Эмма Беккер - Вкус любви

• Название: Вкус любви
• Автор: Эмма Беккер
• Издательство: Книжный клуб «Клуб семейного досуга»
• Жанр: Эротика
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-14-6833-6

Откровенная исповедь взрослеющей Лолиты…

Между Элли и ее возлюбленным — почти тридцать лет разницы. Но любовь не знает границ! Все началось с откровенной переписки по Интернету. Вскоре они сближаются и Месье — мужчина, отвергающий какие-либо табу в сексе, — погружает Элли в мир собственных эротических фантазий. Эта болезненная страсть стала для Элли пронзительным счастьем и мучительным наслаждением…

---

Я похожа на любительский фильм. Невероятно, но факт: мне стыдно за себя. Я не могу смотреть на свое лицо, не гримасничая и не позируя, как в кино, что выглядит неестественно, но придает мне уверенности. Интересно, как я выгляжу при оргазме? Как отражаются на моем лице сокращения глубинных мышц моего живота? При этом мне кажется, что я ласкаю себя чаще, чем кто-либо другой, во всех возможных и воображаемых позициях, стоя, сидя, лежа, при помощи рук или бедер, струи душа, различных предметов повседневной жизни, их моя неутолимая порочность превращает в стимуляторы. Но никогда — перед тысячей зеркал, которыми увешан мой дом. А теперь, когда я встретила Месье, где бы я ни прикасалась к себе, мне кажется, что за мной наблюдают. Не далее как три дня назад я поймала себя на мысли, что ищу в своей комнате (в святых стенах отчего дома) скрытые видеокамеры. А сегодня ночью в этом отеле, адреса которого Месье еще не знает, красные отблески дешевой галактики на потолке кажутся мне огоньками мини-камер, передающих малейшие мои движения в замок на острове Сен-Луи, прямо в тот легендарный кабинет, где он хранит мои письма, между томиками Мандьярга и Бодлера. Я понимаю, что это невозможно. Но тем не менее не могу пошевелить и пальцем.

Лучше бы Месье был сейчас здесь по-настоящему. По крайней мере, мне было бы понятно, почему я вся дрожу. У меня появился бы реальный повод бояться или желать, а не изматывать себя безумными фантазиями, в которых я смогу признаться ему только под пыткой.

Ты слышишь меня? Чувствуешь ли своим обостренным инстинктом хищника, что где-то в Париже, когда ты спокойно спишь рядом со своей женой, я раздвинула ноги до боли и думаю о тебе, представляя, как ты стоишь в дверях и смотришь на меня? И поскольку я — сплошной парадокс, то и с закрытыми глазами вижу, как ты приказываешь мне открыть их, так же широко, как мои ноги, еще, еще шире.

С чувством легкого стыда я придумываю сценарий а-ля маркиз де Сад (девчачья версия, основанная на изобилии приказов и оскорблений) и — осмелюсь ли я когда-нибудь сказать тебе это в лицо либо признаться своим подругам — самый пленительный момент, связывающий между собой все сцены, тот, когда ты говоришь мне спокойным, но не терпящим возражений тоном:

— Я вижу твою киску, Элли, но не вижу ануса. Подними ноги. — (Когда я представляю, как ты потрясен этим зрелищем во время чтения, мои пальцы немеют, и я не могу писать.)

Словно твоего почти невидимого присутствия недостаточно, теперь ты встаешь на колени возле моей головы, впившись ногтями в мои икры, чтобы не дать мне пошевелиться. Я в смятении смотрю на оказавшийся всего в нескольких сантиметрах от моего носа живот, а сразу над ним — мою киску и анус, с трудом успевающий за раздвигаемыми ногами.

— Смотри.

В зеркале все мои дырочки трепещут, волосы вокруг кажутся блестящими от пота. Самое ужасное — это то, как ты следуешь за моими глазами в отражении, как проводишь взглядом по моим ляжкам, которые сморщились, моим грудям, раздавленным коленями, и в самом центре — вся эта приведенная в движение механика, обнаженная и готовая к работе. Я задыхаюсь от жестокости этого тет-а-тет, от своих запахов. Ты безжалостно берешь мою руку и кладешь на мой клитор: так когда-то мой учитель музыки надавливал на мои пальцы своими, чтобы научить меня сложным гаммам. Я чувствую себя марионеткой в руках искусного кукловода, и ты склоняешься ко мне. Я слышу, как расстегивается твоя ширинка, — словно звук короткого замыкания или быстро падающей гильотины.

— А теперь ласкай себя. Ты вся открыта, все перед моими глазами, и теперь я хочу посмотреть, как ты себя ласкаешь.

Не успеваю раскрыть рот, чтобы запротестовать, как ты меня сухо обрываешь:

— Нет, Элли, нет… не начинай торговаться. Я даже не хочу слышать, как ты дышишь. Быстро ласкай себя, шлюха!

Я не чувствую себя нелепо в этой позе, напротив, кажусь себе очень сексуальной. Мне кажется, что сейчас, каким бы ни было мое следующее движение, я буду выглядеть проституткой. Закрыв глаза, я приникаю губами к твоим брюкам и слегка прикасаюсь к себе.

(В этот момент, ты, по идее, должен был бы проснуться: я впиваюсь зубами в свою ляжку, лаская себя пальцами.)

Ты гладишь меня по волосам. «Хорошо, милая. Доведи себя до оргазма». В другом мире эти сухие приказы звучали бы как пощечины, лишая меня дыхания, — но, видит Бог, возможно, они мне бы понравились. Быть может, в этом параллельном мире, где я могу все сказать и все сделать, выйдя сухой из воды, мне бы хотелось, чтобы ты плюнул мне на губы и в рот, после того, как полизал их, а затем отхлестал бы меня по лицу. Ради удовольствия. Без всяких на то причин. Просто для того, чтобы я на несколько секунд перестала дышать, оказавшись на грани истерики.

Вероятно, я чудовище? Наверное, было бы не менее чудовищно с твоей стороны добавить еще один приказ, брошенный, словно бомба, в мои звенящие уши:

— Засунь в свой анус пальцы.

Чем грязнее и длиннее твои фразы, тем больше я извиваюсь в твоих объятиях. Я дохожу до такой стадии, где ощущения не дожидаются исполнения твоих приказов, чтобы взорваться: услышав, как ты говоришь о пальцах в анусе, я уже вот-вот кончу, и все таинственные комнаты в моем животе сокращаются в едином движении. Одна твоя рука на секунду отпускает мое бедро, чтобы крепко схватить щеки указательным и большим пальцами.

— Чего ты ждешь, Элли Беккер? Хочешь, чтобы я причинил тебе боль? Делай, что я говорю, засовывай свои пальцы в анус.

(Подчиняясь, я зализываю синие следы от моих зубов на ляжке.)

— Еще один.

— Я не могу!

— Еще как можешь. Ты даже не представляешь, чем это может кончиться. Еще один.

Бросив короткий взгляд в зеркало, бесстрастно отражающее эту ужасную сцену, ты подчеркиваешь свою фразу угрозой, приводящей в оцепенение своей искренностью. Мой анус жадно обхватывает мои пальцы, словно умирающее животное, и кожа внутри пульсирует и отчаянно держится за меня.

— Еще один.

Я приоткрываю веки и смотрю себе между колен. Теперь у меня сзади не три, а четыре пальца, твоя рука довольно болезненно давит мне на клитор, и я никогда этого не желала так страстно.

— Раскройся хорошенько. Я хочу скользить в твоей попе, как по маслу. Не хочу слышать ни единого возражения, когда я войду в тебя. Глубже, Элли.

Я издаю лишь несколько сдавленных звуков, прерываемых тонким писком. Закрыв глаза, я снова оказываюсь в этом мире, во всех деталях похожем на наш, и град шлепков сыплется на мои ягодицы, а твоя слюна падает в мой раскрытый рот.

— А теперь покажи мне.

Ты дергаешь меня за плечо, чтобы подкрепить свою последнюю фразу, и я могу сколько угодно кусать свои губы с самым смущенным в мире видом или прятаться за своей челкой, внешний наблюдатель, не видевший начала сцены, чтобы охарактеризовать меня, не найдет других слов, кроме как «проститутка». И мои родители. Господи, бедный мой отец. Как я смогу снова смотреть им в глаза, объяснять, что меня заставили, что на самом деле их дочь вовсе не эта шлюха, раскрытая до пупа, которая трется щекой об член друга семьи, горячая и мокрая от возбуждения, и, судя по всему, жаждет только того самого.

— Ты ведь хотела именно такого, Элли, — шепчешь ты (потому что в этом мире между нами существует телепатия, — и это еще слабо сказано). — Именно потому все и началось. С первого же сообщения, которое ты мне отправила, теребя клитор в своей девичьей спаленке, я почувствовал, что тебе нужно это: сложившись пополам нос к носу с твоей порочной киской, тающей словно на солнце. За каждым твоим сообщением стояла развратница, которой следовало показать то место, что не давало ей покоя. И чем больнее я буду тебе делать, чем сильнее надавлю на твои маленькие суставы, тем отчаяннее ты будешь умолять о продолжении. Тебе даже не придется ничего говорить: я вижу твои дырочки, которые открываются и закрываются, как рот рыбы, только что вынутой из воды. Ты хочешь этого. Ты хочешь даже худшего. Мне кажется, для твоих родителей это зрелище могло бы быть еще более отвратительным, ведь, признайся, ты и сама думаешь о том же…

— Но зачем мне думать о таких вещах?

— Я могу сильно ущипнуть тебя за соски, и ты кончишь прямо сейчас, с поднятыми ногами, словно сучка, либо трахнуть тебя в зад, и тогда ты громко закричишь. Да, моя куколка? Я уже слышу это здесь, сухое хлопанье моего живота об твою попу, толчок за толчком, до самой глубины…

Голос, который я себе придумываю, идеально низкий, с тщательно расставленными паузами, и в интонации звучит как желание, так и решимость. Поскольку я застыла в ожидании, ты продолжаешь:

— Ты могла бы открыться еще больше, но я хочу войти в тебя такую. Чтобы ты чувствовала меня во всем твоем животе.

Секунду спустя ты глубоко входишь в мою попу, и единственное, что я могу видеть, даже с закрытыми глазами, это твой член, блестящий от слюны, резко погружающийся, но выходящий очень медленно, как раз в таком томном ритме, о котором я мечтала. Малейшее мое движение постепенно приближает меня к оргазму.