Лили Сэйнткроу (Сент-Кроу) - Ревность (ЛП)

• Название: Ревность (ЛП)
• Автор: Лили Сэйнткроу (Сент-Кроу)
• Издательство: Астрель
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010

Дрю Андерсон наконец-то может быть в безопасности. Она ходит в самую большую Школу на континенте и начинает учиться тому, что значит быть светочей — наполовину вампиром, наполовину человеком, и все же смертной. Если она выживет после обучения, она сможет занять свое место в Братстве, сдерживая вампиров и защищая обычных бессознательных людей. Но паутина лжи и предательства все еще плетется вокруг нее, даже когда она думает, что может немного расслабиться. Ее наставник Кристоф пропал, ее почти-парень ведет себя как-то странно, а нанятые телохранители, похоже, знают больше чем им следовало бы. А тут еще атаки вампиров, странные ночные визиты, и взгляды, которые все продолжают отвешивать ей... Как будто она должна что-то знать...или как будто ей грозит опасность.Кто-то в высших кругах Братства является предателем. Они хотят, чтобы Дрю умерла, но для начала они хотят знать, что она помнит из той ночи, когда умерла ее мать. Дрю не хочет вспоминать, но ей, скорее всего, придется — особенно с тех пор, как Кристофу грозит смертная казнь по возвращении. И единственный, кто может спасти его — это Дрю. Проблема в том, что когда она вспомнит все, она может не захотеть...

---

Убивал ли он кровососов после меня? У них вообще были предположения, что я существую? Я могла быть в опасности и даже не знать об этом.

Господи.

Огаст лежал на кровати, обмотанный белыми повязками. Его темные глаза были сонными, светлые волосы спутались, как будто у него была тяжелая ночь и его бросало из стороны в сторону. Синяки исчезали, но у него был отдаленный взгляд кого-то, кто принял хорошую дозу успокоительного. Его правая рука, бледная и неповязанная, лежала на персиковом покрывале.

— Он в отключке, — сказал тихо Кристоф. — Этого достаточно, чтобы его душа и тело восстановились. Шок может убить больше, чем реальные раны.

Я добралась до края кровати, Кристоф был прямо позади меня.

— Огги? — я говорила, как пятилетняя девочка.

Он моргнул. Его правое плечо — огромная масса повязок.

— Эм, Дрю, — Нью-Йоркский хрип вырвался из него, делая каждую гласную короткой, как будто они лично оскорбили его. — Рад видеть тебя, дорогая.

Я схватила его за руку. Я не могла говорить. Все, что я хотела сказать, застряло в горле, и я выпустила звук, похожий на рыдание.

— О, не делай этого, — на мгновение это был старый Огаст: кривая улыбка, которая говорила, что он смеется над миром, его брови слегка поднялись. Вы могли увидеть вспышку того, кем он был, когда смеялся, через раздутое лицо и туман спокойствия. — Что мне надо сделать, чтобы ты принесла мне бутылку водки, детка?

Я издала полувсхлип-полусмех. На меня нашло такое облегчение, что я пошатнулась возле кровати.

— Я не могу купить водку, Огги. Мне шестнадцать.

— Это никогда не останавливало тебя, — он усмехнулся, но глаза медленно закрывались. Под покрывалом одна нога была больше другой — вероятно, тоже перевязана. — Сделай мне омлет, дорогая. Я избит. Долгая была ночка.

— Конечно сделаю, — Боже, я бы сделала ему пятьдесят омлетов. — Что случилось с тобой, Огги?

— После того, как ты позвонила мне, я стал думать, — его глаза закрылись, затем распахнулись, поскольку он изо всех сил пытался бодрствовать. — Потом никто ничего не знал о тебе. Не могли найти тебя неделями. Но позвонил Дилан, а потом все стало очень интересно.

— Его опросят после того, как он будет чувствовать себя достаточно хорошо, — пробормотал Кристоф. — Дрю...

— Встретил его в Помоне. У него была копия стенограммы, сказал мне, где найти остальную часть. Там везде скакали носферату. Нас схватили.

— Достаточно, — сказал Кристоф более твердо. — Мне надо уложить ее спать, Огаст. Мы поговорим позже.

— Сергей, — прошептал Огаст, и мне стало холодно. Мои зубы почти дрожали, и осколок боли врезался в мой череп. — У Сергея были некоторые части. Взял нас двоих. Дилан... мы разделились. Бедный парень.

Я почти задохнулась. Так Дилан был жив, после того, как другая Школа сгорела. Облегчение воевало с беспокойством, они боролись за меня, как две собаки за косточку. Я дрожала и вспотела, внезапно поняла, что от меня пахло не очень хорошо.

— Я нашел другую фигню, а потом... но за мной наблюдали. Все, кого я навещал, имели части, но их обыскали сразу после того, как я уходил. Носферату не хотели, чтобы мы знали, и нас подожгли. Каждый из нас сильно обгорел.

Я затаила дыхание. «Подожгли» — очень плохо. Вы говорите так, когда кто-то предал вас.

Когда вас отдали врагу.

«Не позволяй носферату кусаться... О, это легко... Я позабочусь об этом... Условный сигнал из самого местоположения».

Дрожь усиливалась. Если бы Огаст не был под воздействием препаратов, то он заметил бы, что я тряслась. Я услышала хлопот крыльев и отдаленно почувствовала вкус восковых апельсинов.

Анна пришла в мой дом, чтобы предать маму и найти Кристофа. Она удостоверилась, что меня сошлют в другую Школу и навестила меня, чтобы проверить, что я помнила.

Чтобы узнать, сказала ли я кому-либо о том, чего я не помнила без помощи дара, что-то, о чем не имела представления. Она сдала Школу, полную детей, Сергею.

Но почему? Я все еще была далека от понимания. Когда ты знала, что носферату делали с дампирами, когда ты видела, что они делали с телами, как можно поступить так? До меня это никогда не дойдет.

Огаст сказал что-то невнятное и полное согласных. И к моему удивлению Кристоф наклонился, находясь позади мной. Он освободил мои вялые, потные пальцы и сжал руку Огаста. Он также ответил на том же самом языке.

Глаза раненого дампира полностью закрылись. Он вздохнул и пробормотал что-то еще. Затем он уснул.

— Боже, — с моим голосом было что-то не так, но в любом случае я шептала. Вы всегда хотите сделать что-то, когда кто-то находится в больнице. Шепот, как ползущая мышь. Я нашептывала бабушке, когда она лежала, умирая, держась так долго, как могла, ради меня.

«Не оставляй меня, — я просила тем же мышиным голосом, потому что с горлом тоже было что-то не то. — Бабушка, я люблю тебя, пожалуйста, не оставляй меня».

Но она не могла остаться. Я всегда держалась за людей, а они всегда уходили.

Я не могла удержаться. Я снова дотронулась до вялой руки Огаста.

— Не оставляй меня, Огги, — я знала, что он не слышал меня, но все же. — Хорошо? Не уходи.

— С ним все будет хорошо, — Кристоф обнял меня за плечи. — Обещаю, он будет жить, моя пташка.

Я снова почти сломалась прямо здесь. Моя рука обернулась вокруг талии Кристофа, когда я выпрямилась. Я наклонилась к нему, а он не двигался. Как если бы я оперлась на статую. Он держался абсолютно неподвижно — жуткая неподвижность старого дампира. Он даже едва дышал.

Мои колени были как резина.

— Ты думаешь так? — я старалась не говорить так, будто просила. Класс, мой имидж жесткой девушки никогда не станет реальностью.

Я не была уверена, что заботилась на этот счет.

— Да, — Кристоф оттащил меня от кровати. — Он едва выжил, и он перевязан и напичкан лекарствами. Теперь все, что ему нужно, это отдых.

Я неохотно отошла, довольная, что опиралась на него. Чувство, когда все в порядке, но вы все же трясетесь, уходило, и я потерпела крах. Такое чувство, что моя голова была тыквой, балансирующей на слишком тонкой шее, руки и ноги продолжали странно трястись, и темные, маленькие пятнышки начали танцевать на краю моего сознания.

— Кристоф?

Он вывел меня через дверь, тихо закрыл ее. Он обхватил меня, и пошел через больничное крыло, мои ноги волочились по каменному полу.

— Что?

Я хотела сказать ему, что мне надо увидеть Пепла. Я хотела сказать ему, что собиралась искать Грейвса, так как теперь у нас было время, правильно? Я также хотела попросить его присесть и объяснить мне все с самого начала про Анну. Я хотела — нет, мне надо было знать, как так случилось, что она дошла до такого.

Но теплое пятно в середине живота постоянно сжималось. Боль, главным образом, ушла, но я была слабой, как новорожденный котенок. Я чувствовала себя точно такой же — слепой и издающей шум. Я все еще пыталась задать ему все вопросы, на которые мне отчаянно нужны были ответы, когда он нежно успокоил меня и, наполовину неся на себе, увел.

Глава 33

Белый свет, запах лимонного чистящего средства, пыли, свежего воздуха. И свежеприготовленного яблочного пирога. Маленькие лучики солнечного света заглянули под мои веки.

Но я не могла просто лежать там. У меня были дела. Поэтому, когда я перевернулась и застонала, приоткрывая глаза в сотый раз, я поняла, что смотрела на потолок. Бриллианты и розы были рельефными. У меня в глазах плясали точки, поэтому я моргнула и протерла их. Руки не болели, лицо тоже.

Конечно, я чувствовала себя сбитой с толку, но в целом хорошо. Я зевнула и села, поняла, что была в свитере Кристофа и в трусиках, и сделала пометку в голове прекратить просыпаться без одежды. Мои джинсы, пропитанные кровью и другой фигней, лежали на полу возле кровати вместе с носками.

Это была все та же комната. Солнечный свет лился через окна, комод светился, каждый его дюйм был абсолютно чистым. Книги на раздельных сосновых полках смотрели на меня, корешки книг — закрытые лица. Моя мама когда-нибудь сидела здесь, сжимая покрывало и протирая глаза, и интересовалась, что, черт возьми ей делать дальше?

Я чувствовала запах Кристофа, но его не было в моем поле зрения. Свитер прикрывал почти что все, поэтому я осторожно высунула голые ноги из кровати. Было ни холодно, ни жарко, идеальная температура воздуха для того, чтобы подняться в ленивое, субботнее утро, прежде чем вы спуститесь вниз в кафе и возьмете еды. Затем время посещения нескольких уроков, но если бы вы были свободны, вы могли бы встретиться в парке с оборотнем и сделать пробежку. Как будто вы принадлежали стае.

Хотя удачи с этим. Вместо этого я встала в вертикальное положение, готовая упасть в кровать, если ноги станут мягкими.