Федор Сологуб - Том 1. Тяжёлые сны

• Название: Том 1. Тяжёлые сны
• Автор: Федор Сологуб
• Издательство: Интелвак
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-93264-022-7, 5-93264-023-5

Впервые осуществляется издание Собрания сочинений Федора Сологуба, в котором с наибольшей полнотой представлено наследие одного из вождей русского литературного модерна, выдающегося прозаика, поэта и драматурга Серебряного века.

В первом томе публикуются роман «Тяжелые сны» (1895) и два цикла рассказов – «Земные дети» (1894–1898) и «Недобрая госпожа» (1899–1907).

http://ruslit.traumlibrary.net

---

– Вы про Палтусова?.. Если б вы знали, чем он был в моей жизни! Если бы вы могли это себе представить.

– Развивателем?

– Оставьте этот тон, – раздражительно сказала Клавдия.

– Простите, я не нарочно, – ответил Логин искренним голосом.

– Когда еще я была девочкою, – страстно и торопливо заговорила Клавдия, – когда он еще обращал на меня внимание не больше, чем на любую вещь в доме, я уже была захвачена чем-то в нем… мучительно захвачена. Что-то неотразимое, хищное, – как коршун захватывает цыпленка. Мне иногда хотелось… не знаю, чего хотелось… Дикие мечты зажигались… Впрочем, я всегда ненавидела его.

– За что?

– Разве можно это знать! Может быть, за пренебрежительную усмешку, за дерзость речи, за то, что мать… вы знаете, он имеет на нее влияние.

Клавдия улыбнулась странною, не то злою, не то смущенною улыбкою.

– За это особенно, – тихо сказал Логин, – ревность, не правда ли?

– Да, да, – порывисто и волнуясь отвечала Клавдия. – Потом, не знаю как, мы начали сходиться. Не помню, с чего это началось, – помню только мою злую радость. Долгие беседы, жуткие, жгучие, – поток новых мыслей, смелых, злых… Открылись заманчивые бездны… Но я ненавижу их… Я бы хотела бежать от всего этого!

– Куда?

– Почем же я знаю? Я вижу сны, я боюсь, – чего, сама не знаю… Точно боишься взять что-то чужое… А что мне она, эта жена его далекая, которая не живет с ним, которой я и не видела никогда!.. Может быть, она несчастна… или утешилась?.. Стоишь точно перед рогаткою, за которую не ведено входить… Он издевается над этим… суеверием…

– А вы знаете, – внезапно сказал Логин, переходя к другому, – и я был влюблен в вас.

– Да?

Клавдия принужденно засмеялась и покраснела.

– Благодарю за честь, – досадливо сказала она.

– Нет, в самом деле.

– Не сомневаюсь.

Логин слегка наклонился к ней и заговорил задушевным голосом:

– Не сердитесь на мои слова, – мне тяжело было терять и эти надежды. Я думал тогда: отчего для меня должно оставаться запрещенным счастье, широкое, вольное? Отчего не идти рука об руку со смелою подругою туда, где мечтались мне новые, широкие просторы? Отчего? – тихо спросил он и взял ее тонкую руку с длинными пальцами.

Клавдия не отымала руки. Плечи ее тихонько вздрагивали. Ее зеленоватые глаза горели.

– Да, – продолжал Логин, – мечтались мне широкие пути… И вдруг увидел я, что это было чувство, искусственно согретое…

Встал, прошелся по террасе. Клавдия молчала и следила за ним странно горящими глазами. Легкое веяние доносилось с реки. Ветви вязов слегка колыхались. Логин остановился перед Клавдиею.

– А впрочем, – сказал он, – мне кажется, для каждого из нас есть свой путь… трудный и неведомый.

– Покажите мне его! – с порывом несколько диким воскликнула Клавдия и протянула к нему руки широким и быстрым движением.

– Да я сам хотел бы, чтобы мне его открыли, – угрюмо сказал Логин. – Было время, мне казалось… В чьих-то руках мерещился светоч…

– У вас есть свои светочи.

– В том-то и горе, что их нет. Мираж – все эти мои планы, – жажда обмануть свою душу…

– Какой светоч мерещился вам? – печально спросила Клавдия.

– Что-то неожиданное… Неизъяснимое очарование веяло… Что-то не русское, чуждое всему, что здесь… Я все ждал, что вот-вот случится необычайное, невозможное… Но ничего не случалось, – дни умирали однообразно и скучно, как всегда… Посмотрел я пристально в себя самого – и нашел в себе все ту же всечеловеческую дерзость, задорную и бессильную, и тот же тоскливый вопрос о родине… Идите к нему, – небо и землю создаст он вам.

Клавдия хотела ответить. Но раздались шаги и голоса приближающихся дам, и Клавдия промолчала.

Логин возвращался домой поздно ночью, по безлюдным и темным улицам. Думал о Клавдии. Щемящая жалость к ней наполняла его душу.

Отец Клавдии умер, когда ей было лет пять. Ее мать сошлась с инженером Палтусовым. Он был женат, и не жил с женою. Кульчицкая выдавала его за двоюродного брата. Так прожили они несколько лет, то в нашем городе, то странствуя по чужим землям. В последнее время Палтусов охладел к увядающей красоте Кульчицкой. Его потянуло к Клавдии. Они начали сближаться как-то странно, словно враждуя друг с другом. Мать заметила их сближение. Начала ревновать. Клавдия не любила матери. Но ее тяготила мысль о бесправной связи, которую люди осудят.

Логин и сам наверное не знал, за что он жалеет эту девушку: за то ли, что мать ее никогда не любила и холодное детство обезобразило ее страстную душу? За то ли, что она полюбила чужого мужа, любовника ее матери, – и не могла разобраться в тех отношениях, которые порождены были этою любовью? За то ли, что Палтусов разбил в ней первоначальные верования и ничем не могла она заменить их?

Логин вспомнил, что нежная жалость к Клавдии давно томила его, – томила тем сильнее, что он чувствовал, как родственны их натуры. Эту жалость принял он когда-то за любовь к Клавдии. И так напряженно было это его чувство, что оно нашло себе отклик и в самой Клавдии. Между ними установилась странная полу откровенность, взаимное испытывание друг друга, взаимная смута. Установилось и взаимное понимание с полуслова. Но ничего не вышло из этих напряженных отношений: назвать свое сближение любовью они не могли, а лгать себе самим не хотели.

Теперь Логин думал, что и не могла зажечься любовь в его преждевременно одряхлевшем сердце. Давно уже привык он топить всякий порыв своего сердца в бесплодных и бессильных размышлениях, в ленивых и сладостных мечтах, в страданиях и утехах одиноких и странных, о которых он никому не мог рассказать. Он теперь ясно вспоминал, как быстро эта удивительная жалость к Клавдии претворилась в чувственное влечение, – и мечты окрасили это влечение жестокостью.

Угасло ли это низменное влечение теперь, он еще не знал, но уже уверен был в его незаконной природе. Заманчиво было бы бросить Клавдии год, два жгучих наслаждений, под которыми кипела бы иная, разбитая… ее любовь. А потом – угар, отчаяние, смерть… Так представлялось ему будущее, если бы он сошелся с Клавдиею… Чувствовалось ему, что невозможна была бы мирная жизнь его с нею, – слишком одинаковым злобным раздражением отравлены были бы оба, – и, может быть, оба одинаково трудно любили тех, от кого их отделяло так многое…

Но отчего ж все-таки он, усталый от жизни, не взял этого короткого и жгучего полусчастья, полубреда? Что из того, что за ним смерть? Ведь и раньше знал он, что идет к мучительным безднам, где должен погибнуть! Что отвращало его от этой бездны? Бессилие? Надежда?

Перед ним раскрывались иногда в его мечтаниях иные, доверчиво-чистые глаза, светилась ласковая улыбка. Может быть, это зажигалась чистая, спасительная любовь, но не верил в нее Логин. Чужой, далекий свет являлся в тех доверчивых глазах, и бездна казалась ему непереходимою…

Логин жил на краю города, в маленьком домике. В мезонине устроил кабинет; там и спал; в подвальном этаже была кухня и помещение для служанки; середину дома занимали комнаты, где Логин обедал и принимал гостей. Наверх к себе приглашал немногих. Здесь он жил: мечтал, читал.

Книжные шкафы и полки для книг занимали много места в кабинете. На этажерке лежало десятка полтора новых книг. Еще немногие из них были разрезаны. Письменный стол наполовину загромождали тетради, справочные книги, учебники. – Когда? – угрюмо спросил Логин.

– Да в прошлое воскресенье, – объясняла Ульяна, словно досадовала на его забывчивость, – когда вы у наших господ в гостях были.

– Что за вздор!

– В коридоре меня встретили, да и говорите: приходи, мол, в среду вечерком, ждать буду – вот я и пришла. Раньше никак не способно было, – в силу вырвалась.

– Тебе послышалось, – лениво сказал Логин. – На что ты мне?

Ульяна звонко засмеялась. Назойливый смех дразнил и обольщал Логина. Он смотрел на Ульяну с недоумением и досадою. Она была такая розовая и пышная, от нее точно веяло жаром. Темные косы выбивались из-под платочка. А кончики платочка торчали в разные стороны, и узел расползался…

Розовый туман опять начал расстилаться перед глазами Логина. Голова сладко и томно закружилась. Фигура Ульяны расплывалась в тумане.

«Да это сон, бред!» – подумал он.

Ульяна сделала шага два вперед. Она неслышно ступала и странно колебалась. Складки длинной юбки колыхались и едва приоткрывали кончики белых ног.

– Что ж, садись, красавица, коли пришла, – сказал Логин.

– Ничего, постою, – отвечала Ульяна. Ее плутоватые глаза забегали по комнате. Вдруг она пригорюнилась, подперла рукою щеку и заговорила что-то жалостное: о муже-пьянице, о горьком сиротстве и одиночестве своем, о даром увядающей красоте. Она выговаривала слова тихо, но отчетливо, словно быстро и умело отбирала крупные пшеничные зерна. Все быстрее и слаще журчала ее заунывная речь. Все ближе подвигалась она к Логину. И уже ощутил он ее теплую и томную близость.