Юлия Фирсанова - Убить демиурга!

• Название: Убить демиурга!
• Автор: Юлия Фирсанова
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2015

Мечтать не вредно, вредно не мечтать?

Ага, скажите это молоденькой писательнице Нике по чью душу явилось несколько серьезно настроенных мужчин с самыми недобрым намерениями!

А все из-за чего?

Не надо было провокационные книжки про их маму-Владычицу писать.

Сказки кончились!

Кажется, враги хотят только одного — разделаться со злосчастным демиургом.

Но все не совсем так, как кажется.

Главное не терять веры в чудеса, и тогда мир заиграет новыми красками волшебных приключений и настоящей любви!

---

— Я не могу дать ответ сейчас, мне надо подумать, — озвучила решение Ника, — до вечера.

— Это опасно, — сердито отметил Пепел.

— Ты рискуешь, — укорил Видящую Инзор, а Лед только вздохнул.

Вероника упрямо вскинула голову:

— Я готова рискнуть.

— Мы будем рядом, — смирился Эльсор.

Применять силу, дабы удержать Видящую от глупого поступка, спровоцированного странным упрямством, было опасно. Узы ритуала позволяли общаться альраханцам и жительнице Террона. Однако, испытывать их крепость насилием никто не рискнул. Ника могла испугаться и оборвать связь. Оставалось надеяться на добровольное согласие, а до тех пор защищать Видящую от всех угроз мира.

Альсоры последовали за девушкой на кухню. Ника достала из холодильника бутылочку, вылила ее розовое содержимое в высокий бокал и подогрела в микроволновке десять секунд.

«Питьевой йогурт», — украдкой глянув на сунутую в мусорное ведро яркую емкость, вычитал название Лед.

— Зачем я вам, Альрахану? — тихо спросила Ника, мелкими глотками отпивая напиток. Девушка так сосредоточенно разглядывала содержимое бокала, словно в нем содержался готовый ответ на все заданные и незаданные вопросы.

— Ты — Видящая, — снова констатировал Искра так, будто это одно слово объясняло разом все. Впрочем, для альсоров так оно и было. — Ты — сокровище для того мира, который прозреваешь. Будущее, прошлое, настоящее, судьба мира или отдельных людей — ценной может оказаться любая, даже, на твой взгляд, самая незначительная деталь, о которой поведаешь. Ты будешь окружена почетом и роскошью, если решишься последовать с нами на Альрахан.

— Значит, полезное в государственном хозяйстве приобретение, — краешек губы девушки скривился в намеке на улыбку. Она в молчании допила йогурт, сполоснула под краном посуду. Осталось только почистить зубы и одеться на работу.

— О да, само твое существование — дар Альрахану! — пылко согласился Лед и заботливо укорил: — Ты совсем ничего не поела!

— Я позавтракала, этого достаточно, — прохладно объяснила Ника и направилась прочь из кухни, не глядя по сторонам.

А что она, наивная Дуня, хотела? Чтобы три распрекрасных альсора рухнули на колени и признались ей в неземной любви до гроба и за оным в придачу? Ха, размечталась, одноглазая! Ну, кроме вопроса, что она делала бы с тремя кавалерами разом, основным являлся совсем другой: какого рожна эти мужчины должны вообще проявить к ней интерес? Вполне заурядная девчонка, всех достоинств — несколько книжек про Альрахан с ее фамилией на обложке. Теперь вот все встало на свои места. Интерес утилитарный, практичный и понятный. Дело даже не в ее таланте сказочницы, а каком-то нелепом даре, вроде приемника-транслятора, настроенного на далекий и, по сути, чужой мир. Но нужно ли оно ей, такое внимание и такой интерес? Интерес не к ней, а к той пользе, которую она способна принести.

Обида нахлынула валом, перекрывавшим всякое представление о здравом смысле, защипало в глазах и сдавило горло. Хорошо хоть этого никто не видел, во всяком случае, Ника надеялась, что не видел, потому что дверь в ванную закрыла на задвижку. Пусть эти невидимые теперь везде вхожи, но приличия-то никто не отменял, хотя бы их видимость. Почему-то, несмотря на все обиды, бурлящие в душе, девушка была уверена: ломиться силой, нарушая ее уединение, альраханцы не станут, не так воспитаны. Надумают убить, убьют, но вульгарно издеваться не станут. В конце концов, пусть даже не она их выдумала, эти яркие, исполненные удивительного притяжения образы, ворвавшиеся в сознание ветром мечты, но она их знала. Слишком долго видела и чувствовала. Чувствовала, как часть себя, всех троих.

Слезы высохли, комок в горле удалось проглотить и капельку приглушить тоску запахом мятной пасты. Истерика отступила, не успев разыграться. Ника вышла из добровольного заточения и полезла в шкаф за свежим брючным костюмом. Любимый синий был вчера сильно измят, а экстренно приводить его в порядок ни сил, ни настроения у девушки не было. Пришлось вытащить черный в тонкую красную полосочку.

«Тоненькую, как ниточка бьющегося пульса на черном фоне безнадеги», — мелькнула в голове по-дурацки напыщенная мысль.

Ника решительно сгребла в охапку шмотки, колготки, щетку, заколку и снова ушла в ванную для соблюдения гарантированной конфиденциальности наведения марафета. Никто из альсоров не сказал ни слова.

Девушка вообще частенько одевалась и наносила макияж в ванной. Во-первых, даже зимой и в осенние холода там было тепло из-за полотенцесушителя, во-вторых, яркая лампа удачно освещала пятачок перед зеркалом.

В дверь или сквозь оную снова никто прорваться не пытался. Ника спокойно привела себя в рабочий вид. Немножко теней на веки, помада. Ресницы от природы и так черные, а тушь в архиве противопоказана. Какую, пусть даже самую дорогущую, ни намажь, от вечной бумажной пыли начинают невыносимо чесаться глаза. Модница за считанные минуты становится похожа или на героя-мученика, воздерживающегося ценой неимоверных усилий от почесывания покрасневших век, либо на панду, ибо тушь, какой бы стойкости ни была, размазывалась вокруг глаз живописным кругом.

Первые дни, когда Ника экспериментировала с макияжем, Марина Владимировна вдоволь нахохоталась над стараниями юной коллеги сотворить красоту.

Как альраханцы собираются следовать за ней по пятам и собираются ли, или все-таки плюнули на сомневающуюся девицу и решили оставить ее в покое, Ника не имела ни малейшего представления. Но спрашивать не стала. Она спокойно обувала ботильоны и звенела ключами от квартиры, сохраняя молчание, когда заиграла песня из «Мамонтенка».

— Привет, мамулечка! — схватилась за трубку, как за спасательный круг, Соколова-младшая. Пусть она не нужна сама по себе этим, зато у нее есть мама.

— Никусь, нас с Викой кладут в больницу, у маленькой воспаление легких! — встревоженный голос Соколовой, вернее, уже шесть лет как Тимирязевой Эльвиры Владленовны, донесся из трубки. — Ума не приложу, как ее угораздило! Мороженого не ела, сока из холодильника не пила, вчера здоровая спать ложилась, а сегодня уже температура, хрип…

— Ой, мамочки, — потрясенно выдохнула Ника, — вам чего-нибудь надо? Я отгул напишу и приеду!

— Ни в коем случае! — решительно запретила Эльвира Владленовна. — Хватит мне и одной болящей дочки! Знаю я тебя, чихнут, ты уже горлом маешься. Сергей и Светлана Андреевна нам все привезут. И вообще, в областную, сама знаешь, только по пропускам вход, так я сразу на них и оформлю. Фамилия одна, вопросов не будет.

«А у меня другая», — мысленно согласилась Ника, выслушивая детальное описание того, как себя чувствует младшая сестренка.

Мать беспокоилась, и ей надо было выговориться. Нике не оставалось ничего другого, кроме как молчать в трубочку и сочувственно угукать. Нет, мама любила и старшую дочь, точно любила, но ведь она была старшей, взрослой, могла позаботиться о себе сама, в отличие от маленькой шебутной Викушки. И все больше в последнее время проскальзывало как бы шутливых намеков на то, что пора бы бросить по клавишам стучать да замуж выходить и своих малявок нянчить.

Юная писательница Соколова, может, и была мечтательницей, но никогда не была дурой, и понимала: у мамочки, любимой, единственной, самой-самой дорогой на свете, теперь другая семья, хорошая, а она, Ника, имеет к ней лишь косвенное отношение. Вроде бы близко, рядом, но не с ними. Ее всегда примут с распростертыми объятиями, как самую дорогую гостью. Вот именно, как гостью. Именно так она чувствовала себя всегда, переступая порог новой маминой квартиры.

На мать Ника не сердилась, напротив, вспоминая, как переживала Эльвира после предательства отца, всей душой желала счастья, потому и не встала на дыбы, когда в их жизнь вошел Сергей. Только радость родного человека не могла стать в полной мере ее личной радостью, запасов бескорыстия не хватило. Ника не мешала, улыбалась маминому мужу, ни разу не нахамила ему, но все равно чувствовала себя так, словно у нее маму отняли. А увлеченная витьем семейного гнезда и переживаниями о маленькой дочке, Эльвира так ничего и не заметила. Мама ушла, остались частые звонки, регулярные встречи, но прежняя задушевная теплота сбежала куда-то. Вот, наверное, в новую семью и сбежала, оставив старшую дочь подбирать жалкие крошки.

Не поэтому ли так долго Ника цеплялась за Шурика, хоть и видела завистливый нрав парня. Хотелось хоть чего-нибудь своего, пусть маленького, личного счастья. Не вышло. Зато получилось написать книги. Равнозначным ли вышел размен, сочинительница Соколова сказать бы не смогла. Не сравнивала.

А потом в ее жизнь ворвалось нежданное чудо — явились альсоры. Не для всего мира, а только для нее. Исчезли, оставляя оглушающую боль утраты, и возникли вновь, как волшебство и надежда. Только последняя прожила недолго. Снова оказалось, что все не так. Что нет и не было кого-то только для Ники и ради самой Ники, что она просто-напросто полезна. На миг снова захотелось закрыть уши руками и истошно, чтобы стекла во всем доме разнесло вдребезги, завизжать. Девушка до боли прикусила щеку и опять сдержалась. Ничего, она справится. Получалось раньше, получится и теперь. Слова утешения для мамы и привет для сестренки — удивительно-светлого маленького человечка — в завершение разговора Ника говорила без фальши, но как-то больше по привычке, чем реально подбирая слова.