Коллектив авторов - Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке

• Название: Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-02-036725-8; 978-5-02-038037-0 (т. 4)

Авторы тома знакомят читателей с картиной мира в XVIII в., сложившейся в современной исторической науке, а также с проблематикой новейших исследований, посвященных судьбам основных регионов в этом столетии. Традиционный взгляд на Просвещение как на культурный феномен, действие которого ограничивалось европейскими странами и сферой их влияния, обогатился представлением об этой эпохе как о качественно новой стадии глобального взаимодействия культур. Стремительное развитие контактов Европы с другими цивилизациями дало современникам богатую пищу для размышлений о единстве и разнообразии судеб стран и народов. Имеют ли ценности, тесно связанные с наследием европейского XVIII века — практика свободы, права человека, вера в прогресс, — абсолютный и универсальный характер? Стоит ли бороться за их распространение? Или следует признать неизбежность сосуществования различных систем ценностей, причем не только в мире, но и в рамках отдельных стран? Как в этом случае они будут интегрироваться в процесс глобализации? Эти вопросы, уходящие корнями в эпоху Просвещения, звучат сегодня особенно актуально.

Для историков и более широкого круга читателей.

---

На протяжении всего века быстро росло количество книг. Р. Шартье приводит следующие цифры: в 1710 г. в Англии было издано около 21 тыс. томов, а в 1790 г. — 65 тыс. В 1765 г. на ярмарке во Франкфурте было представлено 1384 наименования книг, в 1785 г. — 2713, в 1795 г. — 3275, в 1800 г. — 3906. Сама идеология Просвещения диктовала повышение роли книги в интеллектуальном пространстве. В среде элиты распространялась мода на библиотеки. Монархи, вельможи, философы собирали ценные книги и рукописи. Престиж такого собирательства был невероятно высок. Библиотека кардинала Ломени де Бриенна насчитывала в 1780-е годы более 100 тыс. томов. Ценнейшая коллекция маркиза Антуана Рене де Польми д’Аржансона стала основой современной Библиотеки Арсенала в Париже. Книжные коллекции рассматривались как несомненная ценность, их дарили, завещали, покупали. После смерти Вольтера Екатерина II приобрела его библиотеку, а библиотеку Дидро выкупила еще при жизни философа, назначив его своим библиотекарем.

Чтение все больше входило в повседневную жизнь, и домашняя библиотека становилась обычным явлением. Если в конце XVII в. собрание книг французского дворянина или судейского чиновника составляло 1-20 томов, то в 1780-е годы такой человек не мог обойтись без библиотеки в 300 томов и более. Библиотеки духовных лиц также выросли с 20–50 до 100–300 томов. Довольно обширные собрания книг — от 20 до 100 томов — появлялись в течение XVIII в. и у зажиточных городских буржуа.

Рост числа потребителей печатной продукции в XVIII в. ускорялся благодаря распространению грамотности. Так, во Франции с 1690 до 1790 г. количество грамотных мужчин увеличилось с 29 до 47 %, а грамотных женщин — с 14 до 27 %, причем в столице процент их приближался к ста.

В XVIII в. начали читать представители тех социальных групп, для которых раньше это не было характерно. Изучение описей имущества умерших слуг, рабочих и ремесленников показывает, что книги занимали в них все больше места. Книгоноши доносили дешевые лубочные сборники сказок, поучительных историй и до деревни.

Моду на чтение запечатлело изобразительное искусство того времени: до нас дошло множество изображений людей за книгой, матерей, обучающих чтению своих детей, читающих ремесленников или крестьян. Образы читателей встречались на картинах и гравюрах, на фарфоре и фаянсе, даже на жилетных карманах для часов. Увлеченно читающих людей можно было встретить повсеместно. Источники фиксируют «манию чтения», «читательское исступление», «читательскую лихорадку». Медики воспринимали массовое пристрастие к чтению как эпидемию, говорили о его губительных последствиях. По их мнению, соединение неподвижности тела и напряженной умственной работы влекло за собой неминуемое физическое истощение. Беспокоило их и бегство читателей от реальности в мир вымысла.

Книгоиздательский и книготорговый бизнес интенсивно развивался, едва поспевая реагировать на огромный и возраставший спрос. Такая ситуация должна была породить рост цен на книги, однако он нивелировался несколькими факторами. Во-первых, типографий становилось все больше, и хотя принципиальных изменений в технологии книжного дела по сравнению с эпохой Гуттенберга пока не происходило, организация производства книг улучшалась и оно интенсифицировалось.

Во-вторых, одним из последствий стремительно растущего спроса на книги стал характерный для XVIII в. феномен контрафактной продукции — издание и распространение книг без соответствующей привилегии или без ведома авторов. Известный парижский издатель Шарль Жозеф Панкук специально заказывал за границей контрафактные перепечатки своих собственных изданий и книг Королевского печатного двора, которые продавал. Это было гораздо дешевле, чем осуществлять новое издание. В выигрыше в конечном счете оказывался читатель, получавший книгу по более доступной цене.

Наконец, в-третьих, во второй половине века в моду вошли читальни, а также выдача книг напрокат в лавках и даже на уличных лотках. В читальнях можно было получить газеты и журналы, подписка на которые стоила дорого, воспользоваться справочниками, словарями, альманахами, познакомиться со злободневными новинками. За скромную плату желающие могли абонироваться на чтение нескольких десятков книг в год. Появилась возможность брать книги на время на дом.

Читальни зачастую возникали при книжных лавках и нередко соединялись с кафе. Они неизбежно становились центрами интеллектуального общения, культурного обмена, формирования общественного мнения. На протяжении XVIII столетия в Англии зафиксировано 380 читален: 112 — в Лондоне и 268 — в других городах. Во Франции первая читальня появилась в 1759 г. в Лионе. При Старом порядке функционировало, по меньшей мере, 13 читален в Париже и 36 — в провинции. Подобные читальни, содержавшиеся в основном книгопродавцами-иностранцами, действовали и в России.

Существовал и еще один способ обмена печатными изданиями — общества любителей книги, покупавшие книги в складчину. Они распространились в той же Англии, а с 1770-х годов — в Германии, где к концу века их число достигло 200. В такие клубы читателей принимали независимо от сословного статуса, что способствовало развитию демократических форм общения. Они являли собой новое публичное пространство, неподконтрольное власти, где можно было свободно говорить о чем угодно. Услугами читален пользовались городские буржуа, торговцы, рантье, люди свободных профессий, преподаватели, студенты, зажиточные ремесленники. Они получали доступ практически ко всем богатствам современной литературы, из них формировался новый тип читателя. О читателях другого рода рассказывал Луи Себастьян Мерсье в своих многотомных очерках «Картины Парижа» (1781–1788).

Он описывал «букинистов», уже в середине XVIII в. раскидывавших свои лотки под открытым небом французской столицы. Они обслуживали самых простых и непритязательных клиентов, глотавших книги прямо на улице. «Есть произведения, которые так будоражат умы, что букинисту приходится разрезать том на три части, чтобы нетерпеливые и многочисленные читатели успели его прочесть. В этом случае оплата за чтение устанавливается не поденная, а почасовая».

Прошли времена, когда книга являлась малодоступной редкостью, была велика, дорога и тяжела; когда текстов было мало, и с ними имели дело избранные; когда к одной и той же книге за неимением других обращались вновь и вновь; когда, собравшись вместе, читали вслух только религиозные сочинения. В XVIII в. книжки встречались повсеместно, они уменьшились в размере: появились форматы in-12, in-16, in-18, влезавшие в карман. Читать стало возможно в карете, на прогулке, в постели. «Если вспомнить старые тяжелые тома in-folio, переплетенные в дерево и кожу, с латунными застежками, а потом взять в руки маленькую книжечку карманного формата, то можно почувствовать себя счастливым», — писал немецкий писатель Иоганн Пауль Рихтер, публиковавшийся под псевдонимом Жан Поль.

Читали теперь по большей части для себя и про себя, пробегали тексты один за другим, часто не задерживаясь. На смену благоговейному почтению к книге и безграничному доверию к ней приходило более свободное, непринужденное и критическое отношение. Люди все больше привыкали к чтению как к будничному делу. Не прекращавшийся поток все новых и новых сочинений вырабатывал навык быстрого овладения содержанием, анализа смысла и оценки читаемого, позволявший без промедления перейти к следующему тексту.

Наряду с подобным чтением XVIII столетию было присуще и другое: сосредоточенное, интенсивное, изучающее. Произведение перечитывалось, заучивалось наизусть, цитировалось, проецировалось на себя, становилось образцом для подражания, формировало поведение. Так читали модные романы Бернардена де Сен-Пьера, Ричардсона, Руссо, Гёте. В условиях, когда сознание секуляризировалось, а церковь теряла авторитет, лишившийся ее поддержки человек видел в писателе наставника. Именно поэтому, в частности, чтение становилось столь модным среди образованных женщин. Романы в эпоху Просвещения воспитывали читательниц, но они воспитывали также и писательниц: XVIII в. знал множество английских, немецких, французских романисток.

Кардинально изменился качественный состав печатной продукции. Резко возросло количество периодических изданий. Если за первое десятилетие XVIII в. известно 40 французских и 64 немецких периодических издания, то за 1770-е годы — соответственно 188 и 718. До начала Французской революции количество периодики росло в состоявшей из мелких княжеств Германии гораздо быстрее, чем в большой централизованной Франции. Впрочем, именно во Франции с 1789 г. начался настоящий газетный бум: по подсчетам исследователей, количество читателей газет достигало во время революции около полумиллиона человек.

В начале XVIII в. периодика делилась на информационные листки, сообщавшие новости, не сопровождая их комментариями, и газеты, комментировавшие новое в науке и литературе. Постепенно эти функции совмещались; периодика формировала «просвещенную» читательскую публику, общественное мнение. В газетах текст обретал новую роль: информирования, политической дискуссии, агитации, пропаганды.