Федор Сологуб - Том 1. Тяжёлые сны

• Название: Том 1. Тяжёлые сны
• Автор: Федор Сологуб
• Издательство: Интелвак
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-93264-022-7, 5-93264-023-5

Впервые осуществляется издание Собрания сочинений Федора Сологуба, в котором с наибольшей полнотой представлено наследие одного из вождей русского литературного модерна, выдающегося прозаика, поэта и драматурга Серебряного века.

В первом томе публикуются роман «Тяжелые сны» (1895) и два цикла рассказов – «Земные дети» (1894–1898) и «Недобрая госпожа» (1899–1907).

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Рассказ Мотовилова произвел на общество впечатление очень веселого и милого анекдота.

– Расчесала! – вкусно и сочно сказал Андозерский.

– Воображаю, – кричал казначей, – какая у него была рожа!

– Да-с, – продолжал Мотовилов, – тут же на улице, при товарищах, товарищи хохочут, а ему и больно и стыдно.

– Верх безобразия, – брезгливо сказал Логин, – эта таска на улице, и смех мальчишек, гадкий смех над товарищем, – какая подлая сцена!

Все неодобрительно и сурово посмотрели на Логина. Вкусова воскликнула:

– Вы уж слишком любите мальчиков!

– А по моему мнению, – сказал Мотовилов, – весьма нравственная сцена: мать наказала своего ребенка, – это хорошо, а смех исправляет. Зато он у нее по ниточке ходит.

Логин улыбнулся. Странная мысль пришла ему в голову: смотрел на полу седую бороду Мотовилова, и почти неодолимо тянуло встать и дернуть Мотовилова за седые кудри. Голова кружилась, и он с усилием отвернулся в другую сторону. Но глаза против воли обращались к Мотовилову, и глупая мысль, как наваждение, билась в мозгу и вызывала натянутую, бледную улыбку. И вдруг волна злобного чувства поднялась и захватила. Он вздохнул облегченно, глупая мысль утонула, унося с собою бледную, ненужную улыбку.

«Убить тебя – доброе дело было бы!» – подумал он. Его глаза загорелись сухим блеском. Резко сказал:

– Ваша теория имеет одно несомненное преимущество: это – последовательность.

– Очень рад, – иронически ответил Мотовилов, – что сумел угодить вам хоть в этом отношении.

В это время в дверях показалась Анна. Шелест ее светло-зеленого платья успокоил Логина.

«Как глупо, подумал он, – что я чувствую злобу! Негодовать на филинов, когда знаешь, что солнце все так же ярко!»

И отвечал Мотовилову спокойно и мягко:

– Нет, извините, мне вовсе не мила такая последовательность. Я привык чувствовать по-другому… У всякого свои мысли… Я не думаю переубедить…

– Совершенно верно, – сухо сказал Мотовилов. – У меня уж сивая борода, мне не под стать переучиваться.

После этого разговора общество окончательно убедилось в том, что отношения Логина к Лёне нечисты.

– Какое бесстыдство! – говорила потом Свежунова, когда Логин был в другой комнате. – Сам проговорился, что этот мальчишка доставляет ему у довольствие.

– Воображаю, – сказала Сазонова, – какое это удовольствие. Хорош гусь!

В компании мужчин – конечно, тоже в отсутствии Логина, – Биншток уверял, что уже давно известно, какие именно штуки проделывает Логин с мальчишкою и что ему, Бинштоку, это известно раньше всех и доподлинно: он сам-де это видел, то есть чуть-чуть не видел, почти совсем застал. По этому поводу Биншток рассказал, довольно некстати, как в Петербурге одна барыня завладела им на Невском проспекте и целую неделю пользовалась его услугами, а потом уплатила весьма добросовестно. Рассказ Бинштока вызвал общий восторг.

Подстрекаемый успехом Бинштока, Андозерский вдохновился и сочинил, что у Логина была очень молодая и очень красивая мать, весьма чувственная женщина.

– Ну, и вы понимаете?

Негодующие сплетники восклицали хором:

– Однако!

– Это уж слишком!

– Гадость какая!

– И вот, представьте, – продолжал фантазировать Андозерский, – один раз отец их застал!

– Вот так штука!

– Енондершиш, се тре мове!

– Воображаю!

– Положение хуже губернаторского!

– Мать – хлоп в обморок. Отец – пена у рта. А сын прехладнокровно: ни слова, или я выведу на чистую воду ваши шашни с моей сестрой! Ну, и отец сбердил, можете представить! – тихими стопами назад, а вечером жене брошку в презент, а сыну – ружье!

Раздался громкий хохот, посыпались восклицания:

– Вот так семейка!

– Ай да папенька!

– Переплет!

– Конечно, господа, – озабоченно сказал Андозерский, – это между нами.

– Ну, само собой!

Глава двадцать пятая

Обед, шумный, веселый, для Логина тянулся скучно. Пили, ели, говорили пошлые глупости. Даже с Анною не пришлось говорить сегодня. Мотовилов обратился к Логину с вопросом:

– Ну, а что вы намерены, Василий Маркович, делать в последующее время с этим… как его… вашим воспитанником? Разговоры призатихли, ножи приостановились в руках обедающих, все повернули головы к Логину, и прислушивались к тому, что он скажет. Не успел приспособить голоса к внезапному затишью, и ответ прозвучал несоразмерно громко:

– Отдам в гимназию.

– В гимназию? – с удивленным видом переспросил Мотовилов.

Дамы засмеялись, мужчины улыбались насмешливо и изображали на своих лицах, что от него, мол, чего же и ожидать, как не глупостей. Мотовилов сделал строгое лицо и сказал:

– Ну, я должен вам заметить, что это едва ли вам удастся.

Логин удивился. Спросил:

– Это отчего?

– Да кто же его примет? Я первый против. И я уверен, что и почтенный Сергей Михайлович со мною согласен, не правда ли?

Павликовский апатично улыбнулся, молча наклонил голову. Логин сказал:

– Приготовится, выдержит экзамен, – за что ж его не принимать? В нашей гимназии не тесно.

– Гимназия не для мужиков, – возразил Мотовилов, – вы это напрасно изволите не принимать во внимание.

– И гимназия, и университет, – настаивал Логин, – для всех желающих.

Даже университет? – посмеиваясь, сказал Андозерский. – Нет, дружище, и так перепроизводство чувствуется, да еще мужичонков через университет протаскивать, – да они еще там будут стипендии выклянчивать. Ну, и конечно, с их мужицким трудолюбием…

– Стипендии все эти, – заявил Дубицкий, грозно хмуря брови, – баловство, разврат. Не на что тебе учиться – марш в деревню, паши землю, а не клянчи. Учатся они там! На собаках шерсть околачивают, а потом в чиновники лезут, да чтоб им тысячи отваливали. Это из податного сословия-то, а?

– Да, – сказал Павликовский, – уж вы оставьте эту дорогу детям из общества, а для других… ну, там у них свои школки есть, – ведь это достаточно, куда ж там!

– Напрасно думать, – возражал Логин, – что у нас людей образованных достаточно. В нашем обществе невежество сильно дает себя чувствовать.

– Вот как! В нашем обществе – невежество? – обидчиво сказала хозяйка.

Дамы переглядывались, улыбались, пожимали плечами. Только Анна ласково смотрела, оправляя широкий бант своей газовой светло-зеленой косынки. Кроткая улыбка ее говорила:

«Не стоит сердиться!»

– Извините меня, – сказал Логин, – я вовсе не то хочу сказать. Я вообще о русском обществе говорю.

– А вот мы, енондершиш, – вмешался Вкусов, – и не были в университете, да что ж мы, невежды? А мы и парлефрансе умеем!

– Мы с тобой – дурачье, – закричал казначей, – так умники решили.

Логин обвел глазами стол: глупые, злые лица, пошлость, злорадство. Он подумал:

«А ведь и в самом деле могут не пустить Леньку в гимназию!»

Апатичное лицо Павликовского никогда раньше не казалось таким противным. Торжественно-самодовольная мина Мотовилова подымала со дна души негодование, бессильное и озлобленное.

В конце обеда произошел неожиданный и даже маловероятный скандал. Неведомо какими путями в дверях появился пьяный Спирька. Оборванный, грязный, безобразный, стоял перед удивленными гостями, подымал громадные кулаки, кричал диким голосом, пересыпал слова непечатною бранью:

– Все – одна шайка! Наших баб портить! Подавай мою жену, слышь, подлец! Расшибу! Будешь мою дружбу помнить!

Дамы и девицы выскакивали из-за стола, разбегались, мужчины приняли оборонительные позы. Только Анна сидела спокойно.

Спирьку скоро удалось вытащить. Все пришло в порядок. Мотовилов ораторствовал.

– Вот, мы видим воочию, что такое мужик. Это тупая скотина, когда он трезв, и разъяренный зверь, когда он напьется, – но всегда животное, которое нуждается в обуздании. Вы, члены первенствующего сословия, не должны забывать нашего высокого призвания по отношению к народу и государству. Если мы устранимся или ослабеем, вот кто явится нам на смену. И чтобы выполнить нашу миссию, мы должны быть сильны не только единодушием, но и тем, что, к сожалению, дает теперь силу всякому: мы должны быть богаты, должны не расточать, а собирать. И мы явимся в таком случае истинными собирателями русской земли. Это – великая заслуга перед государством, и государство должно оказать нам более существенную поддержку, чем было до сих пор. Пора вернуться и нам домой!

– Что так, то так! – подтвердил Дубицкий. – Поразбрелись.

– Я иногда мечтаю, господа, – продолжал Мотовилов, – как наша святая Русь опять покроется помещичьими усадьбами, как в каждой деревне опять будет культурный центр, – ну, а также и полицейский, – будет барин и его семья…