Юрий Дмитриев - Необыкновенный охотник (Брем)

• Название: Необыкновенный охотник (Брем)
• Автор: Юрий Дмитриев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1974

Книга расскажет о замечательном немецком исследователе и путешественнике — Альфреде Бреме, о путешествиях необыкновенного охотника в неизведанные тогда страны, об удивительных и опасных приключениях, о благородстве и мужестве этого человека и о том, как создавалась одна из самых популярных его книг — «Жизнь животных».

---

Много раз еще будет плавать по Нилу Брем, будут у него во время этих плаваний смешные и забавные, опасные и трагические приключения. О некоторых он будет изредка вспоминать, другие быстро забудет. Но то, что произошло во время этого плаванья, он запомнит на всю жизнь. И не только потому, что это было первое приключение на африканской земле, но и потому, что оно послужило Брему хорошим уроком.

Уже почти в самом конце пути, недалеко от Каира, их барка наскочила на другую и повредила ее. Матросы поврежденного судна быстро перебрались на барку, где находился Брем, и окружили капитана, который немедленно поднял громкий крик, призывая на помощь. Услышав крик, Брем и Мюллер, которого тоже мучили приступы лихорадки, схватили оружие и выскочили на палубу. Увидев вооруженных людей, нападавшие в ужасе бросились к борту и моментально оказались в воде. Успокоившись, капитан объяснил, что это разбойники, которые пытались захватить судно.

Лишь позже Альфред и барон узнали, что матросы с поврежденной барки вовсе и не собирались захватывать судно. Они лишь требовали, чтоб виновник аварии возместил ущерб — заплатил стоимость ремонта поврежденной барки. Жуликоватый капитан, которому очень не хотелось раскошеливаться, решил воспользоваться тем, что европейцы не знают языка и не понимают, что происходит.

Барон не придал никакого значения этому эпизоду и скоро забыл о нем. Альфред же твердо решил: чтоб больше не попадать в нелепые положения, чтоб жулики не могли воспользоваться его незнанием языка, чтоб путешествие проходило успешно, выучить арабский язык. И довольно скоро он не только мог свободно разговаривать с местными жителями на их родном языке, но выучил и турецкий: Египет в то время находился под властью Турции, и турецкий язык был очень распространен, особенно среди правительственных чиновников.

Каир, или, как называют его арабы, Маср-эль-Кахира, что в переводе значит главный и непобедимый город, встретил их неприветливо: приступы лихорадки там стали почему-то еще тяжелее, к тому же в день их приезда произошло землетрясение. Лишь через восемнадцать дней смог Альфред выйти из гостиницы. Он был еще очень слаб и не собирался долго гулять по городу. Но воздух, небо, солнце, люди, звери, минареты, купола, дома — все ему было ново, все захватило его в первые же минуты.

С каждым днем Альфред чувствовал себя лучше и с каждым днем проводил все больше времени на улицах Каира. Он бродил в толпе, похожей на гигантский клубок, который непрестанно спутывался, разматывался и опять наматывался. Он рассматривал пешеходов и всадников на ослах, на лошадях или взгромоздившихся на спину верблюдов; он рассматривал полуобнаженных феллахов и купцов в высоких чалмах, ободранных, в лохмотьях солдат и офицеров в мундирах, расшитых золотом. Все перемешалось в этой пестрой толпе — европейцы и негры, бедуины и торговцы из Индии или Кавказа, скрипучие тележки, которые тащили ленивые верблюды, и коляски, запряженные великолепными лошадьми, впереди которых бежал скороход и громко хлопал бичом, богато одетые знатные турки на роскошно оседланных благородных конях в сопровождении конюхов с красными платками на плечах и бедные водоносы, сгибающиеся под тяжестью огромных бурдюков или глиняных кувшинов, слепые нищие и торговцы сладостями. Эта огромная, ежесекундно сменяющаяся, пестрая и разнообразная толпа представляла одно целое, так же как тысячеголосый и разноязыкий говор ее сливался в один громкий гул.

Иногда, устав от пестроты и яркости толпы, Альфред сворачивал в кривые прохладные уютные улочки, рассматривал дома, отделанные мелкой искусной резьбой, а иногда один или вместе с бароном отправлялся за город, на невысокую гору, с которой открывалась панорама Каира и его окрестностей. Город с трехсоттысячным населением, со множеством куполов и минаретов расстилался у его ног, как сказочный ковер. Нил золотой лентой извивался вдали, а за ним виднелись громадные, неподвластные времени тысячелетние пирамиды. Еще дальше за ними расстилалась беспредельная однообразная бледно-желтая пустыня, так резко контрастирующая с буйной тропической растительностью Каира, его пригородов и берегов Нила.

Альфреду казалось, что он может бесконечно стоять на горе, любуясь панорамой земли фараонов, или без конца бродить в разноязыкой и пестрой толпе. Но скоро он почувствовал, что эти зрелища, а главное — безделье, начинают его утомлять, все меньше стал он обращать внимания на восточную экзотику, все больше стали привлекать его животные и в особенности птицы, которых было множество и в самом Каире и в его окрестностях.

Барону еще раньше, чем Брему, наскучило любоваться арабской столицей, и он энергично принялся за подготовку к путешествию в глубь страны. Это заняло немало времени — ведь все, что может понадобиться в путешествии, вплоть до мелочей, надо было захватить из Каира: одежду и обувь, писчие принадлежности и инструменты, спички и соль, иголки и нитки.

Потом встал вопрос о транспорте. И тут Мюллер узнал, что из Каира вверх по Нилу отправляется духовная миссия — группа европейских священников, собирающихся обращать неверных арабов в христиан. Практичный барон тотчас же решил использовать это: путешествовать по Нилу вместе со святыми отцами будет и дешевле и безопаснее.

Альфред не был в восторге от такой перспективы. И не потому, что не любил священников, — сын сельского пастора с детства привык почтительно относиться к религии и ко всему, что связано с ней. И в другое время Альфред, возможно, ничего бы и не имел против такого общества. Но первое путешествие по Африке ему не хотелось совершать в обществе людей, чуждых ему по интересам. Однако Альфред был всего лишь секретарем и помощником барона Мюллера.

Очень скоро он убедился, что предчувствие его не обмануло. Но в тот день, 28 сентября, когда барка отчалила от каирской пристани и ветер надул ее паруса, Альфред старался не думать о своих спутниках.

Нильская барка — дахабие — была довольно удобна для путешествий. Больше половины всей ее длины занимала предоставленная пассажирам каюта. Часть палубы, покрытой навесом, тоже была в распоряжении пассажиров, и Альфред почти все время проводил на этой палубе, разглядывая берега, делая записи в дневнике, а потом, когда они с бароном начали охотиться, препарируя здесь добычу.

Барка медленно плыла по реке. Рейс — капитан — стоял на носу, нащупывая фарватер, отдавая приказания мустамелю — штурману, помещавшемуся на крыше каюты, и матросам, состоящим при парусах. Однако старания рейса не избавляли барку от мелей, на которые она довольно часто садилась. Тогда все матросы быстро скидывали с себя одежду, бросались в воду и вытаскивали барку обратно в фарватер. Мели, да и не очень-то рьяные действия матросов замедляли и без того медленное движение дахабие. И Брему пришла мысль использовать это время: он предложил барону каждое утро спускаться на берег и идти пешком. Маловероятно, что барка обгонит их. Но даже если это и произойдет, на ночь она все равно пристанет к берегу.

Едва очутившись на берегу, Альфред сразу понял, что не напрасно предпочел пеший, не всегда удобный, а иногда и довольно трудный путь комфортабельному путешествию на барке: прибрежные заросли буквально кишели птицами.

Коллекция быстро росла. Возвращаясь на барку, Брем принимался препарировать птиц, и барон очень скоро убедился, что не зря уговаривал Альфреда поехать в экспедицию. Правда, Мюллеру не очень нравилось, что Альфред начинает работу сразу же по возвращении, даже не позволив себе отдохнуть несколько часов. Конечно, барона никто не заставлял работать вместе с Бремом, но он не хотел казаться слабее своего секретаря и присоединялся к нему. Но, когда все пассажиры барки уходили с палубы, Мюллер тоже уходил в каюту, предоставляя Альфреду заканчивать работу в одиночестве. И Альфред заканчивал ее. Как бы ни гудели ноги, как бы ни болела спина и как бы ни хотелось спать, он продолжал препарировать — аккуратно, не повреждая ни одно перышко, снимать шкурки и натирать их изнутри мышьяковым мылом, чтоб они дольше сохранялись. Он очень хорошо помнил слова отца: каждая испорченная шкурка — это напрасно убитая птица. А убивать напрасно животных не только жестоко, но и преступно.

На всю жизнь запомнил Альфред случай, который произошел, когда ему было девять лет. Он долго выслеживал огромного филина, и когда принес наконец домой свой трофей, было уже очень поздно.

Отдав филина отцу, Альфред направился в спальню — утром надо было идти в школу, а занятия начинались рано. Но отец остановил его. Он сказал, что к тому времени, когда Альфред вернется из школы, тушка филина может испортиться. И дело не в том, что Альфред потратил много сил, выслеживая эту птицу, а в самой птице… Альфред сразу понял отца. И хоть от усталости дрожали руки, хоть слипались глаза, Альфред аккуратно снял шкурку и сделал все, чтоб сохранить ее.