудил всех спящих, выбил окна в домах и повалил колокольню.

Нам больше не дали ковать…

Но знаете, – время пришло.

Пришло время торжества.

Вот первая колонна нашего здания.

Эта колонна будет всажена в землю. Надо еще отковать двадцать таких колонн. В глубинах они будут опираться на бетоны. На колоннах вырастет непотрясаемое здание… Для него не будут страшны не только удары: здание не будет разрушено даже землетрясением…

– Что за здание, черт возьми? – не утерпели в толпе.

– Здание наше– «Рабочий дворец».

– Но вы же вашим чертом-молотом разбили потолок нашего дворца.

– Чудаки. Вы ошиблись, вы поторопились. Рабочий дворец – вот он, вот этот великан-завод. Но вот что: я слово передаю… ему, вот этому оратору.

Он дружески похлопал рукой по станине молота и быстро спрыгнул по лестнице в толпу.

Жерло печи открылось, как занавес… Печь изрыгла новую, раскаленную добела колонну. Подхваченная краном, она поплыла по заводу, затопив его градом искр и сразу накалив его воздух.

Кран положил колонну на наковальню, и молот опять начал тешиться своими лязгами и ударами.

Первые клокоты кончились.

Сейчас разразятся новые удары.

И люди насторожились. Весь завод заковала тишина, у всех замерло сердце…

Молот срывался, и у всех освобождался вздох.

Молот выпускал лишний пар, и все мы через радостные перебои сердца отдавали жадно захваченный воздух.

Был момент, когда колонна чуть было не рухнула: мы знали, что пожар всего здания был бы неминуем, мы тогда ничего не видели, кроме молота. За него, за его железные замыслы мы думали, за его удары чувствовали, мы с ним вместе верили, вместе с его тревожным дрожанием мы надеялись. И когда перед ударами вызывающе блестели его цилиндры, казалось, – весь завод пронизывался новой металлической волей, и среди железных громад и над человеческой толпой молот рос, угрожал, строил замыслы… Молот все передумал, он все рассчитал, он… перемучился за свои удары.

Перемучился и… ринулся.

От размеренного удара он перешел к рокоту, удары догоняли друг друга и перешли в непрерывный гром.

Завод как будто тронулся…

Толпа встала в торжественные шеренги.

Отряд молодых женщин вышел вперед с зелеными хвоями и разбросал их кругом по заводу. Дети поднялись на балки и стропила и закружились воздушными хороводами. Горны подняли огненные веера на сажень кверху и приоткрыли невиданные театры, по рельсам въехали в завод, задыхаясь, локомобили и паровозы, остановились как вкопанные и своими гудками грянули гимн, который был слышен за десять верст.

Вся черная громада, вся тысяча тысяч подняла руки кверху и кричала наперебой: «Поэта, поэта нашему оратору!»

Быстро спустился кран.

Перевернул колонну.

Она забрызгала раскаленным металлом.

В заводе бушевал новый день…

Молот замолк.

А крейсера открыли новую беспримерную пальбу.

«Мы посягнули»*

Кончено! Довольно с нас песен благочестия.

Смело поднимем свой занавес. И пусть играет наша музыка.

Шеренги и толпы станков, подземные клокоты огненной печи, подъемы и спуски нагруженных кранов, дыханье прокованных крепких цилиндров, рокоты газовых взрывов и мощь молчаливая пресса – вот наши песни, религия и музыка.

Нам когда-то дали вместо хлеба молот и заставили работать. Нас мучили… Но, сжимая молот, мы назвали его другом, каждый удар прибавлял нам в мускулы железо, энергия стали проникла в душу, и мы, когда-то рабы, теперь посягнули на мир.

Мы не будем рваться в эти жалкие выси, которые зовутся небом. Небо – создание праздных, лежачих, ленивых и робких людей.

Ринемтесь вниз!

Вместе с огнем, и металлом, и газом, и паром нароем шахт, пробурим величайшие в мире туннели, взрывами газа опустошим в недрах земли непробитые страшные толщи. О, мы уйдем, мы зароемся в глуби, прорежем их тысячью стальных линий, мы осветим и обнажим подземные пропасти каскадами света и наполним их ревом металла. На многие годы уйдем от неба, от солнца, мерцания звезд, сольемся с землей: она в нас и мы в ней.

Мы войдем в землю тысячами, мы войдем туда миллионами, мы войдем океаном людей! Но оттуда не выйдем, не выйдем уже никогда… Мы погибнем, мы схороним себя в ненасытном беге и трудовом ударе.

Землею рожденные, мы в нее возвратимся, как сказано древним, но земля преобразится: запертая со всех сторон – без входов и выходов! – она будет полна несмолкаемой бури труда; кругом закованный сталью земной шар будет котлом вселенной, и когда, в исступлении трудового порыва, земля не выдержит и разорвет стальную броню, она родит новых существ, имя которым уже не будет человек.

Новорожденные не заметят маленького низкого неба, потерявшегося во взрыве их рождения, и сразу двинут всю землю на новую орбиту, перемешают карту солнц и планет, создадут новые этажи над мирами.

Сам мир будет новой машиной, где космос впервые найдет свое собственное сердце, свое биение.

Он несется…

Кто остановит пламя тысячи печей-солнц, кто ослабит напор и взрывы раскаленных атмосфер, кто умерит быстроту маховиков-сатурнов?

Планеты бешено крутятся на своих осях, как моторные якоря-гиганты. Их бег не прервать, их огненные искры не залить!

Космос несется…

Он не может стоять, он родится и умирает, снова родится, растет, болеет и опять воскресает и гонится дальше…

Он достигает, он торжествует!..

– Упал, упал!

Тонет… Отчаялся…

Но огонь плавит все, даже тоску, даже сомнение, даже неверие.

И снова жизнь, клокотанье, работа!

Будет время, – одним нажимом мы оборвем работу во всем мире, усмирим машины. Вселенная наполнится тогда радостным эхом труда, и неизвестно где рожденные аккорды зазвучат еще о больших, незримо и немыслимо далеких горизонтах.

И в эту минуту, когда, холодея, будут отдыхать от стального бега машины, мы всем мировым миллионом еще раз, не то божески, не то демонски, еще сильнее, еще безумнее посягнем!

«Мы вместе»*

Я живу в самом лучшем городе мира. Работаю в самом большом знаменитом заводе. Но утром, когда я еду воздушной дорогой с одной окраины города на другую, я вижу над этим городом большие города, а в городах бушуют и ревут невиданные фабрики и заводы.

Чьи они? Эти города, машины, железные пути и поднебесные постройки?

Я не могу прочесть издалека ни одной вывески, но из поезда видно, как мои товарищи, одетые в голубое, белое, коричневое, работают тысячами около тысяч машин, верстаков, тисков и сооружений.

А в стороне, где шумит город-проспект наших владельцев, всё играют, всё играют, всё кутят.

Они играют и проигрывают миллионы.

Мы едем по мосту, пересекая проспект.

И из вагона целой толпой кричим им в заплывшие лица:

«Продолжайте, господа!»

Они гордятся и говорят друг другу речи, пишут стихи и поют хвалебные дифирамбы. И все про то, что эти заводы, горы угля, дороги, это все – их, это принадлежит им… Они ликуют от радости.

А мы опять:

«Продолжайте, господа!»

Наш поезд мчится, нам хочется еще быстрее рвануться вместе с ним к заводам.