Сергей Булыга - Чужая корона

• Название: Чужая корона
• Автор: Сергей Булыга
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06893-7

Эта история произошла на самом краю цивилизованного мира, в десяти лигах от Харонуса, на противоположном берегу которого начинается зловещее царство Тартар. Веками местные жители поклонялись лесному повелителю Цмоку, противнику Бога, покровителю дремучей пущи и топкой дрыгвы. Все чаще и чаще выбирался Цмок из логова и людям на глаза показывался. Только каждому он виделся по-разному: то огромным трехголовым чудовищем, то важным богатым князем, то зловещим хозяином оборотней, то ископаемым зверем динозаврусом, то играющим на дудочке добрым духом, выводящим из болота сбившихся с пути людей. Ясно одно — неспроста все это, последние времена наступают, и местному князю со своими гайдуками непременно придется пойти войной на чудовище, посягнувшее на его власть…

---

— Ат! — разозлился каштелян. — Какой ты упрямый! Как Цмок! Но пан князь еще упрямее. Он вот что сделает: он будет ждать — пусть верхняя дрыгва сходит, пусть там вокруг той ольхи, про нее Цимошиха сказала, а ей сказал Цимох, пусть там, вокруг той ольхи, все как следует просохнет, пусть нижние воды уйдут. А там уже зима настанет, опять будут морозы, тогда пан князь опять тебя и твоих хлопцев призовет, вот вы тогда к той ольхе и придете, и будете под ней копать, пока пана Михала там не найдете. А Цмок будет крепко спать. Он зимой всегда крепко спит. Так что времени у вас будет много, к весне, к теплу, как раз управитесь. И не стой тут, как пень, не смотри на меня. Иди работай!

Я пошел. А он уехал. И вот опять копаем мы, копаем, копаем, все ближе, ближе к верхней дрыгве подбираемся, опять земля плывет и берега не держатся, а комарья вокруг — не продыхнешь, поперхнешься. А по ночам нам слышно, как в пуще кто-то громко ноет, ноет, ноет — и так это жалобно, что в другой бы раз извелся бы от тоски. А тут мне весело. А что! Такое дело делаем — родителю дитя возвращаем. И еще денег при этом добудем немало. Эх, был бы я Цмоком, сказал бы: «Да что мне, жалко, что ли, забирайте! А я на следующий год опять здесь все водой, дрыгвой залью!» Но это я так сказал бы. А Цмок, он же совсем другой!

Но до Цмока еще далеко. А пан князь, он всегда близко. Через неделю опять прислал к нам проверяльщика. Только это теперь был уже не каштелян, а тот самый чужинец, о котором говорили, что князь с ним по целым дням безвылазно сидел в своих покоях, писали они что-то, рисовали. Вот он, этот чужинец, к нам и заявился — с книжечкой да с карандашиком. Мы тогда как раз копали. Вдруг чую — за спиной кто-то чужой. Оглянулся — точно! И не просто чужой, а вообще чужинец: и одет он по-ихнему, и усов у него нет, гладко выбрит. Чернявый такой, загорелый. И, главное, как все чужинцы, наглый. Сразу, без всякого, ко мне с вопросом:

— Это вы и есть наши грабари?

— Нет, — говорю, — мы не ваши. Мы здешние.

А ему хоть бы что!

— Я тоже здешний, — говорит. — Приставлен до особы пана князя. Прибыл от него сюда с инспекцией. Ты есть Демьян Один-за-Четверых?

— Ну, — отвечаю, — я. А ты кто такой?

— А меня, — он отвечает, ухмыляется, — зови меня пан анжинер. С тебя и этого довольно. Так! — говорит. — Так, так!

И на меня уже не смотрит, заложил руки за спину, пошел вдоль канавы, смотрит, как мои хлопцы работают, губы кривит, недоволен. Но молчит. Только если кто, на него засмотревшись, копать перестанет, он тогда вот этак подбородком дернет и зло скомандует: «Работать! Шнель!» — и дальше идет, дальше. А то и остановится, голову набок положит, смотрит на канаву, думает. Я один раз не утерпел, спросил:

— А что это тебя, пан анжинер, здесь так опечалило?

А он, даже головы ко мне не повернув, ответил:

— Профиль местности, Демьян. Угол подъема, вот что.

И дальше пошел. Я за ним. Но уже больше ничего не спрашиваю. Думаю: оно, конечно, это всякий может научиться непонятными словами говорить. А вот ты, пан анжинер, лучше возьми лопату да копни двести раз подряд не разгибаясь, а после на руки поплюй — и еще двести раз, и поплюй — и еще, и еще, и так от этого угла и до обеда! А обед у нас вечером, вот. Но это я так только думаю, а сам молчу, хожу за этим анжинером. А он пролез через кусты наверх, почти что к самой дрыгве, после спустился чуть ли не до самого начала, после взял шест и мерил канаву, где в ней какая глубина…

Ого! Смотрел я на него и только удивлялся. Чужинец же, и, это сразу видно, чистоплюй, из чужинских панов, а какой же он ловкий! Вон по какой только дрыгве не лазил, а сапожки у него какие чистенькие были, такие они и остались. И комарье его не жрет. И сам он такой свеженький, румяненький, будто только что из бани. И уже не ругает меня, не грозится, а только ходит вдоль канавы, карандашиком в книжечку что-то записывает да зарисовывает, все ему ясно, понятно… Однажды только и спросил:

— Грунт какой?

Я это… ну… развел руками, говорю:

— Так мы чего, мы подневольные. Какой дадут, тому и рады.

Он ухмыльнулся, говорит:

— Это верно!

Потом пошел на самый верх наших работ, меня туда к себе рукой подозвал, потом опять же стал рукой по сторонам показывать и объяснять, объяснять… Сейчас того не повторю! Так он чужинскими словами тогда и сыпал, и сыпал, через пятое на десятое, бывало, которое из них и объяснял, и еще в книжечку карандашиком тыкал… И из всего этого так получалось, что не туда мы три дня тому назад канаву нашу повернули, нужно это теперь засыпать и начинать вон оттуда и вверх, потом налево, понятно?

Я говорю:

— Чего здесь непонятного! Это все понятно. Ты, пан анжинер, лучше мне другое объясни: что мне говорить пану Якубу, когда он приедет. Он же мне все по- другому приказывал.

— Э! — говорит анжинер. — С Якубом я сам все улажу. Вот вернусь и сразу все ему вместе с чертежами покажу и объясню. Он спорить со мной не будет.

На этом его, как он это называл, инспекция закончилась. Развернулся пан анжинер и пошел к дороге. После, слышно было, кони захрапели, затопали. Уехал анжинер. А мы остались у канавы — неправильное закапывать, а на правильном копать.

Еще через три дня приехал пан Якуб. Увидел, куда мы копаем, разъярился. Стал кричать:

— Ты что, Демьян, совсем без глаз, без головы? Так ты сейчас таким и будешь, безголовым! — и уже цоп за саблю…

А я:

— Э, пан каштелян, не шуми. Это не сам я такое придумал, а это анжинер мне так велел.

— Какой еще анжинер?

— А тот самый, чужинец. Он что, тебе разве ничего не говорил?

— Э! — говорит Якуб. — Говорил. Интересно! А ну, хлоп, рассказывай, что тут у вас без меня было!

Я рассказал. Пан каштелян задумался. Долго думал, потом говорит:

— Ат! Ладно. А ну-ка отойдем, Демьян.

Отошли мы от хлопцев. Тогда Якуб мне говорит:

— А тот княжий чужинец, он же давно уехал. Только снег сошел, он и уехал. В Чужинье. Я еще его в дорогу собирал… А вот, гляди, вернулся. О! Понимаешь?

— Да, — говорю, — а чего тут понимать. Вернулся человек.

— Человек! Да где ты человека видел, баранья твоя голова?! К тебе не человек приходил!

— А кто?

— Кто, кто! — дразнит Якуб.

Потом по сторонам огляделся, помолчал, и уже шепотом, чуть слышно:

— Вот что, Демьян. Там, где вы теперь копаете, там хорошо копается?

— Не жалуемся.

— И ничего такого здесь больше не было? Ну, такого, нехорошего.

— Да все как будто хорошо, — говорю. — Мы привыкшие.

— Ладно, — он говорит. — Так, значит, и дальше так копайте, как вам это анжинер наказал. А когда он опять с проверкой к вам явится, ты про меня ему ничего не говори, ты вообще побольше молчи, ничего не рассказывай. Слушай его внимательно, со всем соглашайся… И посмотри, какие у него глаза. Хорошо посмотри!

— Глаза у него, — говорю, — как глаза. Два одинаковых.

— Молчи, хлоп! Слушай! — злится каштелян. — Так вот, ты посмотри, какие у него глаза, веки на них есть или нет. Ясно? А теперь не стой, как пень, иди работай!

Уехал Якуб. А мы дальше копаем. И я все время чую — кто-то сзади чужой стоит, смотрит на меня, смотрит, усмехается. Обернусь — никого. Но точно знаю — кто-то есть. Ох, думаю, скорей бы анжинер приехал!

Он и приехал. Но вот как он приехал и как он ко мне подошел, того всего ничего я не видел, не слышал, не чуял. Вот только вдруг:

— Эй, Демьян!

Я обернулся — анжинер стоит. А какой он теперь страшный! Глаз теперь у него нет, вместо них два круглых черных стеклышка, и эти стеклышки так и блестят, так и сверкают!

— Чур! — закричал я. — Чур меня!

А анжинер смеется:

— Чего перепугался, хлоп?! Я же тебя не ем!

— Это верно, — говорю, — ваша милость не ест. Да и чего меня есть, я костлявый, я грязный. А чего это у вас такое с глазками?

— Заболели они, — говорит анжинер. — Света боятся, вот я их от света и укрыл.

Э, думаю, так я тебе и поверил! Да у нас тут в пуще разве свет? Да тут и ясным днем, как у меня дома ночью за печкой. Вот какая здесь чащоба! А он, гад, света испугался, ага! Но говорю, как будто интересно мне:

— Какие стеклышки игривые! Так и играют, так и блестят. Красота!

А анжинер:

— Это не стеклышки. Это такой оптический прибор, называется он окуляры. Ну да ладно болтать, пойдем, на работу посмотрим.

Пошли. Опять он там и сям ходил, головой вертел, опять по берегу ногой потопывал, в книжечку что-то записывал, жердью глубину канавы мерил. Вот дела! На глазах у него черные стеклышки, а он через них все видел. И еще как! В одном месте мои хлопцы на пол- лопаты ошиблись, так он там такой крик поднял! Потом чуть успокоился. Потом еще ходил, высматривал да проверял…

А я все на него смотрел, все под стеклышки старался заглянуть, посмотреть, есть ли там у него веки…

А никак мне этого не удавалось! И только тогда, когда он уже собрался уходить, когда отвел меня в сторонку и стал последние наказы отдавать, где и куда теперь нужно нашу канаву вести, чтобы гребень раньше времени не срыть, чтобы дрыгва ненароком сама по себе прежде срока не открылась…